Американец - Рожков Григорий Сергеевич Страница 13

– Старшина, отходим к стоянке. Нам надо подготовить машины. Возможно, удастся утащить немецкие ПТО. – В глазах Боброва я прочел немой вопрос: «А как же быть с подмогой?» – Думаю, старший лейтенант Аверьянов разберется, вы к нему пошлите бойца, чтобы сообщил о нашей готовности вывозить трофеи.

– Угу… – пробурчал старшина.

Через пару минут мы вышли к стоянке, нас встретили уставным: «Стой, кто идет! Пароль!» Ответом на вопрос послужила фраза: «Тимур и его команда».

– Товарищ старшина! В грузовики погружены все трофеи: боеприпасы, оружие, ЗИП, продовольствие и саперные приспособления. Машины готовы для буксирования орудий противотанковой артиллерии, – доложил один из бойцов, подошедший к нам.

– Хорошо. Кудряшов, беги к товарищу старшему лейтенанту, сообщи, что мы готовы выдвигаться к позициям для вывоза трофеев и орудий. – Пограничник козырнул и, придерживая одной рукой висящую на плече эскаэску, бесшумно скрылся в кустах, откуда вышли я и старшина. Бобров продолжил распоряжаться, постепенно стоянка приходила в движение. У машин я заметил тех солдат, что со мной атаковали позиции гаубиц.

– Сержант Васильков! – позвал я, надеясь, что наш новый связист отзовется. – Где сержант Васильков? – спрашиваю у бойцов.

– Он на рации сидит, там, за машинами. Хрен его теперь оттащишь! – дружно загоготали пограничники. Вот удивительна натура человеческая: мгновение тому назад ты можешь столкнуться со своими страхами, а уже сейчас – веселиться, забывая о том, через что ты прошел. А со мной что же случилось? Я так мало волнуюсь о том, что делаю. Убил уже с десяток людей, да, они враги всем нам, но они люди. И это меня уже не заботит… Как же легко сойти с ума…

Прислонившись спиной к колесу «опеля», сержант усердно крутил тумблеры на панели рации. Прикасаюсь к плечу боевого товарища. Он невольно вздрагивает и поднимает на меня взгляд.

– Ох, напугали вы меня, товарищ первый лейтенант… Дурная рация у фашистов – пока разобрался, что к чему… Еле связался с отрядом. – Оправдания Василькова были лишними.

– Брось, сержант. Просто спасибо тебе. Спасибо. – Глаза пограничника полезли на лоб. – Ты был самой важной деталью нашего плана. Не получись у тебя связаться с отрядом, – боюсь, большая часть бойцов так бы здесь и осталась…

– Э-э-э… – заклинило собеседника.

– Не напрягайся. Сворачивай свою шарманку и грузись. – Со стороны позиций гаубиц раздалось три негромких взрыва. Следом за ними грянул нестройный залп из винтовок. – Поторапливайся.

Мир засуетился с удвоенной силой. От дороги примчались два командира. Одного из них я узнал – это Аверьянов, второй был в танковом комбинезоне и танковом шлемофоне. При приближении я смог разглядеть петлицы командира, черные, два кубика и небольшой танк. Точно – танкист. Чумазый как черт, круглыми глазами он смотрел на наши трофеи и согласно кивал на все, что говорил Леха. А старлей заливался, требуя от танкиста выставить минут на десять заслон у позиций разбитых гаубиц, чтобы дать нашей группе время собрать все трофеи и уйти в отряд.

– Сделаем, товарищ старший лейтенант. Будет заслон, – соглашается танкист и с удовольствием так добавляет: – Эх, прижучили вы врагов, любо-дорого смотреть… – Козырнув, чумазый командир умчался раздавать цэу своим подчиненным. Леха обернулся ко мне и кровожадно улыбнулся:

– Разбили фашистов. Всех их разобьем… Да, так и будет.

Стало страшно за боевого товарища. Не дай бог шифер треснул и потек. Э нет, сомневаюсь я в таком исходе. Уж слишком пограничники серьезный народ, ко всему готовый и всегда опасный. Бывших и сумасшедших офицеров не бывает! Так что нечего за старлея волноваться, он в норме. Наверное…

Потом стало резко не до лирики. Пшеки и немцы с севера подтянули силы и начали мстить. С неба посыпались мины, в лесу нарастала перестрелка. Я судорожно заметался после первых разрывов мин в поисках укрытия. Спрятаться мне не дали – кто-то из пограничников запихнул мою тушку в кузов грузовика с зениткой.

И понеслась вода по трубам…

Грузовики пришли в движение, и мир за считаные мгновения стал похож на добротный фильм. Ну, это исключительно для меня, человека, родившегося и жившего в эпоху кино и телевидения. Все происходит довольно быстро, идея картины есть, но ее почти не видно, она лишь для знатоков, а обывателям и так сойдет. Зато визуальный ряд очень красочный и эффектный.

Вот к машинам цепляют трофейные пушки, а в паре десятков метров падают мины. Красноармейцы и пограничники матерятся, кричат, кажется, вот-вот мины начнут падать прямо на их головы, – но нет, они успевают прицепить пушки к машинам и уйти из опасной зоны.

Еще мгновение – и колонна под прикрытием танков мчится по полю, поднимая тучи пыли, объезжая уничтоженные вражеские танки. Вслед беглецам стреляют, но есть ощущение, что удача на их стороне и они обязательно доберутся до цели – расположения отряда.

И вот кульминация сцены! Одна за другой грузовые машины проскакивают мимо порушенного КПП и влетают на территорию отряда. Ура, воскликнут зрители, а я лишь утру с лица пыль и вновь окунусь в реальность. Она у меня сейчас одна, и имя ей – война. Уже стихами говорю…

К грузовикам подбежало несколько командиров, по их приказу колонна разделилась: ПТО ушли в одну сторону, а мы в другую. Еще минута тряски – и после остановки поступает команда покинуть машины.

Спрыгиваю на землю и понимаю, что все же я пешее существо. Но впервые за много лет я не чувствовал себя разбитым, как это бывало раньше. Там, в моем времени, любая поездка на автотранспорте заканчивалась для меня плачевно, я синел, зеленел и вообще обращался в радугу, а желудок мой мечтал вывернуться наизнанку в знак протеста. Сейчас же – ничего, ни в одном глазу! И мнение мое же о судьбе моей, пешеходной, сейчас основывалось лишь на полном отсутствии удобств в кузове грузовика и на отбитых во время поездки частях тела. Вот так дела… Интересно, мой вестибулярный аппарат здесь работать стал как надо или что-то другое случилось? Да что же этих вопросов так много?

Мысли в голове роились и гудели с такой силой, что я выпал из реального мира и существовал какие-то минуты на полном автомате. Ко мне кто-то прибежал и повел к каким-то зданиям. По пути мне что-то говорили, но я ничего не понимал. Я все пытался переварить окружающую действительность. Она была неправильной. Не знаю почему, но у меня была полная уверенность, что все должно быть не так. Ну, например, не должен так легко меня воспринимать советский пограничник. Он хотя бы должен меня контролировать, наблюдать за мной, а не прислушиваться к моим советам по тактике и отдавать в подчинение группу своих людей для атаки на вражеские позиции. Не может старшина с легкостью доверять иностранному офицеру, кстати, очень сомнительному офицеру, оружие для охраны раненых бойцов. Все со мной так быстро входят в контакт, понимают меня, слушают. Нет, это все бредятина!.. Я, наверное, лежу с разбитой башкой у танков на полигоне в Кубинке. Хорошо так приложился и отдыхаю тихонечко. И головная боль якобы от удара по голове деревцем.

Ха-ха-ха!

Деревом по голове получил во время минометного обстрела! Видали? Ой, смешно! Сначала-то я поверил во все это… Эх, голова два уха… Ну, кто же теперь мне скажет, что значит это мое видение войны? Тут задумаешься о всяких историях, когда человек, выйдя из комы, рассказывал о своих странствиях по неведомым мирам, где, решив свои проблемы там, он смог очнуться и вернуться в реальность. Может, мне тоже надо здесь как-то найти свой путь? Тогда шалить не стоит, надо думать головой. Вдруг, если меня здесь убьют, я никогда не очнусь? Да, блин! Куда ни кинь – всюду клин…

– Sir! Are you okay?[7] – обратился ко мне Кинг. Его я узнал сразу, как вышел из раздумий.

Черт, я и не заметил, как мы пришли в большую комнату. Позади открытая дверь, небольшой коридор с еще несколькими дверями и выход на улицу. Комната переведена из разряда жилых помещений в небольшой склад. Несколько разобранных металлических коек сложены в углу, матрасы скручены и навалены сверху на койки, вдоль стен расставлены ящики с маркировкой армии США. Посреди комнаты стоит небольшой стол, на нем десяток банок тушенки и столько же буханок хлеба. Желудок тут же призвал голову к ответственности за нарушение режима питания. Поем, когда с делами разберусь… Осматриваюсь дальше. Два американских сержанта сидят на ящиках справа, оба при оружии – у одного автоматическая винтовка Браунинга, у другого винтовка Спрингфилд с оптическим прицелом. Рядом со мной стоит лейтенант Добров – так это он был моим сопровождающим? Понятно. Все напряженные, но не напуганные.