Альтернатива - Евгений Токтаев Страница 13

Диего узнал эту историю от матери, о чем та впоследствии жалела, ибо сын воспылал жаждой мести. Следуя ее уговорам, на людях он оставался добрым католиком, однако, никогда не забывал имени, данного ему дедом по матери — Сейфулла, «Меч Бога».

Когда Диего исполнилось двенадцать, второй его дед, еще живой, отдал мальчика в обучение и услужение к одному беспринципному идальго, мастеру меча, рапиры, берберской сабли, да и вообще всего, способного убивать без грохота и дыма. Этот господин слонялся по стране, едва сводя концы с концами, и время от времени выполнял некую работу для различных уважаемых людей. Результатом этой работы становился неиссякающий поток заказов мастерам-каменотесам, специализирующимся на надгробиях. К морискам идальго относился очень хорошо и даже имел кое-какие дела с контрабандистами-берберами. Ну, беспринципный же грешник, прости Господи…

Диего стукнуло девятнадцать, и он уже пару раз отметился в делах общества Святого Марка (так именовали себя всевозможные головорезы, подобные его старшему товарищу), когда внезапно оказался в одиночестве. Потерявший всякую осторожность на старости лет, идальго, укокошил на какой-то специально подстроенной дуэли некую важную персону и, не озаботившись своей безопасностью, угодил в тюрьму. Где его вскоре зарезали во сне.

К тому времени все родные Диего уже предстали пред Богом. Надо полагать, перед тем, в которого они верили тайно, хотя и отчаянно грешили, пия вино, не совершая намаз и не соблюдая вообще никаких мусульманских обычаев и ритуалов. Молодой человек оказался предоставлен самому себе, и кривая дорожка привела его на берберскую фусту, где началась пиратская карьера Виборы. Здесь он за ловкость с рапирой заполучил кличку «Гадюка». Впрочем, называть путь, что он преодолел, карьерой — не слишком справедливо. Он не поднялся на верхние ступени пиратской иерархии. Зато прославился, как великолепный боец и попался на глаза Улуч Али.

Знаменитый пират Вибору приблизил, а вскоре после битвы при Джербе решил использовать Диего (которому к тому времени уже перевалило хорошо за тридцать) на полную катушку и внедрил в свиту Дориа. Телохранителем. Насильно. Дабы всегда, денно и нощно иметь пригляд за Джанандреа.

Первое время Дориа отчаянно пытался избавиться от Виборы. Убить его открыто он не мог, ибо Улуч Али все равно бы об этом узнал и скорее рано, чем поздно. И тогда слишком многие уважаемые господа в Испании, Генуе и Венеции пожелали бы генерал-капитана колесовать. Джованни Андреа Дориа было что скрывать, тайны он свои оберегал тщательно, успешно отправляя на тот свет опасных посвященных. Вот только до бейлербея Алжира дотянуться не мог.

Может, отравить? Нет, тоже не выход. Улуч Али не интересны доказательства того, что Вибора умер от болезни. Умер и умер. Ты, Дориа, тоже сейчас умрешь.

Кондотьер старался не поддаваться унынию и сделал ставку на горячую кровь мориска. Пусть он «сам» нарвется. Чтобы с кучей свидетелей. Месяца не проходило, чтобы Дориа не подстроил своему телохранителю какую-нибудь дуэль. Проверка Диего на прочность продолжалась год. За это время он отправил к праотцам полторы дюжины бретёров и научился держать себя в руках. Если раньше Вибора имел весьма смутное представление о том, какие же качества в первую очередь нужны телохранителю, то через год службы все их приобрел в полной мере. Действительно стал настоящим телохранителем — немногословным, внимательным, замечающим любую мелочь, и не реагирующим на оскорбления и словесные выпады в собственный адрес. Сжатая пружина. Впрочем, к тому времени желающих оскорбить Вибору словом или действием практически не осталось.

Так Диего Вибора стал охранять Джанандреа Дориа от необдуманных поступков в отношении империи османов и берберского берега. Сказать по правде, опека вышла для Дориа необременительной. Улуч Али практически не напоминал о себе, а Вибора служил, как обычный телохранитель. Генерал-капитан уже давным-давно перестал вздрагивать при виде мавританской рожи у дверей своих покоев и жил себе припеваючи. До сего дня.

О чем Андретти говорил с Дориа, телохранитель не слышал. Он стоял у дверей, скрестив руки на груди и пару раз завернул слуг, пытавшихся доложить, что генерал-капитана ждут на обед в губернаторском дворце, где разместилась ставка главнокомандующего (сам Дориа, на время стоянки флота в Мессине, занял особняк неподалеку, чуточку скромнее).

Прошло не более получаса. Дверь отворилась, и на пороге возник рыжебородый венецианец. Он задержался рядом с Диего и, не взглянув на него, бросил:

— Сегодня вечером, как сдашь дежурство Марио, отправишься пропустить стаканчик в таверну «Под трезубцем». В порту спросишь, где это.

Не задержавшись более ни на минуту, венецианец удалился. Диего даже не успел удивиться тому, что Андретти знает имя его напарника. Генерал-капитан вышел из кабинета только через час. Был он бледен и на Диего даже не взглянул.

Освободившись, Вибора отправился в порт, где, после недолгих поисков, обнаружил названную таверну. Андретти поджидал его в самом дальнем от камина углу.

— Не ожидал увидеть вас, эфенди, — негромко проговорил Диего.

В бороде Алессандро ни один волосок не дрогнул.

— Еще раз так меня назовешь, и твой труп никогда не опознают.

Диего усмехнулся. Придвинул к себе кувшин. Взболтнул. На столе возле рук венецианца стоял стакан. Один.

— Хозяин? Еще стакан! И вина! — щелкнул пальцами мориск.

— Там есть, — сказал Гассан-эфенди.

— На один глоток.

— Ты грешник.

— Не более, чем вы, мессир. Я ожидал увидеть Джафара. Почему господин…

— Без имен, — поспешил напомнить венецианец.

— …господин прислал вас?

— Это не твоего ума забота. Твое дело — проткнуть шпагой того, кого укажут.

Диего хмыкнул.

— Я уже несколько лет никого не протыкал.

— Охрана Дориа необременительна? — со смешком поинтересовался венецианец.

— Вот именно. Я скоро скисну без дела. Без настоящего дела. Неужели для пригляда за ним нельзя было приставить того же Джафара?

— Его зовут, господин де Сан-Мартан, — процедил Гассан-эфенди, — одно дело, когда француз появляется в Генуе и совсем другое, когда здесь, на Сицилии, во владениях испанской короны.

Вибора кивнул. Да, действительно, появление здесь бывшего француза, а ныне еще одного правоверного на службе Улуч Али привлекло бы излишнее внимание.

— Так что случилось? — спросил телохранитель.

— Что случилось? — удивился Гассан, — ты прибыл сюда на галере, пушки которой направлены против знамени пророка и еще спрашиваешь, «что случилось»?

— Теперь вы заговариваетесь, мессир, — невозмутимо напомнил Диего.

Венецианец непроизвольно оглянулся.

— Вы слишком напряжены, — сказал Диего, — расслабьтесь. На