Василий Сахаров - Вариант Юг Страница 14

Напряжение в Крыму нарастало, и все это на фоне межэтнических столкновений и взаимной ненависти. Русские, армяне и греки против татар. Каждая из сторон была готова применить оружие. И в начале января полуостров заполыхал огнем жарких схваток.

Началось все с Феодосии, где верные революции солдаты и железнодорожники под командованием бывшего прапорщика Федько выбили из города татарский эскадрон ротмистра фон Гримма. Но на следующий день к ротмистру подошли подкрепления и бои за город продолжились. После чего на помощь феодосийцам прибыли эсминцы «Керчь», «Пронзительный» и «Фидониси» с отрядом морской пехоты под командованием Алексея Мокроусова.

В это же время в Симферополе религиозные фанатики муфтия Челебиева захватили Народный Дом, символ местной власти, где избили нескольких чиновников. И это повлекло за собой возмущение рабочих и горожан, которые до сего момента сохраняли нейтралитет. Они обратились за помощью к флоту, и готовые к подобному развитию событий моряки, вдоль железной дороги начали наступление на Симферополь.

Андрея Ловчина и экипаж эсминца «Гаджибей» до поры до времени все это не касалось. Моряки жили своей привычной корабельной жизнью, с поправкой на то, что теперь над ними не было офицеров и унтеров, а единственный уцелевший «дракон» сидел у себя в каюте и старался из нее не высовываться. И так продолжалось до седьмого января. В этот день Ловчина и Зборовского вызвал к себе Пожаров и поставил перед ними боевую задачу. Необходимо подготовить эсминец к выходу в море и погрузить на борт десант под командованием матроса Андрющенко. А затем направиться в Ялту на помощь местным красногвардейцам, которые из последних сил удерживали порт.

Сказано и сделано. Матросы принялись за дело. Ранним утром девятого января «Гаджибей», хоть и с трудом, но покинул Севастополь. А вечером того же дня двести братишек Андрющенко, с двумя десятками матросов эсминца, которых возглавил Ловчин, высадились в Ялте. Здесь их встретили немногочисленные солдаты, поддерживающие большевиков, и начались бои за этот приморский город.

Первым делом черноморцы заняли подступы к порту, а затем вдоль моря совершили марш к Массандровским казармам и арестовали военного коменданта капитана Лукомского. Все прошло удачно, без стрельбы, а на следующий день несколькими отрядами началось продвижение вглубь города. И вот здесь-то пришлось повоевать. Так как против матросов выступили офицерские отряды «Штаба крымских войск» и два татарских эскадрона из Крымской кавалерийской бригады.

Встреча непримиримых противников произошла неожиданно для обеих сторон. Возглавлявший полсотни моряков Ловчин двигался с братишками по улице к центру Ялты. Вышел за перекресток, а навстречу офицерики строем к морю идут. С одной стороны пять десятков человек и с другой столько же. Кто кого?

- Полундра! - не растерявшись, выкрикнул Ловчин. - Бей гадов!

Правая рука матроса рванула клапан кобуры. Ладонь крепко сжала рукоять «нагана» и Андрей, не целясь, от живота, начал стрелять в ненавистных ему офицеров. Пистолет выпускал пулю за пулей, и пара человек со стонами упали на брусчатку мостовой. А потом предсмертные всхлипы были заглушены дружным ревом черноморцев:

- Даешь! Полундра!

Люди в черных бушлатах обрушились на людей в серых шинелях с погонами, и закипела кровавая рукопашная схватка. Тела мужчин сплелись в борьбе. Яростные крики повисли над улицей и офицеры не выдержали, начали отход. С помощью покалеченной и затянутой в черную кожаную перчатку левой руки, Ловчин к тому времени перезарядил «наган», снова пробился в первые ряды братишек и сделал несколько выстрелов вслед врагам. Еще один золотопогонник упал и Андрей выкрикнул:

- Братва! Не дадим сволочам уйти! За мной!

Ловчин бросился за убегающими, а моряки последовали за ним. Но гнали они «драконов» недолго, до следующего перекрестка, где к офицерам присоединились татары на конях. Снова закипела рукопашная, в которой всадники оказались сильнее пеших, и пришел бы Ловчину и его товарищам конец, если бы не матрос Илья Петренко. Он не растерялся, ловко и метко закинул в гущу вражин три ручных гранаты и бомбы рванули отлично. Они разметали вражеский строй и противник, понеся потери, замялся.

Однако татар и офицеров все равно было больше и, пока они находились в замешательстве, Андрей приказал отступить. Враг преследовал матросов по пятам, не отставал и гнал черноморцев до самого порта, где моряков прикрыли пулеметы красногвардейцев и орудия «Гаджибея», сделавшие десяток выстрелов по близлежащим улочкам. А затем, вслед за Ловчиным, под защиту эсминца и красногвардейских баррикад отошел и Андрющенко, тоже не сумевший закрепиться в городе.

На ночь все затихло. Офицеры и татарва засели в городе, а моряки закрепились в порту. Первый день боев закончился и Андрей Ловчин, чрезвычайно утомленный прошедшим днем, прилег на широкую доску за баррикадой. Тело его ныло, словно весь день он таскал мешки с углем, а глаза слипались. Однако множество беспокойных мыслей, как это часто с ним в последнее время случалось, не давали ему спокойно заснуть. Вопрос за вопросом долбился в черепную коробку и основной из них - как выбить царевых псов и самостийников из города. Сам Ловчин ответа не находил и, словно отвечая ему, прозвучал уверенный в себе и немного хрипловатый голос Андрющенко, который присел на бревно рядом:

- Из Севастополя к нам подмога идет, «Керчь» и авиатранспорт «Румыния». Перед рассветом будут здесь, и вот тогда мы контру прихлопнем.

- Скорей бы, - сонно пробурчал Андрей.

Андрющенко оказался прав. Под утро в порт вошел еще один эсминец, а потом появилась авиаматка с гидросамолетами. На берег хлынули матросы из десанта, отряд балаклавских греков и сборная ватага из уголовников. Вся эта масса людей, готовых убивать и рвать на части своих врагов, сосредоточилась на баррикадах, и после артиллерийского налета на город, по местам предположительного скопления противника, перешла в решительное наступление.

Часть Ялты удалось взять под контроль сходу. Но беляки дрались хорошо. Они цеплялись за каждое удобное для обороны место и моряки несли серьезные потери. Черноморцам не хватало сил для нового рывка, и из Севастополя прибыли очередные подкрепления, еще два эсминца с десантом.

Снова бои, атаки, штурмы и грозная матросская «полундра!», которая пересилила упрямство татар и золотопогонников. Старорежимники и самостийники не выдержали и пятнадцатого января, покинув Ялту, отступили в горы. Гнаться за контрреволюционерами никто не стал, только гидросамолеты проводили их пулеметными очередями. А моряки в это время занялись наведением революционного порядка и мародеркой. И только за одну ночь по всему городу было перебито около двух сотен человек.

Ловчин в репрессиях участия не принимал. От сырости ныла покалеченная левая ладонь и, распив вместе со своим верным порученцем Петренко бутылку крепленого вина на двоих, они отправились бродить по притихшему и затаившемуся приморскому городу.

Моряки дошли до окраины. Улицы были пустынны. По низу, над булыжником мостовой, стелилась гарь. Видимо, в районе Массандры что-то горело. В окошках домов было темно, и только два хорошо вооруженных матроса, прислушиваясь к отдаленным выстрелам в центре Ялты, шли мимо зимних садов и домов для отдыхающих, которые местные жители сдавали на сезон.

- Андрей, а куда мы идем? - спросил Ловчина его товарищ.

- Черт его знает, - пожал плечами сигнальщик. - Просто прогуляться охота. Если что, можешь к братве вернуться.

- Нет, я с тобой.

- Как знаешь.

На этих словах из близлежащего сада в них выстрелили. Вспышка огня, и над головами моряков проносится заряд дроби. Стрелок смазал, а Андрей выкрикнул:

- Шухер!

Ловчин и Петренко рывком ушли с линии огня, а затем Илья, недолго думая, сорвал с пояса ручную гранату и кинул ее туда, где находился враг.

Взрыв! Над головами летят осколки, и оба черноморца бросаются под дерево, где взорвалась граната. Здесь, истекая кровью и постанывая, со стареньким охотничьим дробовиком в руках лежал на спине и стонал небольшого роста человек.

- Подсвети, - сказал Ловчин.

Илья чиркнул длинной спичкой, и матросы разглядели перед собой паренька лет двенадцати в форме гимназиста.

- Ох, и дурачок, - глядя на раненого мальчишку, которому посекло ноги, сказал Петренко.

- Выкормыш дворянский, не иначе, - сплюнув на тело малолетки, добавил Ловчин.

В доме за садом послышался шум, и на крыльце появились два световых кружка. Кто-то приближался. Моряки приготовили оружие, спрятались за деревьями и затаились. Они были готовы к продолжению боя. Однако оказалось, что к ним, с керосиновыми фонарями в руках, спешили женщины. Две закутанные в белые шали дамочки, которые выглядели как дворянки, и две полноватые сорокалетние бабенки в сарафанах и жакетах, служанки или горничные. Женщины бросились к раненому пареньку, закудахтали над ним словно квочки над цыпленком и, прерывая их суетливые вскрики, из которых становилось понятно, что раненого они знают, появились моряки.