Петр Заспа - Антипиранья Страница 12

– Вот! – ткнула в них дама. – А этот еще сказал, чтобы я валила в другой вагон. Вызывайте начальника поезда, пусть теперь они сами отсюда сваливают!

– Мужики! – обратился Денис к трем откровенным гопникам. – Давайте закончим этот беспредел и по-тихому ляжем спать. От вашего визга весь вагон на ушах! – Он решил, что с такой публикой лучше всего улаживать отношения на их же языке. – Вы же понимаете, что создаете неудобства окружающим, – теперь он обращался к толстячку в галстуке. – Вокруг дети малые. Люди на вас жалуются. Приедем в Питер, идите в ресторан на вокзале и упивайтесь там за знакомство до чертиков.

– Оп-па! – Вскочил один из гопников. – А вот и наши доблестные железнодорожнички! Садись, служивый, с нами. Арнольдыч угощает! Ты такого пойла в жизни не пробовал.

Денис поморщился от перегара, пахнувшего в лицо. Странно, но эти тоже приняли его за проводника.

Он брезгливо снял со своего плеча руку шаромыжника, щедрого за чужой счет, и попытался еще раз договориться миром:

– Так, давайте сворачивайте этот…

Договорить ему не дали. Теперь уже вскочили трое.

– Ну ты чего? Не уважаешь? А знаешь, кто у нас Арнольдыч? Он помощник депутата Государственной Думы.

Арнольдыч важно раздулся от собственной значимости, подышал на очки в золотой оправе, протер их о рубашку.

– Покажи ему ксиву, Арнольдыч! Пусть знает, кто у него едет. А то ты посмотри, какие мы гордые. Скажи ему, пусть спрячется в свою конуру и не высовывается.

– Слушай сюда, чмо! – Теперь знание фени решил продемонстрировать Арнольдыч. – Исчез отсюда, пока я тебя не уволил. У меня с таким быдлом разговор короткий.

А вот это уже Дениса задело. Он пошел пятнами и шумно втянул воздух.

– Чего ты зенки пялишь?! – не унимался Арнольдыч. – Смотри сюда!

Он засунул руку под подушку, вытащил красные корочки и ткнул их Денису под нос.

«Россию погубят не войны, а понты», – грустно подумал Денис и, тяжело вздохнув, взял из потных пальцев удостоверение и выбросил его через плечо в открытое окно.

– А теперь всем спать!

Очевидно, от него ожидали другого. Теперь пошел пятнами Арнольдыч. Выпучив глаза, он начал судорожно хватать воздух ртом и искать телефон, затем собрался объявить всем, в какую пыль сотрет наглеца, но его опередил гопник, приглашавший к столу. Этот решил, что пора отрабатывать дорогущий коньяк, схватил Дениса за грудки, дыхнул перегаром и замахнулся.

«Да что ж сегодня за день такой?» – невесело подумал Денис и двинул ему в челюсть.

Нокаут получился на удивление аккуратным. Несчастный не летел навзничь, сметая стол, и не кувыркался по периметру купе, разыскивая пятый угол, а нежно опустился, как осенний лист, и вытянулся вдоль полки. Глаза его вращались по сторонам, непонимающе искали точку опоры и будто спрашивали у окружающих, мол, как же это нас так, а чего это было и который сейчас час?

Вскочившая было троица окаменела. Двое гопников мгновенно протрезвели и рванули на верхние полки. Арнольдыч все-таки попытался из себя что-то выдавить, но Денис поднял палец, и он затих.

– Слушайте сюда, недоразвитые еноты! – а это уже зазвучал колоритный и могучий язык ка-зармы.

Так «дедушки» приводят в чувство «духов», потерявших представление о субординации.

– Чтоб через тридцать секунд сопели в две дырки, а то вернусь и спою колыбельную. Только вы потом ничего, кроме соски, в рот взять не сможете. Зубные протезы не позволят. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Денис захлопнул дверь, протиснулся мимо ошарашенной дамы и пошел в купе проводников. Он закрыл дверь и вытянулся на заправленной койке Кристины. Суматошный день давал о себе знать. Навалилась усталость, хотелось поесть и уснуть, но мысли опять возвращались в Сколковский центр. Во что же Денис все-таки вляпался? Чего ему еще ждать от Ивана Степановича, его сотоварищей и высоких покровителей? У них есть его питерский адрес, а еще в Сколково остался Саня. У него могут расспросить все так, что он даже не поймет, что предает друга. В общем, если захотят, то запросто смогут загнать Дениса в угол или попортить ему жизнь постоянным преследованием. Только вот из-за чего вся эта возня?

Вернулась Кристина.

Денис вскочил, смутился, поправил одеяло и пробубнил:

– Извини, не услышал. Как там? Все нормально? Проверку не ждешь?

– Нет. Можешь ехать спокойно. – Она устало села за стол и предложила: – Чай будешь?

– А то! Я уже думал, что ты никогда не догадаешься.

Вдруг в дверь осторожно постучали. Зеркало поехало в сторону, и на пороге застыла дама, вызвавшая Дениса на разборку с пьяным купе. Только теперь она заискивающе улыбалась и держала в руках огромного осетра с узкой мордой, обвязанной синей лентой.

– Ой, извините, вы не один! – Женщина на мгновение смутилась. – А я тут, знаете, решила вас угостить. Мы на Волге живем, а это в Санкт-Петербург гостинцы везем. Так у меня их много, вы возьмите одного. Я вам так благодарна, так благодарна!

Дама, смущаясь и краснея, положила рыбину на стол, попятилась и закрыла за собой дверь.

– Чего это она? – Кристина удивленно пробежала пальцами по шипастой спине осетра. – Ты чего уже успел натворить?

– Да так, ничего особенного. – Денис безразлично пожал плечами. – Всего-то помог постель расстелить.

Под осетра и чай они просидели всю ночь. Когда поезд остановился на последней станции перед Питером, Денису казалось, что он знает Кристину лет десять, не меньше. Наверное, чтобы понять человека получше, нужно с ним съесть не пуд соли, а копченого осетра, да еще и проболтать всю ночь глаза в глаза. Денис взял у Кристины номер телефона и поклялся, что обязательно ее найдет, затем вышел в тамбур и стал смотреть на приближающийся город. Поля сменились крышами гаражей, за ними потянулись высотки северной столицы. Поезд, замедляя ход, подкрадывался к Ладожскому вокзалу.

К нему в тамбур вышла Кристина:

– Слушай, там эта, с рыбой, рассказывает всему вагону, как ты из-за нее каких-то бандитов избивал.

– Приснилось, наверное. Слушай, Кристина, я тут подумал и решил, что мне лучше сойти пораньше.

– Некуда раньше, уже конечная.

– Ничего, я здесь выйду. Ты дверь открой, мне отсюда ближе.

Денис спрыгнул с еле ползущего поезда на насыпь, помахал удивленной Кристине, отряхнулся и вскоре уже шел по улице Хасанской, изнывающей от жары и выхлопных газов.

«А вот теперь попробуйте погоняться за мной, Иван Степанович! – усмехнулся Денис. – Здесь мне карта не нужна. Дома и стены помогают!»

Глава четвертая

Свободное падение

День начался бодро! Ибо ничто так не бодрит с утра, как незамеченный спросонья дверной косяк. Тело распирало от избытка рабочего настроения, и Егор Никифоров решил провести этот день не в беспробудной лени, а сотворить что-нибудь полезное. Повестка дня многообразием не баловала, дел имелось всего два, и нужно было лишь решить, чем заняться в первую очередь, а что отложить на вечер.

Егор вывел Цезаря в ближайшие кусты и крепко задумался. Он уже с неделю не был у Оксаны. Нельзя сказать, что перспектива встречи его не радовала, но каждый раз Оксана заводила разговор о женитьбе, и каждый раз у Егора пропадало желание видеть ее еще неделю. Разрывать отношения с ней он тоже не хотел ни в коем случае. Его вполне устраивала возможность кратковременных набегов, но не больше. У Оксаны была своя однокомнатная квартира. Пусть и на первом этаже, но это далеко не общага, в которой прозябал Егор. Он любил прийти, наесться Оксаниных разносолов, поваляться на диване, пощелкать пультом телевизора, покемарить в тишине и прохладе. Такого удовольствия в его общежитии не сыщешь. Там вечно найдется какая-нибудь зараза, которая припрется незваной, обчистит холодильник и сожрет все, что только возможно, не побрезгует даже консервами Цезаря. О том, чтобы спокойно отдохнуть там, не может быть и речи.

Егор вспомнил об Оксане с двояким чувством, а потом взглянул на другой фронт работ. Перед ним стоял древний «москвич», давно потерявший первоначальный цвет и покрывшийся мутными разводами. По всей видимости, он был сделан из осколков советского военно-промышленного комплекса, а потому до сих пор еще не сгнил. В зависимости от ситуации это была и гордость Егора, и разочарование. Когда подходило время платить автоналог и страховку, он оглядывался в поисках тягача, чтобы дотащить «москвичонка» до набережной и утопить в Неве. А если удавалось его завести, то тогда он кого-нибудь гордо спрашивал:

– Тебе куда-то надо? Да нет проблем! Ты же знаешь, я на колесах!

В основном «москвич» всегда стоял, вгрузнув колесами в землю. Но иногда в нем просыпалась жизнь. Не зимой, конечно. Зимой он превращался в сугроб, с которого скатывались дети. А вот летом, когда зной плавит асфальт, а бензин вспыхивает в цилиндрах скорее от жары, чем от свечей зажигания, вот тогда, выплюнув облако сажи, он мог преодолеть энное количество километров, чтоб затем приковылять домой за кем-нибудь на стальном тросе и вновь застыть до следующего пробуждения.