Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями) Страница 13

Бандитов она рассматривала, спрятавшись на крыше, и когда увидела, как один из них пнул патера Грубера, так что он упал — поняла, что пришла беда.

Матери дома не было, и предупредить ее никак не получалось — но вот Ленка дома была. Именно Ленка, не Лена — так звали младшую сестру. Она родилась как раз до того, как отца взяли, ей было девять лет, и ждать отца ей оставалось еще три года — тогда за контрабанду столько не давали, но отец еще и таможенника тяжело ранил, пытаясь уйти. Внешне она была почти точной копией сестры — зеленоглазая ведьма.

Хлопнув дверью, Маритка ворвалась в дом через дверь, ведущую в кухню из сада, заполошно огляделась.

— Ленка! Ты где?

Ответа нет.

Комната… Гостиная… помнящая еще руки брата, он сам все тут делал перед тем, как идти служить. Никого. Еще одна комната — в ней спала мать — никого.

Маритка в панике бросилась наверх, лестница была узкой, винтовой, она чуть не упала. Комната за комнатой — нигде.

— Ленка!!!

На улице уже кто-то шел, это было слышно. Она в панике бросилась вниз.

— Не нашла, не нашла…

Сестра выскочила из кухни, чумазая, обезьянничая и строя рожи.

— Глупая! Ты что делаешь?!

— Не нашла… — сестренка осеклась, понимая, что что-то произошло.

— Пошли прятаться.

— А зачем.

Маритка не отвечая, потащила ее на выход из дома.

— Надо. Сейчас мы спрячемся, и будем сидеть тихо-тихо…

В каждом доме здесь было где спрятать и было где спрятаться. Приходили с обысками, искали спирт, оружие, разыскиваемых. Прятались и прятали что где.

— Сейчас казаки придут. Надо прятаться.

— Да… поняла.

Здесь это было понятно каждому ребенку — раз идут казаки, значит надо прятаться.

В этом доме прятались в двух местах — подвал был двухуровневый, но это никто не знал, второй тайник был у сарая со скотом — скот здесь был. Что-то вроде фальшивой стены — не каждый найдет, хоть и неудобно.

— Давай. Быстрее.

— А где казаки?

— Идут, прячься! И тише!

Трое дезертиров — у одного из них был ручной пулемет — подошли к раньше богатым, а теперь обветшавшим воротам. Сквозь краску кое-где проступала ржавчина. Один из боевиков забухал ногой по воротам.

— Открывай!

Ответа не было.

— Открывай, не то зажжем!

Ворота уныло гудели, но толку не было. На дворе злобно лаяла собака — Маритка не догадалась спустить.

— Нету никого…

Один из бандитов злобно ощерился.

— Есть… Это Лесневских дом. Лесневский мне по жизни должен, сука! Я его из под земли достану.

— Да мызнул он.

— Не… Сам он зону топчет, гнида, но у него баба тут, и дочки две. Я их из под земли достану, и впорю — из глотки вылезет!

Один из бандитов видимо еще не до конца потерял совесть.

— Детей-то пошто? То не по закону. На кичман зарулим — за беспредел отвечать будем, в параше утопят за такое. Я не подписываюсь.

Бандит злобно ощеряясь достал пистолет.

— Сейчас кругом беспредел — одним беспределом больше! Не хочешь — постой в стороне, посмотри. Отойди.

Браунинг гулко бухнул дважды, бандит пнул в двери, и они поддались.

— Пошли!

Навстречу, исходя злобным лаем, рванулась сидящая на цепи собака — бандиты вскинули оружие, и разорванный очередями кобель покатился по земле, окропляя ее кровью.

— Э, пан Лесневский! Я пришел!!! — заорал бандит.

Маритка вздрогнула — лай, очереди, а потом еще крик. Кто-то выкрикнул их фамилию! Значит — пришли за ними.

Она знала правила. Каждый, кто замаран в криминальном бизнесе, в любой момент может ответить за свои дела — немало в приграничном лесу безымянных могилок, а у местных исправников — нераскрытых дел-глухарей. Но семьи трогать было нельзя, разбирались мужчины между собой. Только последние беспредельщики осмеливались трогать семьи — для них любой приговор суда означал смерть. Попади такой в камеру, его насиловали, а потом мучительно убивали. Места для таких, что по ту сторону закона, что по эту — не было.

— Это нам крикнули? Это казаки?

— Молчи! Тише! Ни слова!

Маритка сделала страшное лицо, замахнулась — и сестра и в самом деле испугалась.

— Тише!

Только бы сюда… Только бы не сюда…

Бандит вышел в сад, подозрительно огляделся. Он не верил что Лесневских нет дома — хотя бы потому что на первом этаже горел свет, а на столе — приготовленная недавно еда. Лесневский в свое время сильно подставил его самого, и его брата — в той разборке брат погиб, а он сам чуть не стал инвалидом, получив три пули из автомата — но врачи выходили. Теперь он жаждал свести счеты, хотел специально съездить сюда — но получилось так, что они вышли на это село. Словно сам Иезус ведет его по дороге мести.

Или Сатана — какая разница.

Бандит решил помочиться. Подошел к скотному двору, расстегнул ширинку, начал мочиться на стену, когда услышал шаги.

— Что? — не оборачиваясь, спросил он.

— Никого. Мызнули.

— Здесь где-то они… Здесь у каждого как у лиски — нора и не одна. Искать надо.

В огород ворвался третий бандит.

— Казаки! Окружают!

— Где мама?

— Она…

— Говори.

— Она сказала не говорить… она к этому пошла.

У мамы был друг сердца, любовник, в общем. Как к этому отнесется отец — Маритка не знала, но сейчас она испытала облегчение. Значит, матери нет в селе вообще, и опасность ей сейчас не угрожает.

В их небольшом, темном укрытии отвратительно воняло мочой — часть все же просочилось.

— Мари…

— Тихо ты!

Бандитов уже не было — она смотрела через доску, там был вынут сучок. Почему они убежали — она не поняла.

Но если начнут искать — рано или поздно найдут. Она понимала, что такое беспредельщики и не ждала от них ничего хорошего.

Надо бежать…

Внезапно она вспомнила кое-что. Брат показывал.

Подпрыгнув, она уцепилась за нужное место — и тяжелый промасленный сверток увесисто бухнулся на вытоптанную землю. Сверток был из промасленной бумаги и перевязан в несколько оборотов веревкой, какую используют почты.

Маритка перегрызла веревку, отплевалась. У самого низа немного проникал свет, доски неплотно прилегали к земле, она осторожно положила промасленную бумагу туда. Брат предупреждал, что это — только на самый крайний случай, и этот случай настал.

На бумаге лежал тщательно смазанный германский пистолет пулемет МР-5, толстая сосиска глушителя к нему, несколько магазинов и патроны DWF в белых коробочках. Там же была специальная губка — она впитывала влагу и не давала разводиться ржавчине.

— Что там? — полюбопытствовала сестра.

Маритка не отвечая, разорвала одну из коробочек, блестящими золотистыми патронами начала набивать магазин, ругая себя за то, что не обгрызла ногти.

Снайпер выстрелил. Раз, потом еще раз и еще. Проверяет среднюю точку попадания, пристреливает незнакомую винтовку. На винтовке был глушитель, с такого расстояния выстрелы не слышны.

— Ориентир Костел. Расстояние восемьсот двадцать. Снайперский расчет, второй номер с пулеметом.

Снайперский расчет даже не заметил, что только что село обстреляли. Впрочем — какой снайперский расчет, один мудак с винтовкой и другой мудак с пулеметом, ни один даже наблюдения не ведет.

— Есть.

— Второй ориентир. Красная крыша, на ней петух, двести влево. Девятьсот семьдесят. Назовем «петух».

— Есть.

Петух был жестяной, не настоящий. Крестьянский символ фарта, не воровской.

— Правее сто, крыша синего цвета, на ней кот. Расстояние семьсот сорок. Ориентир назовем «Кот».

— Есть.

Вот это уже символ воровского фарта. Кот — Коренной Обитатель Тюрьмы.

— Ориентиры есть, господин урядник.

— Вижу…

Урядник — у него на шевроне была нетипичная для казаков звезда, как еврейская, только пятиконечная и черная, лежал уже больше часа, не шевелясь. Тихон никогда не видел такого… и такой звезды он тоже не видел. А спросить опасался — внешний вид сотника не располагал к расспросам. Он почти ничего не говорил — Тихон не слышал от него предложения длиннее трех слов, а часто он обходился одним. Он мог долго, очень долго лежать и не дышать — Тихон мог поклясться, что это так…

Черная звезда на шевроне означала не знак дьявола, как это кому-то могло показаться. Это был знак специального подразделения с Дальнего Востока и обозначал он сюрикен — метательную звезду ниндзя. Граница с Японией у России была большой, и гости оттуда приходили самые разные, в том числе и воины — тени. Казаки из этой специальной группы добровольцев занимались тем, что собирали обрывки информации о боевой подготовке ниндзютсу и пытались что-то перенять для себя. Сейчас снайпер дышал, но дышал он в пять раз реже, чем дышит нормальный человек. Так в полуанабиозе он мог пролежать день, потом ночь, а потом еще один день. Там, где он служил — он тоже побывал в осаде — поляки сами сняли ее через несколько дней. Потому что по ночам у них бесследно пропадали люди.