Авантюрист. Финал (СИ) - Риддер Аристарх Страница 15

Главным центром производства новых артиллерийских систем стал Каменский металлургический завод, производивший до этого только боеприпасы. Именно туда отправились прибывшие из Калифорнии специалисты, и в середине лета тысяча восемьсот десятого года завод произвёл первые полевые гаубицы и пушки нового типа.

Выбор этого завода был не случаен, помимо того что здесь проще было соблюсти секретность чем в более людных местах империи, еще и качество выплавляемой на местных заводах стали было выше чем в столичном регионе или в Липецке. Причиной более высокого качества стали являлось качество каменного угля, здесь он был лучшим во всей империи.

На артиллерию в грядущей войне была сделана основная ставка, поэтому Каменский металлургический завод по планам должен был стать наиболее продвинутым производством во всей Европе.

Его начали готовить к этому сразу после прибытия в Петербург Резанова. Модернизация этого завода и его перепрофилирование на выпуск артиллерии и так входили в планы русских, а когда прибыли первые специалисты и образцы из Калифорнии этот процесс ускорился.

Поэтому основная масса инженеров, которых привёз с собой Аракчеев, начали работу не с нуля. Завод уже был оснащён паровыми машинами, и станочный парк был частично обновлён. Именно с этим связано, что всего через три месяца из его ворот выкатилась первая полевая гаубица калибром шестьдесят пять миллиметров.

Всего для армии планировалось произвести как минимум триста новых гаубиц и девяносто пушек. Сто гаубичных и тридцать пушечных батарей. По планам этого должно было хватит для перевооружения предназначенных для отражения нападения Наполеона армий.

По оценкам русских штабистов у французов и их союзников будет не менее тысячи трехсот орудий. Из них тысяча это собственно французские пушки и гаубицы системы XI и Грибоваля, калибром в двенадцать, восемь, шесть и четыре фунта. Кроме этого были триста трофейных, английских, австрийских и прусских пушек калибром в три фунта. Они были переданы в пехотные полки и выполняли функцию непосредственной поддержки пехоты.

По количеству стволов Великая армия должна была превосходить противостоявшие ей русские армии более чем втрое, но вот в весе залпа новая русская артиллерия должна будет уступать всего процентов на тридцать.

Осколочно-фугасный снаряд шестидесяти пяти миллиметровой гаубицы весил четыре килограмма двести грамм, или примерно десять фунтов. Снаряд восьмидесяти семи миллиметровой пушки имел вес в двенадцать килограмм, или двадцать восемь с половиной фунтов. Если прибавить к этому намного большее могущество снарядов, скорострельность, дальнобойность и точность, то получалось подавляющее превосходство будущей русской артиллерии.

Правда, её еще надо было построить. Одного Каменского металлургического завода вполне могло и не хватить, поэтому авральными методами было решено строить рядом еще один завод. Производить новые пушки и гаубицы на имеющихся заводах, да хоть в той же Туле было бы проще и быстрее, но вопрос секретности превалировал.

С тем, что конструкция новых русских винтовок и ружей рано или поздно попадёт в чужие руки еще можно было смириться, охрана в Сестрорецке больше занималась охраной патронного и порохового производства. А вот если у французов или англичан появятся новые пушки, это будет катастрофой. Поэтому Урал.

Из-за секретности достаточно остро стоял вопрос взаимодействия артиллерии с кавалерией и пехотой. На учениях её сохранить было невозможно, поэтому новая артиллерия попадёт в войска буквально, когда копыта французских коней коснутся воды Немана. Артиллеристов русские подготовят на Урале заранее, командиры полков тоже получат представления о новых возможностях. А вот рядовым и основной массе офицеров придётся учиться на ходу.

Для того чтобы в полной мере реализовать преимущества новой артиллерии русским были необходимы воздушные шары. По счастью эта технология неявлялась не только секретной, а даже новой. Во Франции первый полёт на воздушном шаре состоялся пятого июля тысяча семьсот восемьдесят третьего года, а в России двадцатого июля тысяча восемьсот третьего года.

Большой популярности и практического применения монгольфьеры в Империи не получили но их можно было строить открыто, чем и занялись в Петербурге и Москве.

Правда конструктивно русские воздушные шары, хоть и были монгольфьерами, то есть тепловыми аэростатами, сильно отличались от того что было привычно для европейцев. Главным отличием являлась горелка, работавшая на светильном газе. Его производство освоили на нескольких металлургических заводах, помимо применения в аэростатах этот газ решили использовать для освещения улиц и домов богатых жителей крупных городов и общественных зданий.

Кроме того очень важен был состав экипажа. На каждый воздушный шар полагалось три воздухоплавателя: один чтобы управлять горелкой, второй вести наблюдение, а третий должен будет передавать на землю информацию.

Для того чтобы это делать в состав снаряжения экипажа входили, помимо подзорных труб, еще и световой телеграф: простейший электрический фонарь, работающий от гальванического элемента со сдвигающейся вниз шторкой и книга расшифровки световых

Точно такой набор предусматривался у наблюдателя на земле. Таким образом, обеспечивалась связь между землей и воздушным шаром.

В целом, внедрение нового вооружения и сопутствующего оборудования шло неплохо, у инициаторов реформы было понимание, что если противник даст им, еще хотя бы год-полтора, то с технической точки зрения армия будет готова.

Сложнее оказалось сломать в голове командиров напрочь устаревшие представления о тактике. Складывалось такое ощущение, что сам факт плотных шеренг и штыкового удара приводил многих в ступор.

В принципе, было понятно, почему это происходило: еще несколько лет назад прицельная дальность ружейных выстрелов составляла буквально пару сотен шагов, дальше начиналась настоящая рулетка, да и скорострельность у линейной пехоты была всего два-три выстрела в минуту.

Прибавить к этому еще и извечную нехватку боеприпасов в русской императорской армии, то и получится, что штыковой удар был, чуть ли не основным тактическим приёмом русской пехоты.

Сейчас же военный министр Барклай де Толли и инициативная группа в составе обоих Аракчеевых, генерала Ермолова и полковников, бывших с младшим Аракчеевым в Калифорнии требовала совсем другое.

Стрелковый бой, ведущийся рассыпным строем, должен был стать основной тактикой пехоты. Вместо идущей в боевых порядков дульнозарядной артиллерии, непосредственной огневой поддержкой атаки должна заниматься сама пехота посредством использования винтовочных гранат. Их фугасное действие было, конечно, меньше чем ядра начиненные черным порохом, но гранаты будут входить в стандартное вооружение каждого пехотинца, а не только гренадёр.

Второй, и, пожалуй, что даже более важной части поддержки наступления пехоты будет, подсмотренная у японских полков полковника Есикавы, атака за огненным валом, за который будут отвечать полевые высокомобильные гаубицы.

Те шесть гаубиц и три пушки, которые комиссия привезла с собой из Сан-Франциско, ясно давали понять, что воля противника к сопротивлению может быть практически подавлена после массированного артиллерийского налёта. На необорудованных позициях четырёхкилограммовые снаряды гаубиц должны стать настоящей косой смерти.

Восьмидесяти пяти миллиметровые пушки по задумке русских генералов должны были стать вспомогательным инструментом на поле боя, способным уничтожить практически любые полевые укрепления из земли и бревён.

Проведенные испытания показали, что флеши и редуты не являются сколько-нибудь надёжной защитой ни от гаубиц, ни от пушек. От огня пушек спасали только кирпичные укрепления, да и то, поставленная на удар шрапнель давала такое количество каменных осколков, что сколько-нибудь реальные, на поле боя укрепления, тоже превращались в смертельную ловушку.