Сергей Эс - Визит генералиссимуса Страница 15

Второе, быть может, не менее главное: на первый план должны выйти рядовые большеви… партийцы.

Еще в наше время гипертрофированное влияние секретарей обкомов да и нижних уровней уже заставило обратить на себя внимание ЦК. Тезис "Кадры решают все!" многими был понят, как "Кадрам дозволено все!".

Сталин неожиданно замолчал, о чем-то задумавшись.

– Ведь поглядите, – вдруг вернулся он к предыдущей мысли, – казалось бы, ситуации, в которых работает партия, разные, но в этом ключевом моменте сходство просто поражает. Подобно тому, как сегодня внешний враг разрушает партию через кадры, в наше время то же самое и тоже через кадры делал враг внутренний.

– М-да! – задумчиво проговорил Сталин. – Быть может это и есть та самая болезнь, которая сегодня так странно вызрела…

Его взгляд ушел глубоко в себя. Помрачневшее лицо стало гнетуще воздействовать на присутствующих.

– Мы, конечно, чувствовали это, – сказал он сухо, – и по-своему пытались поднять вес партийных масс. Ведь, если вспомнить, я еще тогда возражал против пирамидальной структуры политбюро, отказываясь от должности генерального секретаря. Если вы поднимите документы ЦК, посвященные этому, то увидите, что большое значение мы придавали необходимости развития критики в партийных организациях любого уровня. Мы полагали, что благодаря этому партийные секретари будут постоянно находиться под влиянием партийцев. Но теперь, спустя большое время и видя итоги, к которым пришла партия, можно сказать, что этого явно недостаточно. Одна критика не может повлиять на всесилие партийных секретарей, если она никак не отражается на принимаемых партийными органами решениях. Ведь именно в руках секретарей находится важнейший для партии процесс выработки решений. А тут хоть критикуй, хоть не критикуй, но, не обладая всей полнотой информации, сложно влиять на них. Партийцы вынуждены принимать и руководствоваться тем, что готовят для них партийные секретари. Критика недостатков работы нивелируется тем, что альтернативы, глубокой, проработанной альтернативы предлагаемым решениям все равно никто не может подготовить. А если и находятся такие, то у большинства они не могут вызвать должного доверия, поскольку глубокие, сложные вещи сложно и объяснить неподготовленному большинству в течение одного собрания или пленума. Поэтому партийцы практически всегда и принимают то, что предлагают первые секретари. Просто на веру. Поэтому мы и уделяли большое внимание партийным кадрам, старались воспитывать их и повышать их роль, и, как теперь становится видно, в ущерб самой партии. В общих словах новый принцип должен звучать так: массы решают все! Роль коллектива на выработку решений должна стать абсолютной. Именно участие всего партийного коллектива в управлении партийными делами является залогом неуязвимости партийных организаций в условиях контроля со стороны врага, как внутреннего, так и внешнего. А для этого должна быть исключена кулуарность не только в принятии, но и подготовке вопросов партийных собраний. Все проекты решений должны заранее обсуждаться в партийных организациях, до общих собраний и пленумов.

И, наконец, я перехожу к третьему организационному принципу, который диктуется условиями работы "под лупой", как это здесь было верно обозначено. Я назвал бы данный принцип рассредоточением сил. Сегодня мы действуем практически в состоянии войны, и, казалось бы, нам надо собирать силы в кулак. Но как раз от этого стереотипа кулака мне бы и хотелось уйти. Ведь мы воюем не регулярной армией, а партизанскими отрядами. Можно легко себе представить, что если бы в годы войны партизаны не были бы рассыпаны по лесам, а всей своей массой собрались бы где-нибудь в одном месте, в одном кулаке, то противнику расправиться с ними было бы гораздо легче. Партизанам во время войны с Германией было даже проще. Они могли позволить себе воевать партизанскими соединениями, поскольку основные силы врага были отвлечены на фронте. Сегодня же враг всей своей мощью навален на партизан.

Принципиальный организационный момент такой работы заключается в максимальной самостоятельности, почти автономизации работы партийной массы, партийных ячеек – автономизации, максимально возможной в рамках единой деятельности.

Во-первых, это такая работа, на которую режим при всем своем старании повлиять никак не сможет. Ибо относительная автономия низовых организаций сделает невозможным ни рулить ими с помощью внешнего контроля над партийной вертикалью, ни пресечь ее из-вне, поскольку вестись она будет в самой гуще народа, и для ее пресечения понадобится такое количество "слухачей", которое ни один режим набрать не в состоянии. Здесь эффект "большой лупы" уже сработать не сможет.

А во-вторых, низовые ячейки ближе всего к населению, они лучше всего чувствуют настроения людей, поэтому в этих делах им лучше действовать по обстановке, лучше полагаться на их чутье, чем на опусы, сочиняемые в Москве. Вы помните, большевики приходили к власти, не имея программы, как таковой. Все, чем они располагали, это Манифест Маркса и Энгельса, их работы и статьи Ленина. А у Ленина практически каждая статья была написана на злобу дня. Многие партийные установки менялись резко, сообразуясь с изменениями ситуации в стране.

И здесь я логично от организационных моментов перехожу к содержательной части партийной работы. Чем, собственно говоря, должны заниматься "партизанские отряды"?

Сегодня я наблюдаю с одной стороны упор КПРФ на выборную деятельность, а с другой стороны – упор других компартий на уличную борьбу. И в докладе на сегодняшнем собрании говорилось о том же: о выборах, пикетах, листовках, газетах. А где ваша работа на предприятиях, почему ни слова не сказано о заводских партячейках?

– Товарищ Джугашвили! – раздался голос из зала. – Законом деятельность партийных организаций на предприятиях запрещена.

Сталин нахмурился.

– Что значит, запрещена? – спросил он.

– Еще в девяносто первом году Ельцин указ выпустил.

– Я не о Ельцине спрашиваю, – жестко сказал Сталин. – Вы сами себе запретили на предприятиях с рабочим классом работать?

– Закон! Против него не попрешь! Посадить могут!

– И что?! – Сталин наконец нашел взглядом того, кто выкрикивал с места.

– Как, что? Тюрьма, однако…

Сталин потемнел лицом. Он достал трубку, и все увидели, как задрожали его руки. Прошла минута напряженного молчания, пока генералиссимус набивал трубку.

– Вы семьдесят лет жили при Советской власти, – наконец заговорил он. – И, наверное, забыли, что для того, чтобы эта власть пришла на нашу землю, люди осознано шли на тюрьмы и ссылки. Меня самого царский режим семь раз отправлял за решетку. Если бы после первого же заключения каждый из большевиков сказал бы себе: "Хватит! Надо делать только то, за что царь в тюрьму не посадит", социалистической революции у нас никогда бы не случилось.

Зал опешил. Протянулась еще одна минута долгого молчания.

– Сейчас, – робко произнес человек из зала, – не такие тюрьмы, да и из ссылки не убежишь.

– Почему, – ответил Сталин, – о миллионах погибших в Отечественной войне за то, чтобы вы жили, вы вспоминаете, а о загнувшихся в царских тюрьмах за то, чтобы у вас были бесплатные медицина, образование, за то, чтобы не было безработицы, и за, чтобы ту же самую Великую Отечественную страна могла выиграть, вы не помните?!

И вновь в зале повисла пауза.

– Но сейчас на предприятиях, – опять раздался неуверенный голос, – фактически нет рабочего класса. Промышленность разрушена. Да и в постиндустриальном обществе рабочий – не тот, что был в начале двадцатого века.

– Вы в теорию хоть изредка заглядываете, товарищи коммунисты? Как бы ни была разрушена промышленность, но она работает, выпускает товар. Функционирует товарное производство, а значит, классы никуда не делись. Сам процесс производства делит людей. Классы – это большие группы людей, различающиеся по их отношением к средствам производства… Кем бы ни были абстрактный дядя Коля или парнишка Вася, они стоят у чужих станков и производят продукцию, которая им не принадлежит. Чем они принципиально отличаются от путиловского рабочего прошлого века?

Сталин посмотрел в зал и, выдержав паузу, продолжил:

– Отличаются, скажете вы! Образованием, одеждой, дачей, машиной, но это второстепенные отличия. Главное, еще раз повторюсь: они стоят у чужих станков и производят продукцию, которая им не принадлежит. И от этого целиком зависит их хлеб насущный, жизнь и благополучие, все их жизненные блага, которые просто разные в разных веках. То есть главный интерес у них – схожий – чтобы крутился станок, работал завод и платилась зарплата.

– Однако, – добавил Сталин после некоторого молчания, – не всякий рабочий может понять, что за этим экономическим интересом стоит и его коренной политический интерес. Классовый. Задача коммунистической партии это ему объяснить. И дяде Коле, и парнишке Васе. Каждому рабочему персонально. Задача коммунистов объяснить рабочему, что вопрос работы станка, вопрос гарантии работы предприятия и гарантии зарплаты непременно упирается в вопрос власти. А для этого коммунисты должны быть там, на предприятиях, среди рабочих…