Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия) Страница 168

Власов усмехнулся - он-то знал, что реальная ситуация куда сложнее. Тем не менее, поймал он себя на мысли, он слушает с интересом. Разумеется, юноша рассуждал очень наивно и многого не знал, но определённый резон в его словах был.

- Итак, наш вывод таков, - Михаил снова затараторил, - Западная система обладает практически неистощимым запасом прочности, несмотря на кажущуюся уязвимость. Райх, в свою очередь, твёрд, но хрупок. За полвека существования в системе накопилось достаточно противоречий - мелких, но раздражающих, как камешки в ботинке. В конце концов желание переобуться становится навязчивым.

Фридрих, наконец, выбрался из переулочка и, добравшись до перекрестка, свернул налево, на улицу Платона Павлова. Разъезжать по центру он больше не собирался - дорожные заторы испортили настроение, да и нарушать правила пансиона без веской причины не хотелось.

- И всё-таки сердце Райха - собственно Германия - пока что неуязвимо, - заявил Михаил. - В силу определённых психологических особенностей дойчей национал-социалистические порядки могут существовать очень долго. Дойчам свойственно иррациональное чувство долга и способность жертвовать личными интересами во имя общего. Тем более, что эти жертвы не так уж велики, если честно-то, - Михаил опять впал в просторечие. - Но тем не менее, сами дойчи, за немногими исключениями, могли бы жить при национал-социализме ещё лет сто. Опасность представляет только элита, - тут он заговорил увереннее. - Национал-социализм способствует процветанию геронтократии.

Власов миновал светофор - зелёный сигнал уже вовсю мигал, но Фридрих успел раньше.

- Более или менее понятно, - доносилось из динамика, - что люди, пережившие или хотя бы помнящие войну и послевоенную ситуацию, будут преданы идеалам национал-социализма, несмотря ни на что. Однако сейчас, к концу века, ситуация изменилась. Сейчас у власти в Райхсрауме - последнее поколение, для которого всё это - не пустой звук. Рождённые в шестидесятые и уж тем более в семидесятые - уже другие. Их раздражает многое в национал-социалистической системе, и довольно часто это недовольство справедливо. Но даже если бы национал-социализм был бы идеален, он противоречит фундаментальной потребности молодых - стремлению к переменам, любым переменам, даже негативным. Западная молодёжь имеет много возможностей реализовать это стремление, так как перемены на Западе всё равно не затрагивают основ системы, а её фасад можно и нужно менять. Но в Райхсрауме фасады берегут - и молодым хочется закидать их камнями. Стоит напомнить, что, по некоторым данным, рядовой состав дойчского Социал-Либерального Союза состоит из молодых людей, многие из которых принадлежат к верхушке среднего класса, а то и "хорошим семьям", в том числе высокопоставленным. Многим молодым невыносимо смотреть на то, как заслуженные старики сидят на своих постах почти до смерти. Например, молодые политики вынуждены десятилетиями прозябать на вторых ролях. Причём чем талантливее политик, тем менее он может быть довольным таким положением дел. Такие люди готовы заключать самые рискованные союзы и идти на самые опасные комбинации, чтобы оказаться наверху. Впрочем, это отдельная тема, - как-то слишком быстро прервал себя Михаил.

Власов снова притормозил - впереди засиял белым круг с цифрой "30". И подумал, что, пожалуй, тут у Михаила промелькнуло нечто интересное и даже конкретное. Может быть, рыжий что-то знает? Хотя вряд ли, он ведь из круга Фрау, и имеет в виду, наверное, её - или Лихачёва. Впрочем, нет, не настолько он глуп...

- Но самым уязвимым местом Райха является его национальная политика. Известная часть территорий присоединена к нему по итогам войны. Недойчское население этого не забыло. Дойчские порядки они воспринимают как навязанные извне. Никуда не делось стремление к независимости и политическим свободам на западный манер. При этом они пользутся благами национал-социализма и привыкли к ним. Но людям свойственно привыкать к хорошему и желать лучшего, рассчитывая, что хорошее сохранится само собой. Все они думают, что в случае обретения независимости заживут лучше, а не хуже. О реальных последствиях они и не подозревают.

«Вот именно», - подумал Власов, выжимая сцепление. Простой поляк уверен, что если он избавится от проклятых немцев, колбаса на его столе вырастет метра на два. Впрочем, даже в гонористой Польше все важные позиции занимают разумные, хозяйственные люди, которые понимают, как всё обстоит на самом деле. С другой стороны - где все они были во времена волнений?

- Однако все эти обстоятельства - что-то вроде сырых дров, которые ещё надо разжечь, - гнул своё голос из динамика. - Причём спичку должны поднести политики, и не уличные маргиналы, а профессионалы, глубоко интегрированные в систему, но недовольные своим положением. Горящую спичку мы уже видим - это референдум. Вопрос, кто её держит в руках. Вопреки мнению большинства, видящих за референдумом исключительно либералов, я думаю, - на слове «я» Михаил чуть запнулся, - что тут не обошлось без крайне консервативного крыла. То есть - вполне возможно, что референдум инициирован не столько требованиями СЛС, на которые можно было бы не обращать внимания, сколько неоконсерваторами...

"Болтовня в кулуарах у Фрау - вот и все основания" - решил про себя Власов, поворачивая.

- Положение дойчских консерваторов, в общем-то, понятно, - Михаил уже не диктовал текст, а рассуждал вслух. - Они тридцать лет сидят на обочине, гложут кости, которые им оставили, к реальной власти их не подпускают, и никогда не пустят. В дойчской системе никто из них не имеет шансов занять достаточно высокое кресло. Значит, нужно какое-нибудь потрясение, чтобы слетели головы и освободились кресла. Причём потрясение такое, чтобы оно доказало их правоту. Поэтому они постараются поставить результаты референдума под сомнение. Неважно даже, какими они будут. Всё равно они заявят, что с ними не всё ясно. Будут давить на дойчскую честность и желание разобраться… Ещё лучше - если во время референдума случится скандал, неважно какой. Они вцепятся в эту кость и начнут её мотать…

Замелькали знакомые очертания домов: Власов подъезжал к пансиону. Он остановил запись и позвонил в прокатную контору, чтобы они вызвали курьера и забрали «Запорожец». Девушка уточнила адрес, сообщила, что услуги курьера для него бесплатны - в рамках всё той же рекламной акции, и предупредила о том, что бензин придётся оплатить по специальной цене, если он не заправлялся в дороге.

Фридрих только вздохнул. Бензин в России был и без того дорог. Можно было бы найти бензоколонку и заправиться, но перспектива снова куда-то ехать не привлекала. Он почувствовал, что роскошный, но неэкономичный «Запорожец» ему внезапно разонравился.

Припарковавшись и сидя в салоне в ожидании курьера, Власов снова включил звук.

- Я рассматриваю референдум 12 мая как начало конца Райха, - заявил Михаил, - и даже неважно, какие будут результаты. И будут ли они вообще. Хотя, наверное, будут… может даже, вполне приличные. Конечно, восток зубы покажет, но какие это зубы - это ещё надо посмотреть… Так или иначе, все будут надеяться на всякие мелкие выгоды для себя. И эти надежды убьют Райхсраум, а потом и Райх, - сформулировал Михаил и замолчал.

Фридрих попытался представить себе, как эти мысли будут изложена лихачёвским птичьим языком, но воображение отказало. Потом он вдруг подумал, что перевести текст на птичий говор и опубликовать его в книге до двенадцатого мая не получится. Ах да, какая-то конференция… Он попытался представить себе маленький полупустой зал, и Варвару Станиславну, сидящую в первом ряду и сонно кивающую головой в такт словам. Вот что бывает, с неожиданной злостью подумал он, когда люди, ничего не смыслящие в практической политике, берутся о ней рассуждать… Получается смешно и нелепо.

В стекло постучали. Это был курьер.

Власов на автомате сдал машину и подписал акт приёма-передачи и приложение по топливу. Цена бензина и впрямь оказалась неприлично высокой даже для России.

В последний момент он вспомнил про звуковой платтендат в рехнере и потратил минуту, чтобы его стереть - отметив про себя, что никакого вируса там, похоже, нет, как и зашифрованных посланий.

Оставалось только отослать дат специалистам, пусть разбираются. Это он сделает уже в номере. И - сразу спать. Обязательно выспаться, как следует, чтобы завтра утром встать со свежей головой.

Kapitel 39. 13 февраля, среда, середина дня. Санкт-Петербург, посёлок "Николаевская усадьба", ул. гр. Фредерикса, д. 3 (особняк профессора Вальтера Порцига).

Кабинет профессора был крошечным, под стать его обитателю. Первое, что бросалось в глаза - книжные шкафы до потолка, загруженные под завязку томами энциклопедий и растрёпанными журнальными корешками. В оставшиеся щели были затолканы какие-то брошюрки, папки, рулончики. Судя по всему, профессор Порциг был типичным представителем вымирающей породы бухвюрмов, "книжных червей". Такие могут провести жизнь в одиночной камере, совершенно этим не тяготясь - если, конечно, камера будет оборудована хорошей библиотекой, а ещё лучше - рехнером. Трудно было даже представить себе, что херр профессор большую часть жизни (весьма продолжительной) провёл отнюдь не в кабинетных условиях.