Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия) Страница 127

В самолёте Микки почувствовал, что настал удобный момент: там было много людей, которые не могли никуда уйти, а мама больше всего боялась оскандалиться на людях. Микки это отлично знал и всегда этим пользовался. Сначала он перемазал себя и маму липким молочным шоколадом. Потом закричал, что хочет писать. Он знал, что мама испугается, как бы он не напрудил в штанишки, и будет просить его потерпеть. По этому поводу Микки устроил маме обычную истерику. Дальше он нашёл себе отличное развлечение - молотить ножками по спинке кресла, которое было перед ним. Он так увлёкся этим занятием, что даже временно оставил маму в покое.

К сожалению, Микки не обратил внимания на мужчину, сидящего в этом кресле. Мужчине не понравилось, что в его сиденье стучат, и он потребовал у мамы, чтобы она это прекратила. Но Микки уже разошёлся и не мог остановиться. Мама тоже сделала глупость - она стала спорить. Потом мужчина позвал какую-то женщину, которая попыталась схватить Микки за ноги. Мама накричала на женщину и та убрала руки. Микки тут же решил, что эта женщина слабая, раз на неё позволяет себе кричать даже мама Фри. Он хотел сделать ей больно, но она была далеко. Получилось только плюнуть.

Как выяснилось, это было зря. Большой мужчина поднялся с кресла и ударил его, как папа, а потом начал говорить таким специальным голосом, которым говорят сильные люди. Микки понял, что та оплёванная женщина находилась под защитой мужчины, а мама, как всегда, ошиблась и теперь их ждёт наказание. Он испугался и решил до поры вести себя тихо - может быть, тогда его не будут бить, а всё достанется маме.

Но всё обошлось. Маму поругали и отпустили. Самолёт взлетел. Микки на всякий случай вёл себя смирно, а потом сделал вид, что заснул.

Конечно, он не спал. Он видел, как мама пошла к тому высокому мужчине, который его ударил, и завела с ним разговор. Микки не удивился: мама всегда шла к тем людям, в которых чувствовала силу, а мужчина был сильный.

Он немного послушал разговор мамы и того мужчины. Но разговор был неинтересный, к тому же у Микки опять поплыло внимание. Он попытался заснуть, но не получилось. Мама всё болтала, а ему было некуда себя деть.

От нечего делать он стал придумывать, что бы такое сделать с мамой по прилёту. Обычный скандал - этого было мало. Ему хотелось чего-то большего. Можно, конечно, написать в штаны, или даже обкакаться. Можно устроить приступ, с пеной на губах и хрипом - мама этого очень боялась. Но всё это было не то.

Потом он принялся мотать головой. Он знал, что, если очень долго ей мотать, то в голове наступает такое состояние, как после папиных подзатыльников, но приятное. Микки это нравилось: хорошо, когда нет никаких мыслей и ничего не нужно бояться. Он долго мотал головой, но только устал, а пользы от этого не было. Тогда он тихо и осторожно полез в мамину сумочку - мама держала там леденцы и конфеты для сына.

Тут самолёт тряхнуло, Микки выронил сумочку. Он стал сползать с сиденья, чтобы её поднять, но мама вскочила и бросилась к нему, как клуша. Пришлось зажмуриться и сделать вид, что он крепко спит.

Успокоенная мать вернулась к высокому мужчине. Микки выждал момент и всё-таки сполз вниз. Подобрал сумочку. Заметил, что из неё выпало мамино лекарство.

Глупому мальчику стало любопытно - несколько оно похоже на то, что у него в кармашке.

Он тихонечко достал папину коробочку и стал крутить их в руках, сравнивая. Коробочки казались совершенно одинаковыми. Даже надписи на ампулах были такие же. Он крутил в руках обе вещицы, пытаясь понять, чем же они все-таки отличаются, но они были так похожи, что Микки вскоре уже сам не знал, какая где.

Тем временем мама внезапно встала с кресла. Микки испугался и бросил одну из коробочек в сумку. Но мама, вместо того, чтобы вернуться, побежала по проходу, держась руками за живот.

Её не было довольно долго. От нечего делать Микки принялся следить за сильным мужчиной на переднем сиденье. Тот возился с какой-то большой штукой, вроде чемоданчика, только раскрывающейся надвое. Микки знал, что такая штука называется "нотицблок" и ему было очень интересно, что с ним делают.

Но мужчина, чем-то недовольный, закрыл чемоданчик и поставил его между ног, а сам откинулся в кресле и оставался так без движения. Мальчик понял, что мужчина спит. Ему ужасно захотелось утащить у него нотицблок.

Тем временем вернулась мама.

- Ох, - сказала она, плюхаясь в кресло, - кажется, меня прохватило. Микки, ты ужасно себя вёл. Я тебя накажу.

Это Микки пропустил мимо ушей. Мама Фри прекрасно знала, что любые попытки его наказать обойдутся ей очень дорого.

- Где тут мои салфетки, - стонала мама, копаясь в сумочке, - эта бумага в туалете просто ужасна... извини, Микки... О! - ей под руку попалась коробочка с ампулами. - Наверное, лучше это сделать сейчас, - пробормотала она, доставая запакованный в полиэтилен шприц и капсулу с ватой.

- Посиди, милый, ещё немного, - попросила она Микки. - Маме нужно сходить кое-куда. Заодно и... - она снова пошла вдоль салона.

Микки её почти не слушал. Он пытался сообразить, какую же именно коробочку он положил к маме - её или свою.

Но когда мама Фри ушла, мальчик решил, что ничего страшного не случилось. Мама вернётся и положит коробочку на место. А потом он, Микки, сопрёт у неё эту коробочку. И отдаст тому дяде, который приедет за ними на машине, обе. И честно расскажет, что одна из коробочек мамина. Дядя, наверное, его заругает, может быть даже ударит. Но это лучше, чем не выполнить папино поручение. Уж папа устроит ему такое, что мало не покажется.

Мама всё не шла. Мужчина на переднем сиденье спал. Чёрный нотицблок притягивал. Микки весь извертелся, пытаясь придумать, как бы до неё добраться.

Потом мужчина проснулся, оглянулся - и вдруг побежал куда-то, на ходу размахивая какой-то книжечкой.

Мальчик понял, что лучшего случая не представится. Он мышкой проскочил к чужому креслу и схватил нотицблок. Он оказался неожиданно тяжёлым.

Несколько упоительных минут Микки тыкался в клавиши, машинка смешно пищала.

После этого начались неприятности.

Сначала вернулся мужчина. Он вбежал в салон очень быстро, и Микки не успел его заметить. Он отнял у мальчика нотицблок, но не стал наказывать, а просто застегнул его ремнём и сел рядом. Мама не появилась. Потом самолёт пошёл вниз, их немного трясло, и они остановились. Был какой-то голос, и никто не стал выходить. А потом через проход на какой-то штуке с колёсами повезли маму. Мама лежала совсем неподвижно. Мальчик подумал, что мама, наверное, умерла.

Дальше была улица, холод, темнота, что-то сырое падало на лицо - это был снег. Микки совсем не хотелось идти в эту холодную темноту, но большой мужчина быстро шагал вперед, а Микки ужасно боялся остаться один. Он цеплялся за руку мужчины, как за последнюю надежду.

Потом он как-то - он не запомнил, как - оказался в машине, где трясло, воняло бензином и говорили на непонятном языке. Он немножко поплакал, но на это никто не обратил особого внимания. Его не стали утешать, бить тоже не били. Его просто везли куда-то, и он не понимал, куда.

Потом он оказался в каком-то помещении со взрослыми людьми, которые говорили на непонятном языке и звонили по телефонам. И тут вдруг Микки настигло озарение. Он понял, что случилось с мамой. Ее убили за то, что она везла лекарство. Прямо в аэропорту, как она когда-то и говорила. Точнее, прямо в самолете. А теперь, если найдут у него коробочку, убьют и его.

Ужас обострил мыслительные способности Микки. Он принялся канючить, что хочет в туалет. Впрочем, для этого ему даже не потребовалось особенно притворяться. Поначалу на него не обратили внимания. Кажется, этим людям он был не очень интересен, у них были какие-то важные взрослые дела, и они просто ждали, пока кто-то придет и заберет мальчика. Но Микки канючил все громче, и какой-то сердитый дядька с усами взял его за руку и повел.

Больше всего Микки боялся, что усатый не позволит ему остаться в туалете одному. Но тому, как видно, не пришло это в голову. Едва закрылась дверь кабинки, мальчик вытащил коробочку из кармана, бросил в унитаз и спустил воду. Потом, торопясь, чуть не сломав молнию, спустил штанишки и сделал то, в чем и впрямь нуждался. Снова спустил и заглянул в унитаз. В сливном отверстии еще был виден край коробочки. Делать было нечего: Микки, пыхтя, сунул руку в воду и принялся пропихивать коробочку вглубь трубы - настолько далеко, насколько хватило длины его руки. Картон уже промок и легко проминался под пальцами. Затем Микки поспешил к умывальнику, старательно вымыл руки и обтер их бумажным полотенцем. Как раз вовремя: усатому, как видно, надоело ждать, и он открыл дверь.

- Du bist in Ordnung? - спросил он с грубым и одновременно смешным акцентом.

- Ja! - поспешил заверить его Микки, чувствуя едва ли не самое большое облегчение в своей жизни.