Игорь Денисенко - Завершение проекта Повелитель Страница 14

Буря прошла. Но обжигающий ветерок все еще ходил по городу. Шуршал по асфальту принесенным бурей песком, скрипел подъездными дверями, хлопал рассохшимися створками разбитых окон. Периодически поднимал, нес, катил какой-то мусор по улице. Полиэтиленовую пленку, обрывки бумаги, клочки тряпок…Все, что каким-то непостижимым образом сохранилось, и все еще существовало после стольких лет…Ветер высушивал мокрую от пота рубашку на спине, и на груди, проявляя два больших белесых пятна соли. Жара.

Андрей уже готов был спуститься с крыши вниз, когда внезапно из-за угла дома в полукилометре от них появилась фигура. Точнее, две. Это Кочур, увидел он в бинокль. Кочур тащил Пермякова. Кочур еле шел, придавленный тяжестью тела товарища. Он шатался как пьяный из стороны в сторону. При этом руки Пермякова, которого он нес на плече, безвольно болтались как плети. Скорее всего, тот был тяжело ранен и находился без сознания.

— Опраксин! — хотел крикнуть полковник, но крик вышел тихим и хриплым из пересохшего горла. В воде Андрей себя ограничил, как и всех остальных. Опраксин все же услышал, хотя был где-то в доме.

— Слушаю!

— Срочно троих бойцов на улицу, там Кочур с раненым Пермяковым.

И пока Сивуч сбегал вниз по лестнице, громыхая толстой подошвой ботинок по бетонным ступенькам, подмога уже спешила к Кочуру. Когда же он выскочил из подъезда, двое бойцов уже несли бесчувственное тело Пермякова, а третий прикрывал их отход, пятясь назад и держа под прицелом натянутого лука всю невообразимо длинную улицу. Пустые черные провалы окон мертвым равнодушным взглядом смотрели на них. Но за каждым из них чувствовалась угроза. Или это только казалось?

— Вот…

Тело Пермякова лежало у входа в дом. Он был давно и безнадежно мертв. Это было видно и по синюшному цвету кожи, и по застекленевшему правому глазу, которым покойный уставился в небо. Левый же его глаз отсутствовал вовсе. Вместо него была черная яма запекшейся крови, из которой торчала деревянная щепка. Что-то в виде маленькой стрелы, выпущенной из игрушечного лука. Кожа вокруг глазного провала съежилась и торчала лохмотьями, обнажая кость. Словно не стрелой в глаз попали, а сунули в лицо горящую головешку и держали так, пока лицо не поджарилось. Андрей облизнул пересохшие губы и поднял взгляд на стоящего перед ним Кочура. Грязный, пыльный боец, перепачканный в крови и припорошенный песком, походил сейчас больше на каменную скульптуру украшавшую фасад старого здания, чем на живого человека.

— Докладывай.

— …прошли мы за ним далеко. километров пять, десять. может больше. Пару раз теряли из виду…потом жуки эти…сороконожки огромные попадались, — сбивчиво начал рассказывать Кочур поминутно оглядываясь, словно боясь нападения сзади. Пока кто-то из бойцов не подал ему открытую фляжку и тот жадно захлебываясь припал к ней и осушил до дна. Капли воды стекали по подбородку и падали ему на грудь, впитываясь в грязно-зеленый материал куртки.

— Дальше, — зло обронил Андрей, он уже чувствовал, что ничего интересного и важного не услышит. 'Не нашли они их лагерь. Не нашли', - подумал Сивуч. И мысль эта прозвучала внутренним приговором.

— На стенах домов кресты углем ставили, чтобы путь отметить, — виновато продолжил Кочур.

Потому как из подъезда выскочила с перекошенным лицом Маша Пермякова. Часовые задержали ее, но она вырвалась и упала на грудь мужа, поливая её слезами.

— Убили! Убили!

Крики перешли в рыдание и невнятные бормотания. Сивуч с каменным лицом смотрел на Кочура.

— Дальше! Что было дальше?!

— тут это за угол завернул в очередной раз…. Сашка выглянул посмотреть за ним. И упал. Кричал сильно, по земле кататься начал, а потом затих….Я не понял сначала, а потом когда хотел стрелу вытащить. Она вот…

Кочур протянул вперед раскрытую ладонь, показывая. На большом и указательном пальце кожи с внутренней стороны не было. Было подсохшее кровяной коркой мясо. Корка лопалась и сочилась сукровица.

— Яд какой-то…, - пронеслось за спиной Сивуча. Андрей запоздало обнаружил, что почти все подразделение выбралось из подвала и наблюдало за происходящим…Это и к лучшему, подумал он, другим будет наука…

— Дальше.

— А что дальше? Взвалил я Сашку на плечо и назад…., - Кочур стащил с головы кепку и нервно теребил ее в руках.

— А теперь скажи мне боец, — Сивуч почувствовал, как вместе с решением, холод поднимается снизу живота и холодит грудь. — Какой был приказ?

— Проследить за гонцом и найти их лагерь.

— Громче! Скажи это громче, чтобы все слышали!

— Проследить за гонцом и найти лагерь!

— А теперь объясни мне, почему ты не выполнил приказ? А? Ты же знаешь, что означает не выполнить приказ?

— Но ведь Сашку…?..и я подумал…

— Я еще понимаю, если бы Пермяков был ранен, — перебил его Сивуч, — и ты нес его чтобы спасти. Но Пермяков был убит. Так какого черта ты не выполнил приказ?

Андрей знал, что больше чем невыполнение приказа Кочур боялся вернуться в расположение части без Пермякова, боялся посмотреть в глаза Маше Пермяковой, боялся и за свою жизнь в этом проклятом городе, как боялись все…Только Кочур, оставшийся один в чуждом и страшном городе, где смерть притаилась и ждет за каждым углом буквально, без всякого преувеличения, струсил окончательно и сбежал, прикрываясь от страшного города телом убитого товарища, используя его как предлог, чтобы вернуться. Сивуч знал это наверняка, знал это точно. Поскольку такой же страх и ненависть жила в его душе. Он злился и ненавидел себя за это, так же люто как ненавидел сейчас Кочура, виновато стоящего перед ним. Поэтому нащупав пальцами застежку на кобуре, болтающуюся на заднице, сказал:

— Нарушивший приказ рядовой Кочур приговаривается к смерти!

Рядовой Андрей Кочур вздрогнул, но не поднял глаза. Не поднял их и тогда, когда ему в грудь уставилось дуло пистолета. И лишь когда прогремел выстрел, он виновато и прощально глянул на Машу Пермякову и упал.

После выстрела в оглушительной тишине. Слегка оглохший Сивуч, повернулся к своим.

— А вы, какого черта бросили копать? Почему все здесь? Кто разрешал?

Заслоняя тело упавшего Кочура, вперед шагнул сержант Курбан.

— Вот что, Андрей…Ты, конечно, можешь меня убить, но копать мы не будем. Мы уходим в лес. Женщины уже собираются.

— И кто это решил? — полюбопытствовал Сивуч, чувствуя как злоба внутри него уходит, уступая место отчаянию.

— Мы так решили. Надо уходить, пока все здесь не передохли…

— Правильно!

— Нечего тут делать!

— Собираемся хлопцы!

— Давай домой!

— Пошевеливайтесь! Давайте быстрее! До темна надо будет в лесу обосноваться! — скомандовал Курбан куда-то в глубь подвала, повернувшись к Сивучу спиной. Словно не существовало полковника вовсе.

— Да как ты смеешь?! — заорал Андрей, — Мы не выполнили приказ! Мы пришли сюда бороться с нечистью!

— А сам ты кто? — обернулся Курбан, — А то ты не знаешь, что половина наших жен из них…а дети? Ты же видишь мутантов? Знаешь о чем я? Только не хочешь посмотреть правде в глаза? Главное не в том, что человек может быть животным. Главное, что при такой возможности он все же остается — человеком….

Сивуч не понял как так получилось, но пистолет вдруг дернулся в его руке. На груди Курбана расцвело красное пятно. Курбан с удивлением и грустью смотрел прямо в глаза Андрею и падал. и падал. Медленно оседал назад. Его кто-то подхватил сзади. И тут в глазах Сивуча потемнело. Последнее что он услышал прежде чем окончательно погрузится во тьму, был душераздирающий человеческий вопль. И он удивился, 'Надо же…как может кричать человек, хотя так кричать не может'.

***

Береза под жарким солнцем трещала в костре, и вспыхивала яркими искрами, словно пороха кто подсыпал. Березку было жалко, но кроме как на ней — жарить кабана было не на чем. Прожарить конечно всю тушу не удастся, но хоть не пропадет мясо на жаре. По крайней мере не сразу пропадет…

— Н-да, — сказал полковник, утирая рукавом жирный рот. Порядочный кусок подгоревшего мяса он только что стрескал — сослужила нам березка службу. Одно непонятно, как она сразу в двух местах расти могла. И тут, и там…

— А чего тут непонятного, — отозвался я. После сытного обеда, жизнь казалась сносной, и даже к беседе располагающей. — Ствол ее тут, а корни в болоте. Поэтому до конца в пустыне и не засохла. Жухлая только была. А то, что мы ее на болоте видели, так это…Считай приведение.

— А ты в приведения веришь? — усмехнулся полковник.

— А чего не верить, с одним, по крайней мере, был знаком.

— Да ладно…, Ты лучше скажи, где мы по твоему мнению находимся? И куда теперь идти, в какую сторону?

— Судя по солнцу, город за нашей спиной. Туда и двигать надо. А находимся мы в пустыне, сам видишь. В пустыню мы в детстве ходили, так что не пропадем, — ответил я. Правда, о том, что так далеко не заходили, я полковнику не сказал. Да и о том, что тварей тут как на собаке блох, тоже. Счастье, если живые выберемся…Но полковнику лучше об этом не знать и зря не волноваться. И так видно, что он спесь подрастерял. Да и ваще, растерялся человек в непривычной обстановке.