Битва за Родину (СИ) - Шу Алекс Страница 16

«Комок, похоже, пропедалил этот момент. Плохо работает. Жалобу, что ли на него написать Омельченко? Мол, ваш агент мышей не ловит, разберитесь товарищ старший лейтенант», — мелькает саркастичная мысль, и губы раздвигаются в кривой ухмылке.

Гризли, стоящий к ним спиной, увидев, что мы смотрим куда-то в сторону, резко разворачивается.

«И чего эти идиоты сюда, приперлись? Сами на себя материалы для будущего уголовного дела дают. Мозгов что ли совсем нет? Если сейчас рыпнутся, Гризли их прямо здесь похоронит», — с любопытством наблюдаю за процессом. Ваня дергает меня за локоть, но я отмахиваюсь.

Евгению Григорьевичу потребовалось пару секунд, чтобы рассмотреть гостей во всех деталях, и сделать выводы. Глаза физрука темнеют от злости. Он уголовную шпану на дух не переносит.

— Чего надо? — ревет он так, что стенки дрожат.

Шпанюки отшатываются, покачиваясь как тонкие деревца на сильном ветру. И мне всё становится ясно.

«Они же бухие. Поэтому сюда и приперлись», — констатирую факт, разглядывая красные лица.

Шпиль секунду смотрит на него пустыми глазами, и переводит взгляд на меня.

— Ну здравствуй фраерок, — обращается ко мне, презрительно скривив губу.

— Привет баклан, — отвечаю ему в таком же духе.

— Шелестов заткнись, — орет на меня Гризли, и снова разворачивается к сявкам.

— Быстро ушли отсюда или помочь? Так я это мигом, — в голосе физрука появились угрожающие нотки.

— Спокуха отец, — отшатывается от него один из сявок, — минута и нас нет.

— Я б такого сына как ты, при рождении бы задушил, — басит Евгений Григорьевич.

Шпиль-старший смотрит на меня.

— А ты борзый. Но ничего мы с тобой ещё встретимся, — обещает он, и демонстративно плюет на пол.

— Вы меня достали уроды, — рычит красный от злости Гризли, — Ну смотрите, сами напросились.

Он угрожающе надвигается на побледневших урок. Ещё бы им не побледнеть. Гризли вдвое шире каждого в плечах. А его громадная лапа по толщине выглядит примерно, как нога Быка. Даже этот здоровенный переросток по сравнению с Евгением Григорьевичем смотрится бледно.

— Уходим, — командует Шпиль-старший, и вся шобла быстро выметается из зала, не дожидаясь расправы.

«Ещё одна проблема. Но сейчас голый мордобой не пройдет. Итак, уже засветился везде, где только мог. Только лишнего внимания к своей персоне мне не хватает для полного счастья. Хожу по лезвию бритвы. Надо это прекращать. В этом случае лучше использовать хитрость и смекалку. Это более действенное оружие, чем кулаки. Но сперва надо с Комком поговорить», — в голову начинают приходить первые идеи, как красиво разрешить вопрос с уркой.

Домой я попал часа в три. Матушка взяла отгулы, чтобы провести время с малой. Девочка ей явно пришлась по душе. Она давно мечтала иметь дочку. Но я родился, когда они мотались по гарнизонам, а постоянные переезды, желанию завести второго ребенка не способствовали. Три года назад наша семья обустроилась в этом городке. Но почему-то до сих пор, родители пополнением в семье не озаботились.

И сейчас мамуля с удовольствием возится с Машей. Вместе смотрят телевизор, лепят вареники, разговаривают о всяком разном. Матушка просто светится от счастья, общаясь с малявкой. А кроха вообще цветет и пахнет. Здесь её все любят. Папаша уже два дня, возвращаясь с работы, обязательно что-то сладкое притащит из магазина, напротив дома. В первый день порадовал малышку кульком ирисок «Коровка» и шоколадкой «Аленка». Вкусные конфетки с тягучей жидкой начинкой-помадкой, растворяющиеся во рту с нежным вкусом топленого молока, были съедены счастливым ребенком за какие-то полчаса. Правда мама тоже к ним хорошо приложилась. И с шоколадкой девочка быстро справилась.

Но батя не успокоился, и вчера принес большую картонную коробку с жирными пятнами крема. В ней оказались эклеры. Матушка с Машей так увлеклись дегустацией, что спустя минут сорок родительница с тревогой рассматривала свою фигуру в зеркало. А ребенок вообще был похож на объевшегося хомячка, и еле ходил, довольно поглаживая тугой животик.

— Леша, — малявка уже традиционно летит ко мне в объятья.

Следом за ней, из кухни выходит улыбающаяся мама в фартуке и полотенцем на плече.

— Раздевайся, и иди есть, мы с Машей уже отбивные с жареной картошкой приготовили, пальчики оближешь, — сообщает она.

— Ага, — кивает малявка, — Вкусно-превкусно получилось.

— Я сама кусочки в сухарики клала, — хвастается она.

— Да ты у меня сестренка, молодец. Настоящий повар, — хвалю малую, и незаметно подмигиваю маме. Родительница весело усмехается.

Жареные до хруста коричневые ломтики обильно посыпаны зеленью, купленной мамой на рынке. Сверху пузырится расплавленный сыр, желтым озером растекшийся по картошке и на вершине этого великолепия лежит большой кусок горячей говяжьей отбивной.

«Ммм, как вкусно», — у меня непроизвольно выделяется слюна.

— Ешь, давай, — мама кладет передо мною вилку и пару белоснежных ломтиков батона.

— А вы? — спрашиваю, кивая на пустой стол.

— А мы с Машей уже поели, — отвечает матушка.

— Ага, — весело поддакивает малявка, — не смогли удержаться. Я как посмотрела, сразу кушать захотела. А тетя Настя со мной за компанию.

— Понятно.

Вилка вонзается в горку картофеля. Ломтики смачно хрустят, сочное мясо медленно тает во рту, а нежный сыр с хрустящей корочкой батона повергает меня в гастрономический экстаз.

Мамуля с легкой улыбкой наблюдает за быстро пустеющей тарелкой.

— Проголодался?

— Угу, — мычу я с набитым ртом.

— Да не торопись Леш, еду у тебя никто не украдет, — в глазах родительницы плавают веселые искорки, — Что ты как будто с голодного края? Можно подумать мы тебя совсем не кормим.

— Кормите, еще как, — отдуваясь, откидываюсь на спинку стула, — просто ты так волшебно готовишь, что мы с батей удержаться не можем. Скоро пузатыми станем оба. И ты будешь в этом виновата.

Мать шутливо замахивается полотенцем. Изображаю страх, и закрываюсь руками. Малявка так заразительно хохочет звонким голоском, что мы тоже начинаем смеяться.

— Да, Леш, пока ты был в школе, тебе звонили, — родительница ставит передо мною кружку с чаем, — за час перед твоим приходом просто шквал звонков какой-то. У меня вообще такое впечатление, словно я у тебя секретарем работаю. Сначала директор детдома Ирина Анатольевна звонила. Интересовалась, как там с Машей дела. Я Марии трубку дала, она с Ириной Анатольевной сама побеседовала. Мы с Машей отпросились до субботы.

— Ага, — кивает малышка, — я ей сказала, что вы завтра все равно в колхоз едете, и меня завезете. Честно-пречестно. И она согласилась. У нас там занятия начались, сельские учителя преподают. Ирина Анатольевна говорит, что мне надо учиться. До субботы остаться можно, но это крайний срок. И она ещё попросила, чтобы ты ей перезвонил.

— Попросила, перезвоню.

— Потом какой-то мальчик тебя искал. Колей представился. Сказал, что будет ждать тебя завтра на остановке в четыре дня. Очень просил тебе передать, что он звонил.

«Вот и Комок появился. С опозданием, но всё же позвонил. Пожалуй, не буду делать ему выговор с занесением в грудную клетку. Тем более, что он мне в будущей комбинации с Шпилем-старшим пригодится. Послушаю, что скажет. По нашему коду, встреча должна произойти сегодня в семь вечера возле черного хода химчистки. На засаду вроде не похоже».

— Да, и Игорь Семенович звонил. Попросил тебя с Машей подойти в «Знамя» в пятнадцать минут пятого. Вроде какие-то журналисты к вам придут. Хотят клуб посмотреть и о пожаре поговорить.

— Хорошо, подойдем, — вздыхаю я.

С одной стороны, привлекать к себе внимание не очень правильно. С другой — лишняя известность и положительная репутация «Знамени» точно не помешает. Но раз Зорин сказал присутствовать, значит надо там быть.

— И последнее, Константин Николаевич звонил. Он к нам вечером заедет. Часам к семи-восьми. Тебя спрашивал, говорил, что хочет с внуком пообщаться.