Анатолий Логинов - Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле Страница 15

— Черт побери! Антонов! Хотя… ладно. Смотрите, Семен Данилович, мы в любое время можем отступить. Не хотелось бы, чтобы вы отстали или к немцам в плен попали.

— Не бойся, товарищ командир, я тут еще одну тропинку нашел, рядом с основным бродом. Если что, уйду незаметно.

От разговора с Номоконовым Сергеева отвлекает очередная немецкая контратака. Ее отбивают огнем из окопов при поддержке артиллерии из-за реки. «Теперь бы только день простоять и до ночи продержаться», — думает Сергеев, замечая, что немцы атакуют все большими и большими силами. Похоже, плацдарм за рекой здорово им мешает, тем более что части корпусных разведчиков и мотострелков удается зацепиться за окопы на высоте.

Попыхивая стравливаемым паром и время от времени давая короткие гудки, паровоз аккуратно притормозил состав у перрона Павелецкого вокзала. Не успели вагоны окончательно остановиться, как на перрон из третьего, пассажирского, вагона, резко выделяющегося на фоне обычных, «сорок человечков иль восемь лошадей», грузовых вагонов, соскочил высокий молодой капитан с недавно введенными знаками самоходчика в танковых петлицах. Он быстро осмотрелся и, заметив в стороне явно кого-то дожидающихся сержанта ГБ и рядового, быстрой упругой походкой направился к ним. Тем временем состав успокоенно замер, и из того же вагона вышла целая компания командиров РККА в повседневной форме, несущих командирские чемоданчики и сидоры с вещами. Всеобщее внимание привлекли отнюдь не эти, с началом войны привычные для железнодорожников и редких гражданских пассажиров персонажи, а сопровождающий одного из этой группы большой необычный пес густо-черного окраса. Спокойно и невозмутимо спрыгнув на перрон и отряхнувшись, он неторопливо порысил слева от хозяина, привычно поводя ушами и внюхиваясь в окружающее.

Капитан, успевший переговорить с энкаведешниками, подозвал группу командиров к себе, и, обойдя здание вокзала, они разместились в трех присланных «эмках».

Кавалькада машин, крутанувшись по узким улицам, выехала к гостинице «Москва». Здесь все четверо заселились в благоустроенный, можно даже сказать, люксовый, номер, вид которого портило только слишком большое для такого ранга количество кроватей. Впрочем, для фронтовиков и такие апартаменты казались верхом комфорта. Для людей, привыкших спать на лавках, в кузове автомашины или на боеукладке танка, выспаться в нормальной постели, приняв душ, — это все равно, что попасть в рай. Тем более что сержант-сопровождающий сообщил: их ждут в НКВД только завтра, а в ГАБТУ уже после встречи в НКВД.

Принимая душ, Андрей все время пытался сложить имеющиеся факты, чтобы понять, какое отношение имеет НКВД к его корпусу и почему их вначале ждут именно у Меркулова, но так ничего не смог придумать. Интуиция помалкивала, но встреча с первым заместителем наркома внутренних дел — явно не просто так.

Отдохнув с дороги, все дружно решили прогуляться по городу. Стонис, часто посещавший Москву до войны, устроил для друзей экскурсию. Прокатившись на метро, основу которого составляли всего три коротких линии «Сокольники — Парк культуры», «Курская — Киевская», «Площадь Свердлова — Сокол», а билет стоил всего тридцать копеек, они вышли на поверхность в районе Чистых прудов. Пройдясь по посыпанным мелкой кирпичной крошкой аллеям, дошли до самих прудов и несколько минут с увлечением кормили купленной по дороге булкой лебедей. Проголодавшись, все потребовали от игравшего роль экскурсовода Стониса отвести их куда-нибудь пообедать. Поколебавшись, он предложил попробовать съездить к Охотному Ряду. Забрались на остановке в старенький, дребезжащий трамвай номер двадцать два и всей компанией встали на задней площадке. Кондуктор, пожилая, полноватая женщина в потрепанной одежде, посмотрела на них и сказала, что товарищи военные ездят бесплатно, а вот за собаку придется доплатить. Ехали недолго, старенький вагон, который Андрей про себя назвал «аннушкой», уж очень он напоминал трамвай, виденный им в фильме «Мастер и Маргарита», бодро домчал их до нужной остановки. Вышли на остановке и спокойно прошлись до дома номер 10. Около него стояло несколько такси, как и положено — с шашечками на боку и раскрашенным фонарем на крыше, только не привычные по застойным годам «Волги», а «эмки». Стонис остановился и смотрел на открывшуюся перед ним картину с явной ностальгией.

— Что, напомнило что-то? — спросил Андрей.

— Та-а, этту столовую таксисты еще до войны облюбовали. Конечно, машин тогда здесь побольше бывало. А мне… приходилось по делам здесь бывать. С девушкой потом сютта ходили, — и Стонис, помрачнев, замолчал и пошел вперед, к дверям с вывеской «Столовая».

Войдя, Андрей с удивлением обнаружил практически ресторанный зал, тесновато заставленный столиками, накрытыми белыми скатертями. Из стоявшей в углу у окна огромной кадки вверх тянулась, разбросив листья, пальма. Рядом с ней стоял столик, за которым обедали несколько человек, видимо, водители тех самых «эмок». Еще несколько таксистов сидели в противоположном углу. Народу было немного, и стояла на столах самая простая еда.

Выбрав столик, расселись. Ленг привычно устроился на полу, рядом с Андреем и прислонился мордой к его плечу. Колодяжный с удивлением посмотрел на солонку и горчицу, вздохнул и отметил вслух: — Как до войны.

Официантку ждали недолго, минуты три. Она вначале неодобрительно глянула на Ленга, но тот так умильно смотрел на нее и соседний столик с едой, что она улыбнулась и попросила «товарищей командиров» заказывать. Заказали обед. Андрей покосился на Ленга, и к заказу прибавилась тройная порция гуляша с гречкой. Цены немного удивили всех, но официантка объяснила, что теперь все столовые торгуют с двухсотпроцентной наценкой. Денег хватало, поэтому решили все же пообедать тут. Обедали недолго, по-фронтовому и уже через пятнадцать минут, закурив, не торопясь шли по улице. Прогуливались почти до темноты.

Вечером всей компанией, за исключением оставленного в номере Ленга, спустившись в ресторан, командиры с удивлением увидели, что для некоторых граждан войны вроде бы и нет. За столиками сидели многочисленные компании гражданских, правда, часто разбавленные военными в новенькой, а иногда и заметно потрепанной форме. В углу наигрывал что-то душещипательное небольшой оркестрик, а официантки выглядели вполне по-довоенному, как заметит бывавший здесь раньше Стонис. Поужинали быстро, всем было как-то не по себе от столь резко контрастирующей с фронтом обстановки веселья и какого-то нарочитого игнорирования окружающего мира.

Рано утром, едва успев помыться и побриться, все загрузились в две «эмки», которые быстро (никаких пробок, движение меньше, чем в каком-нибудь Миргороде) подъехали к практически неизменному с той поры серому зданию на Лубянке, точнее — на площади Дзержинского.

Несколько минут ожидания у окошечка бюро пропусков, и вот все четверо в сопровождении неизменного сержанта ГБ проходят по коридорам с высокими потолками, несколько затоптанным паркетным полом и стенами, выкрашенными в светло-серый цвет. Андрей с неудовольствием отмечает, что каждый из них получил пропуска в разные кабинеты. Первым, кивнув на прощание, скрылся за дверью одного из них Стонис, за ним один за другим вошли в двери под назначенными номерами Колодяжный и Калошин. Но Мельниченко все шел и шел вслед за своим Вергилием в форме. Поднявшись по лестнице, пройдя короткий коридор, затем опять спустившись вниз, они вышли еще на одну лестницу и, одолев два пролета, подошли к солидной, мореного дуба двери явно начальственного кабинета. Увидев ее, Андрей вдруг ощутил полное спокойствие и уверенность, что все пойдет как надо. Тем более что, к его удивлению, никто даже и не попросил их сдать оружие, и теперь у него на портупее привычно, как естественное продолжение тела, висела кобура с его любимым «парабеллумом». «Так что хрен возьмешь меня просто так», — с иронией подумал Андрей. Хотя интуиция молчала, его, честно признаться, беспокоила невозможность разложить ситуацию на ясные и понятные составляющие.

Сопровождающий открыл дверь, и сидящий в небольшом предбаннике секретарь, молодой, явно усталый человек с болезненным лицом трудоголика предложил «товарищу гвардии полковнику» пройти в кабинет…

Сидящий за столом хозяин кабинета, крепкий, похожий, как показалось Мельниченко, на окультуренного Чкалова, вышел из-за стола и, пройдя навстречу, поздоровался с Андреем. Крепко пожав руку и жестом предложив Мельниченко садиться на роскошный стул, больше похожий на полукресло, представился: — Всеволод Николаевич Меркулов, — и предложил: — Чаю?

Пока вошедший по звонку секретарь расставлял на столе чай в стаканах с подстаканниками, фарфоровую сахарницу, печенье и сушки в небольших вазочках, Мельниченко и Меркулов молча разглядывали друг друга. Но едва дверь закрылась, замнаркома сказал, глядя в глаза Андрею: