Клаус Нойман - Правда об "Орловским инциденте" Страница 15

Наступал вечер. Обстановка нервировала всё сильнее.

Дмитрий уже было подумал попросить кого-нибудь из охранников постоять рядом, как выходящий из ресторана метрдотель сказал, что “Белый Орел” на сегодня закрывается, и всем лучше ехать домой. Прямо сейчас. Но Дмитрий решил всё- таки переодеться.

Сейчас, запершись в подсобке вместе с шеф-поваром, держа в руках огромный кухонный тесак, и видя, как содрогается дверь под ударами сумасшедших, еще пару часов назад бывших его коллегами, он жалел и о том, что вышел сегодня на работу, и о том, что не прислушался к метрдотелю. Почти сорок пять рублей чаевых в кармане совершенно его не утешали.

Нет, день не идиотский. День плохой. Даже очень плохой.

Конечно, в жизни Миши были дни и похуже. Взять хотя бы те две недели в четвёртом. Но тогда было всё понятно. С одной стороны Сопротивление, с другой – хунта. Были еще военные, которые перешли на сторону Сопротивления; члены молодёжного югенда[11], безмозглые, но активные, на стороне “чёрных полковников”; немногочисленные анархисты – против хунты, но не на стороне Сопротивления; и бандиты, не добитые военными – эти были против всех, и занимались, в основном, мародёрством. Да, не очень просто, но, всё-таки, понятно.

То, что творилось сегодня в Гак-клубе, какому-то разумному осмыслению не поддавалось. Запертые в аэробном зале трое посетителей, явно нуждались в медицинской помощи. Такие раны, как на двух женщинах, вообще должны приводить к смерти. Но чтобы раненые люди были настолько агрессивны? Даже в четвертом Миша такого не видел, хотя тогда злоба, кровь, и агрессия были запредельными.

Миша сидел в комнате отдыха для персонала. Вокруг было на удивление многолюдно. У журнального столика расположились почти все оставшиеся в клубе. Оля, Маша и Юля теснились на диванчике, Витёк и Коля заняли кресла, Лёха и Владик сидели на стульях.

– Он туда-сюда маячил, то к одному пристанет, то к другому. Дрался пару раз. Потом исчез куда-то, – обеспокоенно рассказывала Юля. – Потом смотрю, такие же точно по набережной ходят, к людям пристают. Милиция приезжала два раза, забирали кого-то…

Миша уже жалел, что настоял на том, чтобы сотрудники и посетители дождались врачей. Во-первых, большинство клиентов, всё равно, успели разбежаться, а, во-вторых, они тут торчат больше трёх часов, на улице уже начинает темнеть, а “скорой” всё ещё нет.

Вот это ожидание, и неизвестность делали день ещё хуже.

Сидящие в комнате отдыха в очередной раз переливали из пустого в порожнее. Мишу это раздражало, но он считал совсем неправильным затыкать рот клиентам, поэтому лишь недовольно морщился.

Тренькнул телефонный звонок.

– Да… – Ответил Витёк в телефонную трубку, – А, Степаныч, как ты там?…

– Если это “скорая”, пускай заезжает внутрь, и больше не пускать никого, мы закрыты, – озвучил Миша уже сто раз продуманный план. – И сам тоже пусть поднимется, заодно врачей проводит.

Витёк кивнул.

– Степаныч, запускай “скорую”, закрывай ворота, и веди врачей сюда, – передал он. Потом положил трубку, – Всё, сейчас будет.

– Ну и отлично.

Народ оживился. Похоже, их вынужденное заточение подходило к концу. Сейчас доктора скажут, что всё хорошо, и отпустят всех по домам. Может быть, сделают по уколу. В комнату вошел Степаныч. За ним – двое врачей: высокий худой мужчина лет сорока пяти – пятидесяти с виду, и совсем молодая девушка.

– Здравствуйте! – поприветствовал всех врач. – Кто у нас тут больной?

– Больные у нас не тут. – ответил Миша. – К счастью…

– Всё так серьезно? – заинтересовался доктор. – И где же они? И, кстати, их сколько?

– Четверо. Заперты. Пойдёмте. – Миша начал протискиваться к выходу, потом остановился. – Мужики, подстрахуете?

“Ну…”, “А то”, “Угу” – нестройно выразили свое согласие мужики, и потянулись к выходу за Мишей и врачами.

Карантинный блок инфекционного отделения бывшей больницы Сталепрокатного завода, а ныне просто городской клинической больницы №4, в народе “Сталепрокатной”, гудел, как растревоженный улей. Четверо пациентов, прикованные наручниками к кроватям, лежали в стерильных боксах. Доступ к ним имели лишь отдельные сотрудники инфекционки, прошедшие специальную подготовку, в защитных костюмах.

Они же собирали пробы.

В лаборатории собранный материал рассортировывался, готовился к проведению всех возможных анализов. Завлаб торопил подчиненных. Случай был более чем странный. А если учесть внешние проявления заболевания, о которых говорили инфекционщики, так даже и пугающий.

В кабинете заведующего инфекционным отделением вызванные из дома по “чрезвычайке” главврач Сталепрокатной, завотделением и его заместитель с недоумением смотрели в раскрытые истории болезни всех четверых.

– Но это же невозможно!!! – главврач бросил историю на стол.

– Невозможно. Но вон там, – завотделением показал пальцем на дверь, – лежат четверо таких, и неизвестно, сколько бегают по улицам.

– Звонила станция “скорой”, – вклинился в разговор замзав. – Сказали, везут к нам еще троих с такими же симптомами. Это еще мелочи. У них в очереди два десятка вызовов на агрессивных больных, или травмы от укусов. Не собак, а людей.

– Твою ж мать, – ровным голосом произнес завотделением. Как будто не в сердцах выругался, а констатировал какой-то скучный факт. – Похоже, надо объявлять красный уровень опасности[12]

– Вы понимаете, что будет, если мы объявим красный ошибочно? – воскликнул главврач.

Завотделением приблизился к нему вплотную, почти навис и всё так же ровно, безэмоционально произнёс:

– А вы понимаете, что будет, если мы его НЕ объявим? Минимум двадцать пять случаев за последние четыре часа. В разных районах города. Это только те, о которых мы знаем. Сколько зараженных сейчас сидят по домам и глушат аспирин? Сколько сейчас бродит по улицам? А если один из них придёт в поликлинику, например?

– Мы же ничего не знаем ни о болезни, ни о путях передачи! – упирался главврач. – Может все эти двадцать вчера вместе какую-нибудь наркоту принимали.

– О болезни мы знаем достаточно. – завотделением ткнул пальцем в папки на столе. – Пульс не прощупывается, ранние трупные явления, кроме rigor mortis[13], и агрессивное поведение. Двое из тех четверых, водитель скорой и милиционер, укушены другими двумя. На то, чтобы болезнь развилась ушло от силы минут двадцать. Вы сами всё это читали. Я уверен, что этого достаточно для красного уровня.

– Предлагаю следующий вариант, – пошел на компромисс главный, – объявляемый оранжевый[14], и зовем на помощь вояк. Может, это вообще у них “молоко убежало”.

– Вот уж не надо! – воскликнул замзав. – С ними же свяжешься…

– А то они не узнают, если мы красный объявим, – саркастично заметил завотделением, и повернулся к главврачу. – Ладно, договорились, вояки и оранжевый.

– Слушайте, – неожиданно раздался голос Коли, – давайте тогда тётку в раздевалке покажем для начала, с ней проще, чем с теми тремя.

Миша остановился. Парень дело говорит.

– А действительно, мысль! Мужики, грифы же там, в раздевалке?

– Ага.

– Тогда пошли… – Миша первым зашагал вниз по лестнице. – Доктор, только вы поаккуратнее, они злые все какие- то. Мы с парнями её конечно придержим, но мало ли…

– Хорошо, постараемся, – врач, похоже, совсем не удивился.

Они вошли в раздевалку. Изнутри душевой раздавались равномерные удары в дверь. Коля, Лёха и Владик взяли грифы наизготовку, Витёк смотал в жгут подхваченное на ресепшне клубное полотенце.

Миша отодвинул кулер, и открыл дверь. За проведенные в душевой три часа женщина заметно изменилась. Её кожа приобрела серый оттенок, глаза глубоко запали, нос заострился. Несмотря на это, менее активной она не стала, и сразу попыталась наброситься на входящих.

Несколько тычков грифами заставили её упасть. Пока Владик и Лёха удерживали её на полу, Коля с Витьком заткнули ей рот полотенцем, а концы завязали сзади.

– Готово, доктор! – крикнул Витёк, – Можно лечить, пока держим.

Доктор осматривал извивающуюся женщину. Пощупал пульс на шее, потом достал из саквояжа тонометр и стетоскоп, измерил давление. Хмыкнул. Задрал на женщине футболку, послушал сердце. Еще раз хмыкнул. Встал и подхватил саквояж.

– Я закончил! – объявил он. – Закрывайте её назад!

Быстро он. Мужики поднялись, оставив женщину дергаться на полу.

– А таблеток ей дать? Или укол? – задал уточняющий вопрос Витёк.

– Выходите уже! – сказал им доктор из раздевалки. – Уколы тут не помогут.

– А что поможет? – для Миши это было более чем важно, ведь в аэробном был Серёга и еще две посетительницы. Витёк с Колей закрыли дверь и подпирали её кулером.