Князь из будущего ч.2 - Дмитрий Чайка Страница 15

— А что делать? — развел руками Само. — Волков бояться, в лес не ходить.

— Тут нет волков, — непонимающе посмотрел на князя Лют. — Они за стадами оленей и косуль ушли. Им тут есть нечего.

— Забудь, — махнул рукой князь, который давным-давно потерял надежду быть понятым.

— Это же теперь какая торговля пойдет! — выдохнул Збых. — Княже! Да мы же…! Да ведь все купцы наши будут! А войску платить насколько легче теперь! Я же с ума сходил, пока ключники соль отмеряли, да мех считали. А шкурки разные все, зимние есть и летние, с целыми лапами и без, есть и молью траченые… Да я не знаю теперь, каких богов молить! Владыка, кто из богов у нас по денежным делам, а? Я ему богатые жертвы принесу.

— Велес, — подумав, ответил князь. — Больше некому.

— Николай-чудотворец, — со знанием дела ответил христианин Николай, — небесный покровитель мой. Все торговцы ему молятся.

— Вот как? — задумался князь. — Велес и Николай — чудотворец, значит… Кто у нас еще на сегодня?

— Мастер, который орудия разные делает, — оживился Николай. — Скорпионы, баллисты разные…

— Зови! — кивнул князь, а когда невысокий грек с обширной лысиной склонился в поклоне, озадачил его вопросом:

— А скажи мастер, сможешь сделать оружие, которое будет похоже на баллисту, только маленькую? Чтобы мог воин-пехотинец стрелять.

— А-а… — растерялся мастер. — А зачем? В древности делали гастрафеты, а сейчас иногда богачи заказывают хейробаллисты для охоты. На войне от них толку немного. Лук скорострельность намного выше имеет, для простой пехоты вполне достаточно. У ручной баллисты выстрел, правда, куда мощнее, но их почти не делают. Уж очень дорого она стоит. А всего-то и достоинств, что из нее любая деревенщина может воина в доспехе убить, и то, если попадет. А если не попадет, то эту деревенщину зарубят тут же. Ведь перезарядка у такой баллисты очень медленная. Никому эта игрушка не нужна, баловство это!

— Я, пожалуй, купил бы себе такой, — сказал после недолгих раздумий Збых. — И плевать, что дорого. Не дороже жизни.

— Я, наверное, тоже, — поддержал его Николай, тоже не отличающийся героическими пропорциями. — Жить захочешь, раскошелишься.

— Вот видишь, — развел руками Само. — Нужная в хозяйстве вещь, оказывается. Первый образец мне покажешь. Мы с тобой обсудим, как его заряжать будем. Ты про «козью ногу» что-нибудь знаешь? Нет? Ну, так я тебе сейчас расскажу…

* * *

Через две недели. Новгород.

Мастер Никифор, робея, выложил перед князем плод своего труда. На его лице было написано нешуточное волнение и гордость. Шутка ли, первую монету в государстве сделал! Самослав, взяв в руки металлическую чешуйку размером с ноготь, замер в тоскливом недоумении.

— Что это за дерьмо? — спросил он у мастера, который чуть не потерял сознание от ужаса. — И что это за жуткая рожа на монете? Только не говори, что это я, иначе мне сейчас плохо станет.

— Это вы, ваша светлость, — просипел мастер, который чувствовал себя так, словно на него вылили ушат ледяной воды. От гордости за хорошо сделанную работу не осталось и следа. Не получить бы плетей!

— Я что, такой урод, по-твоему? — озадаченно спросил князь. — Людмила!

Никифор торопливо склонился, когда княгиня пришла с кухни, одетая в простой сарафан, подпоясанный узорным поясом.

— Вот скажи, — спросил Самослав, протягивая ей монету. — Это на меня похоже?

— Это на болотную кикимору похоже, — сказала княгиня после недолгого раздумья. — Можно я эту страсть себе возьму, а то княжич Святослав все интересуется, как настоящая кикимора выглядит? Мне теперь куда легче ему это объяснить будет.

— Но, ваша светлость…, — мастер был бледнее полотна. — Даже сам Август… И Августа… Никто не может на монете настоящие портреты резать. Нет таких мастеров больше!

— Ну ладно! — вздохнул Самослав. — Тогда давай совсем без портрета. Лучше уж никак, чем так.

— У Батильды, новой служанки, что недавно из Кёльна привели, сын есть, — сказала вдруг княгиня. — Он из дерева ножичком таких зверюшек вырезает, просто заглядение! Как живые прямо!

— Да? — задумался князь и обратился к Никифору. — В ученики возьмешь этого мальца! Ты будешь старшим на монетном дворе, а он вместо тебя будет штемпели для монет резать. А пока изобрази на одной стороне римскую цифру один, а на другой воина на коне, который поражает змия. С такой задачей справишься?

— С такой справлюсь, — мастер Никифор проглотил непослушный комок в горле. — Ваша светлость, вы же язычник. Неужто повелите святого Георгия на монете изобразить?

— Иди, делай, что сказано! — в глазах князя плеснулся смех, и мастер удалился, кланяясь, как заведенный. На его лице было написано неописуемое удивление.

— А зачем ты этого Георгия хочешь на своей монете выбить? — нахмурилась Людмила. Она, как и все женщины словен, истово почитала Мокошь, женское божество.

— Это не я сказал, что это святой Георгий, — рассмеялся князь. — Это он сам! Христиане будут считать, что это их святой, а на самом деле это бог Яровит с копьем. И всем хорошо.

— Вот как? — между бровей княгини залегла складка. — И что в этом хорошего? Вроде как обман получается.

— А кого я обманываю? — задал ей вопрос муж. — Я никому ничего говорить не буду. Воины увидят на монете бога Яровита, а христиане — святого Георгия. Вот сколько у нас христиан в городе?

— Да больше половины, — пожала плечами Людмила.

— А купцы откуда едут? — продолжил князь. — Из христианских земель! Будут они монету в руки брать, если на ней Яровит или Перун изображены будут?

— Думаю, возьмут, — сказала после недолгого раздумья княгиня. — Ежели монета из хорошего серебра будет, купцы ее возьмут, даже если на ней сам Сатана будет выбит.

— Хм…, — задумался князь. — Тут ты права, конечно. Но, если на монете христианский, по их мнению, святой будет изображен, то такую монету они возьмут куда охотнее. Согласна?

— Пойду я, — с непроницаемым лицом сказала княгиня. — Умила что-то раскричалась у нянек. Надо покормить ее.

— Что-то я не то делаю, — сжал виски руками Самослав, когда его супруга ушла, изо всех сил хлопнув на прощание дверью. — Если против даже жена, которая обычно мне слова поперек не говорит, значит, тут что-то не так. Эй! — крикнул он.

А когда в двери появилась курносая физиономия служанки, приказал:

— Епископа Григория ко мне позовите!

Его Преосвященство вплыл в горницу, благоухая запахом нового сорта настойки. Григорий больше не злоупотреблял, но его глубочайшие познания в предмете, колоссальный опыт и тонкий вкус были по-прежнему востребованы нарождающейся алкогольной промышленностью княжества. Епископ был в прекрасном расположении духа. Его теперь, словно родовую знать, именовали Владыка, и он набирал авторитет не по дням, а по