Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ) Страница 15

   В общем, погулять мне более не удалось. Снова накатила забота и, посетовав на избирательную память Богданова, которая выдает целые куски текста, но не помнит, как производить динамит, я вернулся домой и до темноты возился с оружием, а что нового вспоминал, то все записывал.

   Так пролетел еще один день моей жизни, а следующим утром появились боевики Лоскута, предупредившие нас с сестрой, что к Бахмуту направляется сотня казаков из ближних людей войскового атамана Лукьяна Максимова. Пришлось нам срочно собирать вещички, седлать коней и на всякий случай бежать в сторону Сечи.

Украина. Хутор Диканька. 05.08.1707.

  Лукьян Хохол поглаживал своего коня по шее и шептал ему на ухо успокаивающие слова. Нельзя выдавать себя излишним шумом, а то все дело прогореть может. Генеральный судья Кочубей что-то заподозрил и запер свою дочь Матрену на родном хуторе Диканька, а посланный к Мазепе гонец вернулся со словом гетмана, что пока ему не предоставят девушку в целости и сохранности, никаких переговоров между ним и сечевиками не будет.

  Куренной атаман вспомнил сделанный для него Семерней список с любовного гетманского письма и улыбнулся.

  Престарелый, но все еще бодрый гетман писал своей возлюбленной:

  "Мое сердечко, мой розовый цветок. Моя любимая и наимилейшая Мотроненько. Сама знаешь, как я до безумия люблю тебя".

  Да и Матрена Кочубей хороша, постоянно отвечала ему, подогревая чувства Ивана Степановича:

  "Хоть сяк, хоть так будет, а любовь между нами не отменится".

  Сечь кипела и бурлила, никто не впускался и не выпускался, казаки собирали войсковые обозы, готовили и починяли оружие, перековывали лошадей, и не хотели, чтобы царевы шпионы раньше времени прознали об их грядущем походе. Благодаря усиленным мерам по соблюдению тайны, были отловлены пять лазутчиков: двое московских, один турецкий, один гетманский, да еще один из Речи Посполитой. Московских агентов долго пытали и вызнали про всю сеть, раскинутую по Малороссии и Украине, турка и ляха придержали, а через гетманского вышли на связь с Мазепой.

  С гетманом договориться было жизненно важно, а потому, недолго думая, атаманы решили Матрену выкрасть. Дело это было нелегкое, у Кочубея казаков для охраны родного дома хватало и, враждуя с Мазепой, он всегда был начеку. Однако за дело взялись пятеро лучших пластунов на всей Сечи, да еще Петр Семерня был внутри, обещал усыпить собак, и по возможности подпоить стражу.

  Пластуны ушли в сторону хутора, а Лукьян с десятком казаков затаился в балке неподалеку, чтобы если будет погоня, то отвлечь ее и увести в сторону. Ожидание - одно из самых тяжких человеческих чувств, но сечевики воинами были опытными, не раз в засаде турка, крымчака или ляха караулили, и потому, никак не выдавая своего присутствия, терпеливо ожидали возвращения мастеров скрадывания.

  Наконец, в сопровождении Семерни и Матрены появились пластуны. Они вскочили на заранее приготовленных лошадей и обходными путями помчались в сторону Батурина, в гетманское местожительство Гончаровку.

  Лукьян и его казаки до выезда на дорогу своими лошадьми затоптали их следы. Затем неспешно пересекли реку Ворсклу, миновали село Гавронцы и повернули в сторону Сечи. Где-то к полудню их догнали. За беглянкой вдогонку кинулся сам полтавский полковник Иван Искра, в эту ночь гостивший на хуторе Кочубея. Сечевики не скрывались и не убегали, но к возможному бою приготовились. Хохол и его люди достали пистоли и проверили, ладно ли выходят сабли из ножен, не заржавели ли кормилицы и поилицы.

  - Стой! - донесся до сечевиков громкий окрик, и они остановились.

  С полковником было полтора десятка реестровых казаков, небольшой перевес над сечевиками, и Искра, оглянувшись на своих воинов, грозно спросил:

  - Кто таковы, собачьи дети и откуда путь держите?

  Куренной атаман Искру узнал и, резко поворотив коня, рыкнул в ответ:

  - А кто это лает и на вольных людей орет понапрасну?

  Давно уже полковник ни от кого не получал отпора и, раскрыв рот, будто вытащенная из воды рыба, не зная что ответить, молчал. Но вот, он опомнился и разразился на казаков бранью. Лукьян сотоварищи ответили, и быть бы бою, но на дороге появился еще один отряд в три десятка сабель. Это Костя Гордеенко, беспокоясь за товарищей, выслал им на встречу своих верных казаков из сиромашных. Полковник с реестровыми отступил и, убедившись, что ошибся, Матрены Кочубей с сечевиками не было, с пустыми руками вернулся в Диканьку.

  Тем же вечером генеральный судья, решивший, что дочь похитил гетман и его люди, сел писать на Мазепу донос во многих пунктах, высказывая к нему все свои претензии. Вот такими были некоторые из них:

  6. В один из последовавших затем дней, гетман говорил мне: "Дошли до меня достоверные слухи, что шведский король хочет идти на Москву и учинить там иного царя, а на Киев пойдет король Станислав с польским войском и со шведским корпусом генерала Реншильда. Я просил у государя войска оборонять Киев и Украину, а он отказался, и потому, нам поневоле придется пристать к Станиславу".

  8. В этом году 28 мая сербский епископ Рувим говорил нам, что был он у гетмана в Гончаровке, и гетман при нем печаловался, что государь обременяет его требованием доставки лошадей.

  9. В этом году 29 мая дочь моя призвана была им в Гончаровку крестить жидовку и в этот день, за обедом, он сказал: "Москва возьмет в крепкую работу малороссийскую Украину".

  16. Мазепа несколько раз посылал полтавского казака Кондаченка и другого человека, по прозванию Быевский в Крым и в Белогородчину к татарским салтанам и к самому хану. Кажется, это он делал для того, чтобы расположить их к себе и, в свое время, употребить на свои услуги.

  17. В конце июня 1706 года, по возвращении из Минска, Мазепа был в гостях у меня, Кочубея, и немного подгулявши, когда я, хозяин, провозгласил его здоровье, он вздохнул и сказал: "Какая мне утеха, когда я всегда жду опасности, как вол обуха". Потом, обратившись к жене моей, начал хвалить изменников Выговского и Бруховецкого, и говорил, что и сам он промышлял бы о своей цельности и вольности, да никто не хочет помогать ему, а также и муж ее.

  19. Мазепа держит около себя слуг лядской породы и употребляет их для посылок без царского указа, а это не годится.

  20. Государь запретил пропускать людей с левого берега на правый, а гетман этого указа не исполняет. Мать гетмана, умершая игуменья, перевела много людей с левого берега на правый и поселила их в основанные ею слободы. Да и, кроме того, по всем опустевшим городам и селам правой стороны густо заселяются жители, уходя с левой стороны. Таким образом, правая сторона становится многолюдною, а на левой население умалилось и оставшимся жителям стало труднее содержать охотницкие полки, и все думают уходить за Днепр.

  21. На Коломацкой раде постановлено стараться, чтобы малороссияне с великороссиянами вступали в родство и свойство, а гетман до того не допускает и даже недоволен, когда узнает, что малороссияне с великороссиянами водят хлеб-соль. От этого, между теми и другими увеличивается удаление и незнакомство.

  23. Гетман предостерегал запорожцев, что государь хочет их уничтожить, а когда разнеслась весть, что запорожцы хотят, согласясь с татарами, сделать набег на слободские полки, то сказал: "Чай нецнотливые сыны онии все, коли що мают чинити, коли б уже чинили, а то тилько оголошаются, аки дражнют!"

  27. Прежде полковники выбирались вольными голосами, а теперь за полковничьи уряды берут взятки и получает уряд не заслуженный товарищ, достойный такой чести, а тот, кто в силах заплатить. Умер киевский полковник Солонина: он служил царям верно от самого поступления Малой России под царскую державу и был 20 лет на полковничьем уряде. Гетман отобрал его села и отдал своей матери, игуменье Магдалине, а оставшимся после Солонины внукам и племянникам ничего не дал. Умер обозный Борковский, оставил вдову и двух несовершеннолетних сынов. Гетман отнял у них село, которым покойник владел 20 лет по жалованной грамоте, а кроме того, взял на гетманский двор местечко, принадлежавшее уряду генерального обозного.

  В конце доноса генеральный судья клялся царю в верности и жаловался на то, что гетман - старый греховодник, украл силой его дочь и, наверняка, будет принуждать ее к браку насильно. К посланию как свидетели приложили свои подписи полковник Искра и сотник Кованько, а рано утром из Диканьки в сторону Москвы и Киева устремились гонцы под усиленной охраной казаков Полтавского полка.

  Надо сказать сразу, что жаловался Кочубей зря. Царь Петр ему не поверил, приказал схватить вельможу и полковника Искру, да пытать их.

  Приказание царя было выполнено, но не полностью. Полыхнул Дон, а за ним и Украина. Полковник Искра, находясь в войсках, пыток избежал, а Кочубей был доставлен в Москву, но отделался только травмами средней тяжести и надломленной психикой.