Художник из 50х Том II - Сим Симович Страница 12

— Хорошо, — вздохнул он, начиная убирать рисунки в папку. — Дайте только приведу всё в порядок.

— Не торопитесь, — Крид сел в кресло для посетителей. — У нас есть время. И потом, интересно посмотреть на вашу работу.

Он взял один из эскизов, внимательно изучил.

— Органично, — одобрительно кивнул. — Превращение человека в дерево выглядит естественно. Как будто так и должно быть.

— Стараюсь, — Гоги аккуратно складывал рисунки. — Хочется, чтобы магия не выглядела дешёвым фокусом. Она должна быть частью мира, естественным явлением.

— У вас получается. — Крид поднялся. — Готовы?

Чёрный автомобиль ждал у входа. Не обычная служебная машина, а что-то более представительное — длинная чёрная «Победа» с затемнёнными стёклами.

— Куда едем? — спросил Гоги, устраиваясь на заднем сиденье.

— В один хороший ресторан, — уклончиво ответил Крид. — Лаврентий Павлович любит отмечать важные даты в соответствующей обстановке.

Машина ехала по вечерней Москве, мимо освещённых витрин и театральных афиш. Гоги смотрел в окно, чувствуя, как напряжение рабочего дня медленно отпускает. Когда в последний раз он просто ехал по городу, не думая о сценариях, эскизах и производственных планах?

Ресторан оказался в старинном особняке на Остоженке. Швейцар в ливрее распахнул тяжёлые двери, и они оказались в мире приглушённого света, хрустальных люстр и живых цветов. Обстановка была дорогой, но не вычурной — скорее, аристократично-сдержанной.

Лаврентий Павлович ждал их в отдельном кабинете на втором этаже. Он встал из-за стола, на котором уже были расставлены закуски и бутылки.

— С днём рождения, Георгий Валерьевич! — тепло сказал он, протягивая руку. — Двадцать девять — отличный возраст. Достаточно молод для амбиций, достаточно зрел для мудрости.

— Спасибо, Лаврентий Павлович. Не ожидал такого внимания.

— А зря. Талантливых людей нужно ценить. — Берия указал на кресло. — Садитесь, располагайтесь. Сегодня никаких дел, никакой политики. Просто хороший ужин в приятной компании.

Стол был накрыт с истинно кавказским размахом. Шашлык, хачапури, вино из личных запасов Берии. В углу кабинета расположились музыканты — виолончелист, пианист и скрипач. Играли что-то классическое, негромко, создавая идеальный фон для разговора.

— Как продвигается работа над фильмом? — спросил Берия, наливая вино.

— Хорошо, — ответил Гоги. — Сценарий готов, эскизы персонажей тоже. Сейчас работаю над стилистикой анимации.

— А что это такое — стилистика анимации? — поинтересовался Крид.

Гоги отпил вина, почувствовал, как алкоголь согревает и расслабляет.

— Это то, как движутся персонажи, как переданы эмоции, какие художественные приёмы используются. Можно сделать всё гладко и красиво, как на открытке. А можно — живо и фактурно, чтобы зритель верил в происходящее.

— И что вы выбираете? — Берия нарезал шашлык, положил кусок Гоги на тарелку.

— Второе. Хочу, чтобы русский лес на экране выглядел настоящим. Чтобы дети, выходя из кинотеатра, захотели пойти в настоящий лес, потрогать кору деревьев, послушать шум листвы.

— Правильно мыслите, — одобрил Берия. — Искусство должно приближать человека к природе, а не отдалять от неё.

Музыканты незаметно сменили репертуар. Теперь звучала грузинская народная мелодия — печальная и красивая. Берия прислушался, улыбнулся.

— Это песня моего детства, — сказал он. — Мать пела мне её перед сном. Удивительно, как музыка может переносить во времени.

Гоги кивнул, понимая. Его собственное детство было далеко — в другом веке, в другой жизни. Но музыка действительно обладала магической способностью пробуждать самые глубокие воспоминания.

— А вы о чём мечтали в детстве? — спросил Крид.

— О многом, — уклончиво ответил Гоги. — Хотел путешествовать, видеть мир, создавать что-то важное.

— И создаёте, — заметил Берия. — Ваш фильм может стать классикой. Через двадцать лет дети будут смотреть его и влюбляться в русскую культуру.

— Если получится, — скромно ответил Гоги.

— Получится, — уверенно сказал Крид. — У вас есть главное — видение. А техника приходит с опытом.

Разговор плавно перетекал с темы на тему. Говорили об искусстве, о будущем кинематографа, о том, как меняется мир. Берия оказался удивительно интересным собеседником — эрудированным, остроумным, лишённым официозности.

— Знаете, — сказал он, когда подали десерт, — я иногда завидую творческим людям. У вас есть возможность оставить след в вечности. Политики приходят и уходят, а произведения искусства остаются.

— Но и ответственности больше, — заметил Гоги. — То, что ты создашь, будут видеть тысячи людей. Формировать их взгляды, вкусы, мечты.

— Именно поэтому важно создавать правильные вещи, — кивнул Берия. — Красивые, добрые, возвышающие душу.

Музыканты играли уже третий час, не показывая признаков усталости. Мелодии сменяли одна другую — классика, джаз, народные песни разных стран. Создавалась атмосфера какого-то вневременного пространства, где не было суеты и проблем.

Виолончель пела особенно выразительно — глубокие, бархатные звуки обволакивали душу, заставляя забыть о всех заботах. Пианист подыгрывал деликатно, создавая гармоничный аккомпанемент, а скрипач добавлял тонкие мелодические линии, словно серебряные нити в музыкальной ткани.

— Хорошо, что Виктор напомнил мне о дне рождения, — сказал Гоги, чувствуя лёгкое опьянение от вина и музыки. — Я бы так и просидел в кабинете до ночи.

— Работа — это важно, — согласился Крид. — Но человек не машина. Ему нужен отдых, размышления, общение.

— Особенно творческому человеку, — добавил Берия. — Вдохновение не приходит к измождённому разуму. Оно требует свободы, лёгкости, радости.

Берия подозвал официанта, что-то шепнул ему. Через несколько минут принесли торт — небольшой, изящный, с двадцатью девятью свечками.

— Загадайте желание, — улыбнулся Берия. — Говорят, в день рождения они сбываются.

Гоги закрыл глаза, подумал о фильме, о том, чтобы он получился именно таким, каким задуман. Чтобы дети полюбили его героев, а взрослые вспомнили о красоте русской природы. Потом дунул на свечи — все погасли разом.

— Отличный знак, — одобрил Крид. — Значит, желание исполнится.

Музыканты заиграли старинную русскую мелодию, торжественную и светлую. Гоги почувствовал, как что-то тёплое разливается в груди. Не от алкоголя — от человеческого участия, от того, что его помнят, ценят, заботятся о нём.

— Этот вечер я запомню