На исходе лета - Уильям Хорвуд Страница 12

— Я, — сказал Хоум, отвечая на вопрос в ее глазах.

— Ты! — удивленно воскликнула Рэмпион. — Но ты никогда не говорил нам. Я думала, это Лоррен — ярая сторонница Камня.

Хоум выпучив глаза смотрел на каменную стену и потрескавшийся потолок.

— У нас разные пути, но цель одна. Лучше всего для пары. Только так и можно.

— Можно выйти на поверхность и прикоснуться к Камню? В случае чего мы могли бы ускользнуть обратно...

— Да. Но еще не сейчас. Скоро.

И он повел ее прямо вверх, к Камню, охраняемому, чтобы к нему не прикасались, а потом, сморщив рыльце, внимательно уставился на потолок. Из трещин сочился свет, свет исходил также от корней росших на поверхности растений — травы и подорожника. Потолок казался тонким и непрочным, и создавалось ощущение, что ослепительный свет наверху ждет, чтобы его пустили внутрь. Хоум пощупал зыбкую почву, и внутрь проник маленький лучик.

— Ждать недолго. Вылезем и коснемся Камня. Грайки увидят. Погонятся. Но мы должны, Рэмпион. Нужно показать Кроту Камня, что в этой системе знают о его пришествии. Все Семь Систем должны постараться сделать это. Хоум чувствует. Мэйуид учил Хоума не только прокладывать маршруты.

— Мне страшно, — сказала Рэмпион. Мир вдруг показался ей хрупким, ожидающим чего-то, что изменит все ранее существовавшее.

— Ему тоже страшно, — тихо проговорил Хоум. — И мы нужны ему, все мы.

Снова повисла тишина, и в полумраке отец и дочь ждали момента, когда нужно будет набраться мужества, вырваться на свет и прикоснуться к Камню.

У нас есть лишь одна запись о последователях Камня, умерших в то утро рядом или в пределах видимости Камня одной из Семи Древних Систем, запись очень странная и знаменательная.

В Файфилде случился инцидент, не зафиксированный кротами Камня, но в тот же день отмеченный тамошней элдрен, и эта элдрен была совсем не похожа на свою добродушную роллрайтскую коллегу.

Ее имя было Уорт, и все, что мы должны сказать о ней сейчас, можно выразить следующими словами: не будь ее, многие последователи Камня остались бы жить. То, что в Роллрайте допускалось благодаря снисходительности и благодушию, Уорт стократно возместила своей жестокостью в преследовании камнепоклонников.

И вот, борясь с подлыми камнепоклонниками (как это ей представлялось), в тот июньский день Уорт с когортой гвардейцев оказалась рядом с Файфилдским Камнем, поджидая трех кротов, которые, следуя тому же зову, что мы упомянули ранее, смело прокладывали путь к Камню.

Уорт убила их. Вонзив им в горло когти, она смотрела в глаза своим жертвам, померкшие и остекленевшие на ярком солнце, пока последние хрипы не затихли и несчастные не испустили дух. После этого, приказав гвардейцам временно отойти, Уорт приблизилась к Камню, чтобы осквернить его кровью нечестивцев, обагрявшей ее когти.

Никто в кротовьем мире не питал к Камню особенной злобы, никто не видел так ясно, как Уорт, какую угрозу этот соблазн представляет для Слова. «Разыскать и уничтожить всех сторонников Камня, ибо они суть зло, а их подлая вера — зараза» — эти слова можно было бы назвать ее девизом.

Нам известно, что Уорт в одиночестве стояла перед Камнем; известно, что она протянула когти, чтобы с насмешкой и презрением прикоснуться к нему. И о том, что случилось дальше, нам известно с ее собственных слов. Вот что она записала.

«Берегись! — предупредила я себя. — Ибо даже здесь, с еще не высохшей кровью на лапах и шерсти, кровью кротов, заслуживших смерть, я вижу поджидающий меня соблазн. Этот Камень представляется прекрасным...

О, это было испытание! И я решила выждать, пока не смогу убедиться, что не совращена и не подавлена Камнем: ведь только Господин Слова владеет и повелевает всем сущим. И в то утро, в то удивительное утро, я ждала и радовалась испытанию своей силы, я вздыхала и стонала перед Файфилдским Камнем в ожидании момента, когда узнаю, что прошла испытание и смогу прикоснуться к Камню безнаказанно!»

Так записала элдрен Уорт, и в дальнейшем мы увидим, как в своей милости Камень обратился к ней и как получилось, что самая недостойная из всех тем утром приобщилась к вере в Камень.

А теперь перенесемся в Шибод. Имя крота, которого мы здесь встретим, нам известно: Глиддер. Мы знаем, что он очень стар, но не страдает изнеженностью — естественное следствие жизни, проведенной на бедной червями почве. Он прожил деятельную жизнь, провел шибодских кротов через многие смутные времена и, живя в системе с крутыми тоннелями и сланцевыми ходами, всегда сохранял бодрость и здоровье. Однако в последнее время он начал сдавать и уже не слушал разговоров кротов помоложе, поскольку слишком много раз слышал их раньше.

Мы, исследующие то июньское утро в истории Данктона, когда Глиддер карабкался на холм, знаем, что его матерью была Ребекка, данктонская кротиха, и что через нее он приходился сводным братом Триффану. Глиддер был мудрым кротом, это он познакомил своих товарищей с Алдером и Маррамом и от них узнал о существовании Триффана и о его миссии. Если было в жизни Глиддера хоть одно разочарование, оно заключалось в том, что Камень так и не направил его с братьями — И-Виддфой, Дафиддом и Фахом — для встречи с Триффаном и его родней.

Что ж, все желания не могут сбыться; во всяком случае, Камень одаряет крота более чем достаточно, давая ему глаза, чтобы видеть, и крепкое тело, чтобы ощущать радость жизни.

Весна прошла, и Глиддер начал отходить в те места, которые шибодские кроты называли высотами. Настоящее стало казаться ему прошлым, и он потерял к нему интерес. Сначала умер один брат, И-Виддфа, потом Дафидд и Фах. Глиддер остался последним в роду, ему было одиноко, и он решил покинуть Шибод и прожить последние кротовьи годы в одиночестве, созерцая то, что всю жизнь охранял, — Шибодские Камни.

Глиддер сделал все возможное, чтобы подготовить своих кротов к будущему, доверив Алдеру руководство продолжающейся борьбой с грайками и охрану шибодских путей, по которым молодые и старые со своими старейшинами ушли в безопасный Карнедду.

После этого, сдержанно простившись с друзьями и Алдером, с которым они столь многого достигли, Глиддер, более медлительный, чем некогда, и уже не с такой твердой походкой, с поседевшей и местами вытершейся шерсткой, отправился вниз,