Жан-Анри Руа - Битва при Пуатье Страница 14

Летописцы сравнительно немногословны в вопросе о паломничестве Мухаммеда во главе двух тысяч человек согласно условиям договора. Представляется, что обе стороны тщательно избегали всякого повода для конфликта, и традиция относит именно к этому периоду запрет на употребление вина правоверными во избежание излишнего возбуждения. Пророк закрепил некоторые обрядовые детали и стал готовиться к своей последней женитьбе на двадцатишестилетней вдове, оказавшейся сводной сестрой Аль-Аббаса, влияние которого он хотел использовать в своих интересах, и родственницей Халида ибн Валида, самого знаменитого из курайшитских военачальников, бывшего одним из помощников Абу Суфйана при Ухуде. Этот блестящий воин принял ислам либо в этот же период, либо, что более вероятно, во время своего визита к новой супруге Пророка в Медину. По возвращении туда Мухаммед начал продвигаться на северо-запад с целью перерезать маршрут, по которому вдоль Красного моря следовали мекканские караваны. Он расширил свои переговоры с племенами, подготавливая тем самым обращение всей Аравии; наконец, предание повествует о том, как он направил письма к самым могущественным государям своего времени, к персидскому царю, к негусу, к наместнику Египта и даже к византийскому императору Ираклию, которые встречают мусульманского посланника с разумной осторожностью. В отличие от них, некоторые арабские вожди сирийской пустыни поступили с прибывшими к ним мусульманскими посланниками гораздо хуже. Возможно, как раз чтобы им отомстить, Мухаммед и послал трехтысячный корпус к сирийской границе. Им командовал Зайд ибн аль-Хариса, на случай гибели которого было назначено два заместителя. После успешных действий на границе Зайд неосмотрительно продвинулся к Муте, к югу от Мертвого моря, и натолкнулся на византийскую оборонительную армию, возможно, под командованием наместника Палестины III, а не лично Ираклия, как полагает предание. Эта же легенда дерзает утверждать, что врагов там было сто тысяч. Скорее всего, их было тысяч десять. Заид был убит вместе со своими двумя заместителями.

К счастью, в походе принимал участие Халид, который принял на себя командование. Он приказал своим частям маневрировать и безостановочно перемещал их, чтобы создать у византийцев впечатление, будто он получил подкрепление. Сражаясь, он разбил девять мечей, что побудило Пророка сказать о нем: «Меч из твоих мечей, о Аллах!» – и сумел отступить, не потеряв ни единого человека. Но мединцам отступления были не по вкусу, даже когда они представляли собой шедевры стратегии, и когда воины вошли город, их встретили презрением. Существует предание, которое даже обвиняет Халида в том, что он захватил командование подозрительным способом, а Уотт задается законным вопросом, каким образом потери при столкновении двух столь крупных сил могли ограничиться двумя офицерами высшего звена и дюжиной солдат.[84] Через месяц была отправлена экспедиция, призванная отомстить за этот позор. Разумеется, очень важно отметить, что при первой же встрече с неарабскими войсками, численное преимущество которых в конечном счете ненамного превосходило перевес мекканцев в предыдущих сражениях, исламская армия потерпела поражение почти без боя. Однако не возбраняется думать, что этот не особенно удачный контакт с византийцами сделал свое дело, поскольку они стали недооценивать арабов, и в результате парадоксальным образом дал мусульманам еще один шанс.

В этот же самый период небольшие отряды осваивали путь между Хиджазом и севером. Они насаждали ислам и без труда привлекали бедуинов к идее мирного вхождения в Мекку без захвата добычи.

Вступлению в Мекку предшествовала долгая подготовка, разумно сочетавшая в себе военные операции, браки и дипломатию. Мухаммед женился не только на сводной сестре Аль-Аббаса, но и на дочери Абу Суфйана. Эти два влиятельных лица понимали, что последние успехи мусульман окончательно поставили под угрозу караванный путь. Следовательно, продолжать сопротивление исламу значило нанести торговле города непоправимый ущерб. С другой стороны, военачальника Абу Суфйана, несомненно, тревожило обращение в ислам его заместителя Халида и тот факт, что почти сразу же он был облечен высоким командованием. Он начал подумывать о том, чтобы стать военачальником, может быть, верховным военачальником у Пророка, и располагать армией, многочисленной и одновременно хорошо оснащенной. Оставалось сломить сопротивление непримиримых противников Мухаммеда, которых становилось все меньше и меньше. Очевидно, предание видит все в более мрачном свете, обвиняя мекканцев в нарушении мирного договора. Абу Суфйан отправился в Медину, по его словам, чтобы повидаться с дочерью, но, что более вероятно, чтобы обсудить с Мухаммедом условия его возвращения в Мекку. Тогда Мухаммед тайно подошел к городу и, чтобы запутать следы, отослал небольшой отряд в сторону Сирии; под его началом находилось самое меньшее десять тысяч человек, превосходно экипированных и дисциплинированных. Они вступили в Мекку с четырех сторон. Одна колонна, под командованием Халида, наткнулась на сопротивление, связанное, вероятно, с желанием курайшитов сохранить себе путь к отступлению в Ат-Таиф. Потери мусульман составили тринадцать человек убитыми, по одним источникам, и двадцать четыре – по другим, но, в любом случае, они ничтожны для столь крупной победы. Было заключено соглашение о помиловании. Не считая нескольких лиц, чьи преступления были слишком велики, чтобы оно могло на них распространяться, оно тщательно соблюдалось, и никаких грабежей не было. Мухаммед ограничился тем, что попросил богатых мекканцев ссудить его деньгами. В результате беднейшие из его воинов получили по пятьдесят дирхемов на брата. Мединцы беспокоились, вернется ли Пророк в их город; на самом же деле, даже заставив всех жителей принести торжественную присягу, Мухаммед не доверял этим новообращенным, среди которых было столько его ожесточенных противников, и потому остался у них лишь на пятнадцать или двадцать дней. Пришел час, когда были торжественно сокрушены триста семьдесят идолов Каабы, а мекканцам, согласно его тактике, пришлось принять участие в походах, официальной целью которых было покорение языческих племен в окрестностях Мекки или уничтожение их святилищ, а практическим результатом – получение всеми богатой добычи, ставшей цементом нового союза.

Предметом самой известной из этих стычек стал Ат-Таиф, хорошо укрепленный город на возвышенности, против которого Пророк таил злобу за то, что тот не принял его проповеди. Его жители, принадлежавшие к племени сакиф и издавна связанные с Меккой, отвернулись от нее в трудный момент, заключив союз с могущественным кочевым племенем хавазин. Совместно им удалось собрать армию в двадцать тысяч человек, встретившую мусульман в Хунайне. Едва не дрогнув перед лицом численного превосходства, Мухаммед с небольшим корпусом бывших переселенцев и ансаров стойко оборонялся. Главные силы мекканцев приободрились, и была одержана победа, видимым результатом которой стала добыча, исчислявшаяся во множестве голов скота. Осада Ат-Таифа оказалась менее удачной, и Мухаммед благоразумно отказался от ее продолжения, опасаясь критики и утомления новообращенных. Он завоевал их сердца путем дележа добычи.

Последние годы после возвращения в Медину были посвящены убеждению колеблющихся или лицемеров, которые находились всегда. Теперь уже вся Аравия приносила Пророку все более многочисленные изъявления покорности. Последнее паломничество в Мекку было обставлено с необычайной торжественностью. Боясь, чтобы его голос не оказался слишком слабым, Мухаммед поставил рядом с собой на священной скале Ас-Сафа муэдзина Билала, громко повторявшего каждое его слово. Он установил последние детали ритуала и предчувствует свой конец: «Люди, услышьте мои слова и обдумайте их, ибо я уже завершил свою жизнь…»

Вернувшись в Медину, он собрал мощную армию, задача которой – отомстить за битву при Муте. В ее состав входили Абу Бакр и Омар, но возглавил ее совсем молодой человек, девятнадцатилетний Усама. Его единственное достоинство заключалось в том, что он был сыном Зайда ибн Харисы, приемного сына Пророка, убитого при Муте. За два дня до смерти Мухаммед, уже не имея сил говорить, вручил этому молодому человеку свое знамя. Относительно смерти Пророка существуют различные предания. Мы остановимся на том, согласно которому он угас, положив голову на грудь своей любимой жены Аиши в «миг, когда утро вступило в свои права».

Мы потому так подробно остановились на жизни Мухаммеда, что, повторим, именно он дал исламу его главный шанс. Кроме того, не зная жизни Пророка или судя о ней сквозь призму тех искажений, которыми наделила ее христианская традиция, невозможно понять ни арабского менталитета, ни, в частности, того настроения, которое побудило благочестивого Абд-ар-Рахмана к нападению на монастырь Сен-Мартен де Тур. В глазах арабов мусульмане, павшие при Пуатье, еще и сегодня являются мучениками за веру. Здесь есть от чего прийти в замешательство, если задуматься о сопровождавших их вторжение грабежах, об их коварстве по отношению к неверным, о терпимости к евреям вперемешку с гонениями, и, наконец, об обычно рискованном в глазах европейца сочетании очень высокого понятия о едином Боге, заслуживающем любых жертв, начиная с жизни, с очень трезвым осознанием своей материальной выгоды, а также волчьим аппетитом к плотским наслаждениям. Все это сплавлено воедино в фигуре Мухаммеда, и не приходится удивляться тому, что все его арабские последователи берут его личность за образец для подражания.