Ванька 4 (СИ) - Сергей Анатольевич Куковякин Страница 13
Ванька 4 (СИ) - Сергей Анатольевич Куковякин читать онлайн бесплатно
Солдаты вдали от родного дома наскучались по своим семьям, по женам, по детишкам. На девчушек, что были ими он горькой судьбы спасены, их накопленная ласка сейчас и выплеснулась.
— Кушайте, кушайте. — сладенькие куски им подкладывали.
— Не холодно ли? — заботливо то и дело девочек спрашивали.
Некоторые и свои вещевые мешки развязали и подарки, что для домашних были припасены, им в руки неумело совали.
— Возьмите вот, поиграйтесь…
Так, опять меня Япония догнала…
Дарили-то девочкам всё больше игрушки японские. А, какими они могут быть в солдатском сидоре, если из японского плена мужики возвращаются?
Маше досталась кукла Дарума. Неваляшка это такая, олицетворяющая Бодхидхарму — божка, приносящего счастье.
Я про эти игрушки, опять же благодаря поручику, много чего знал.
Где он теперь? В столице давно уж поди…
Так вот, этот самый Бодхидхарма день и ночь медитировал целых девять лет, смотря при этом на стену. При этом он постоянно подвергался различным искушениям, а однажды понял, что вместо медитации погрузился в сон. Рассердился божок, срезал ножом веки со своих глаз и бросил их на землю. Теперь он с постоянно открытыми глазами мог бодрствовать. Из его же выброшенных век выросло чудесное растение, прогоняющее сон. Это был чай.
Ещё у куколки этой нет рук и ног. Правильно, согласно легенде, что мне поручик рассказал, от долгого сидения у Дарумы отнялись руки и ноги.
Такая вот куколка — безногая и безрукая. У нее большие круглые глаза, но нет зрачков.
Рассказал я Маше про её куклу. Она вежливо поблагодарила.
Второй девочке из села Федора, Анне, повезло на все сто… Ей Фукурума достался. Вертит она в руках фигурку, даже как бы и пообижена. Маше, вон какая красота подарена — фигурка красным расписана, качнёшь — не падает…
Тут же — болванчик просто какой-то.
Ой, тетеря…
— Анна, смотри.
Вращательным движением отворачиваю верх фигурки. Как из открывшегося футляра, достаю фигурку поменьше. Отворачиваю и ей верхушку. Внутри — ещё одна. Скоро на нарах, рядом с Анной, семь фигурок лежали. Ставить стоймя я их не стал. Вагон на стыках немного потряхивает, упадут ещё на пол, сломаются.
— Это — фигурки семи богов счастья, ситифукудзин.
Подаривший фигурку стоял и затылок чесал. Сам он не знал, что из Японии к себе в деревню вёз.
— На нашу матрёшку похожа.
Среди солдат знаток нашёлся. Большинство такую матрёшку-игрушку ещё и в глаза не видели. Только-только матрешки в России появились. Первая — не старше девочек была.
— Наша-то, она, наша, но я японскими корнями. Идею у японцев переняли. Они богов своих друг в друга вкладывали, а мы — девиц.
— Значит, мы их богов в плен взяли…
Солдат из Слободского уезда ткнул пальцем в потолок.
— Ну, как-то так, — не стал я спорить.
Остальным девочкам кокэси были надарены. Куколки такие деревянные. У них цилиндрическое туловище и голова сверху прикреплена. Рук и ног у такой куколки нет. Почему? Про такое мне поручик не рассказывал.
Все кокэси — девочки. Мальчиков нет. Раскрашены как Бог на душу положит.
Девицы наши все уже не малы, а куколками довольны. Дома ни у кого таких нет.
Благодарят солдат они за подарки, краснеют, глазки тупят…
Как уже решил — провожу я до дома Машу с подружкой.
Хотя… Дело это для меня не так и просто. Может, в Вятке Ивана Воробьева до сих пор разыскивают? Уходил-то я из психиатрического отделения не по-доброму… Хоть и Агапит тех двух бьярмов-хранителей топором ухайдакал, но подозрение и вина на меня пали. Сцапают меня под белы рученьки и в кандалы закуют. В Вятке тюремный замок серьёзный, никому из него бежать не повезло.
Может, до самого города и не доезжать? До села девочек по проселкам добраться?
Так придётся по территориям чужих бойцовских артелей идти, а в своё время пару раз я в артели Федора хорошо так засветился. Есть о мне память. Такая, что и головы не сносить…
Перекатывал в голове я мысли так и сяк, варианты разные просчитывал, а потом рукой махнул. Будь, что будет. Нечего раньше времени суетиться, но с поезда всё же не доезжая до Вятки сойти надо…
Глава 24
Глава 24 Встреча
Как я задумал, так и сделал.
В Глазове с мужиками из вагона попрощался. Мало их совсем осталось. В Перми многие вышли.
Кстати, там наш состав вообще расформировать хотели — нечего воздух за казенный счёт по железной дороге перевозить, но что-то к моему удовольствию у начальства не сложилось и нас дальше отправили. Правда, на пару вагонов меньше после Перми паровозу уже тащить за собой надо было — их оставшихся пассажиров по свободным местам раскидали.
Наш — не уплотняли. Мы в составе были на особом счету.
Глазов — город старинный, много веков на вятской земле стоит. Я с девочками по городу прошелся, воспользовался случаем. Может, мне больше в нём и побывать никогда не получится.
На красоту Преображенского собора полюбовался, дамам своим рассказал, что тут дедушка самого Петра Ильича Чайковского городничим был. Собор Маше и Анне понравился, а на упоминание Петра Ильича они не прореагировали. Не известна им такая личность.
В Глазове до нас не один российский император по улицам прогуливался, декабристов через него в Сибирь провезли…
Ничего, что здесь каменные дома по пальцам считаны, а двухэтажные деревянные — редкость, мне и девочкам не зазорно по древним улицам пройтись. Они тут больно интересно расположены. Если, к примеру, в утку превратиться и с высот неба на город посмотреть, то его центральная площадь формой своей представляет глаз, а от него идут семь улиц-ресничек. Весьма символично, если название города вспомнить.
Из Глазова, избегая многолюдных трактов и двинулись мы в сторону села девочек. Сдам их с рук на руки родным матушкам и в столицу двину. Эпические побоища с полицией уезда мне совсем не интересны…
Ну, не всё мне в какие-то переделки попадать. Недели не прошло, как мы стояли у околицы села Федора.
Околица — место важное. Это — граница, разделяющая мир человека и мир природы. Если внутри города, села, деревни хозяином и главным является человек, то за околицей уже властвуют духи полей, лесов, рек, ручьев, отдельно стоящих деревьев, растений, камней…
Околица человеческого поселения — это незримая преграда для враждебных человеку сил и существ. Многие из них просто-напросто перейти её даже и не могут.
Усиливают защитную мощь околицы ещё и опахиванием. Как только в губернии или уезде мор среди людей или скота начнётся, стихийные бедствия непонятно откуда посыплются, или демоны в лесу начнут встречаться, тут же бабы из села или деревни донага раздеваются, в соху впрягаются и ранним утром вдоль околицы замкнутую черту проводят. Через её ни одна зараза не перепрыгнет, никакой шурале не перескочит, овда не перешагнёт.
— Ну, что, девочки, рады?
Я по очереди посмотрел на одну и другую.
Мог бы и не спрашивать, чуть на месте они не подпрыгивали от переполняющих их чувств.
— Спасибо тебе, дяденька Иван.
Маша при этих словах ещё и поклонилась мне.
— Погоди, рано кланяться, до дома я тебя ещё не довёл…
Только-только я и девочки мимо первого с краю дома села прошли, как навстречу нам Павел Павлович, земский фельдшер и любитель бузы встретился. Стоит, улыбается.
— Ну-ка, ну-ка, покажись, какой стал…
Вид у него радостный, как будто Светлое Христово Воскресение и Новый Год сегодня одновременно случились.
— С пол часа я тебя уже поджидаю, а ты ещё и не один…
Павел Павлович пенсне поправил, на моих спутниц внимательно посмотрел.
— А, Маша и Анна… Матери ваши давно уж по вам слёзы льют… Дурищи набитые…
Последнее не к девочкам относилось, а к их родительницам.
— Дядечка Иван нас спас, — Анна, по своей привычке, в разговор старших влезла.
— Ну, домой бегите. Не забыли ещё дорогу?
Фельдшер притворно брови нахмурил.
— Вот я вам клизму сейчас…
Павел Павлович погрозил несостоявшимся ученицам рукодельного мастерства пальцем.
— Ну, а ты — ко мне, — сказано это было тоном, не предполагающим отказа.
— Откуда, Павел Павлович, узнали, что я сегодня в селе появлюсь? — меня просто распирало от любопытства.
— Сон мне был. Явственный такой.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
