Андрей Посняков - Атаман Страница 17

– Были у меня тут знакомцы. Да-авно.

– Дак что ж ты молчишь-то?!

– Не уверен, что они в Белеозере, – мотнул головой Антип. – Времена нынче непростые: кто затаился, кто в Хлынов к ватажникам-братушкам ушел, а кого уж и в живых нету. Ну, схожу, конечно, гляну, а вы пока здесь…

Недоверчиво скривив губы, Данило Борисович махнул рукой:

– Нет уж! Мы с тобою пойдем. Разом!

– Ну – разом так разом. Только это, не в сам город надо – на посад, есть там одна корчемка. Кем вот только сказаться-то?

– Скажите – туристы, – с усмешкой посоветовал Вожников.

Иван Борисович отмахнулся:

– Вечно ты, Егор, непонятные слова говоришь.

– Тогда – охотники, рыбаки… или это – этнографическая экспедиция.

– Чего-чего?

– Ну, типа – нефть ищем. Ха!

– Как говорили, так и скажем, – быстро произнес Чугреев. – Купцы мы, только не сами гости торговые, а помощники – выехали, мол, в важские земли – соль договориться купить, как договоримся – потом уж и вывезем, на стругах сперва, потом – обозом.

– Да-а, – подумав, согласился Данило. – Так и надо сказать. Хитер ты! А что корчмарь?

– Старый знакомец, если жив еще, – Антип кашлянул и перевел взгляд на Егора. – Человек верный, но все ж пастись надобно, языком-то зря не молоть.

– А что ты на меня-то смотришь? – обиженно встрепенулся Вожников. – Нашел самого болтливого, ага.

– Не только про тебя говорю, – ничуть не смущаясь, Чугреев кивнул на Федьку. – Про него тоже. Начнут расспрашивать – кто да зачем? – вот так, как придумали – и говорите. А вообще лучше с корчемными ярыжками языки не чесать.

Егор неожиданно рассмеялся:

– Дались тебе наши языки, конспиратор хренов. Ну что, идем, наконец?

– Вот теперь – идем.

Егор все же радовался – ну, ведь пришли наконец, пришли. Хоть куда-то вышли. Почитай, целый месяц по лесам шатались, и это зимой-то! Ну да, да, зимой, март – по-здешнему, месяц еще студеный, снежный, а вот наступивший апрель – снегогон, так в древности и прозывался. Солнце уже пригревало совсем по-весеннему, прилетели, гнездились на вербах грачи, все больше появлялось проталин, с холмов потекли ручейки, зазеленела на полянках первая травка, поднялась по склонам оврагов молодая крапива, мохнатым золотом зацвели цветки мать-и-мачехи – первые признаки близившегося тепла. И лед на реке стал ненадежным – трещал, исходил у берегов бурым припоем, хотя ясно было – недели две постоит еще, может, и три – а уж потом…

Потом – ледоход, с бурным, высвободившимся из оков течением, со страшным треском сталкивающихся льдин, с мелким ледовым месивом – шугой, и – еще через неделю – чистая, бурная вода… для плавания еще малопригодная: слишком уж велика скорость, опасно. Егор когда-то на байдарках сплавлялся и что такое весенний паводок, знал.

Егор на ходу улыбался – все его почему-то радовало сейчас: и блекло-синее небо, и улыбающееся за легкими облачками солнышко, и золотившаяся лыжня… впрочем – какая лыжня? Санный путь! Да-да, самый настоящий. Вот он – город.

– Лыжи, это, снимайте, – останавливаясь, оглянулся идущий впереди Антип. – Во-он тот двор, крайний.

Погруженный в свои мысли, Егор и не заметил, как пришли. А посмотрев вперед, увидел то, что ожидал: бревенчатые, крытые дранкой и соломой избы, серые угрюмые заборы, невысокий частокол с наглухо запертыми воротами и – отовсюду – громкий собачий лай.

Молодой человек усмехнулся:

– А не очень-то жалуют здесь чужих.

– Чужих нигде не жалуют, – обернулся Чугреев… коего тут же подозвали Борисычи.

О чем-то пошептались…

Антип хмуро кивнул и, подойдя к Егору, тихо сказал:

– Федька у нас – лишний. Борисычи сказали…

– Понимаю – «скрипач не нужен»! – произнес Вожников фразу из старого фильма. – Не нужен так не нужен – пусть себе идет парень по своим делам.

– Не-е, – оглянувшись на подростка, Чугреев нехорошо прищурился и понизил голос: – Ты не понял, Егор. Отпускать его никак нельзя – вдруг да про нас ляпнет? Сейчас мы его вдвоем… во-он в том овражке. Да быстро управимся, снежком потом присыплем и…

Егор дернулся, вдруг осознав, что напарник его говорит совершенно серьезно, без всякого намека на шутку – пусть даже плоскую и грубую. Действительно – предлагает парня убить. Вот так, просто… Ну, беспредел! И главное – на людях… ну, почти на людях. Впрочем, Вожников и в самом глухом лесу на такое дело ни за что бы не подписался, что он, киллер, что ли? Да и киллеры-то за большие бабки душегубничают, а тут… просто так человека валить? Пусть и пятнадцатый век, а как-то не очень.

А Чугреев уже подзывал Федьку – кричал что-то, по-доброму щурясь от бьющего в глаза солнышка, вот еще немного, и… Упыри-Борисычи стояли поодаль, посматривали на избенки, что-то вполголоса обсуждая.

– Пойдем-ка к овражку, Феденька. Поможешь лыжи прикопать.

– Ага. Сейчас!

Больше не думая, Егор ухватил Чугреева за рукав:

– А ну-ка постой! Может, по-другому решим с парнем? Чего он кому расскажет-то? Сирота. Беспризорник.

– Дак и я Борисычам говорил, – неожиданно согласился Антип. – Чего зря убивать? Я б парня в ватажку взял… мы б с тобой взяли, а?

Вожников нервно расхохотался:

– Да взяли бы, чего там!

– Во! – не на шутку обрадованный собеседник от души хлопнул Егора по плечу. – Так и знал, что согласишься! Ну и правильно – чего тут тебе одному? Сгинуть токмо. А Федька – ты прав – отроче ловкий, пригодился бы. Тем более – каждый человек на счету, негоже разбрасываться!

– Так чем тогда…

– А Борисычи?

– Сейчас я с этими упырями поговорю! Уж как сумею…

Молодой человек ухмыльнулся, в деталях представив, как обмякнет, уйдет в нокаут от прямого в челюсть грузный Иван Борисович и – тут же, через секунду-другую – его «молодший» братец. А чего боксеру-то? Главное – на расстояние вытянутой руки подойти.

– Иван Борисыч, Данило…

Братья разом оглянулись:

– Что у вас там? Не заладилось?

– Да так…

Еще десяток шагов – много. Борисычи – те еще волки, почувствуют что не так – сорвут луки… А стреляют они – Егор давно убедился – метко.

– Решили вот Федьку не трогать…

Пять шагов… три… Изумленные глаза «упырей»…

– Решили к себе в бан… в ватажку взять. Пригодится!

А вот теперь – пора! А ну-ка…

– В ватажку? – братья переглянулись. – А чего ж Антипка нам про то не сказал? Побоялся перечить, что ли?

– Верно, так.

Иван Борисович неожиданно хохотнул:

– Ну и дурень! Ватажка – дело хорошее, тем более – пока еще лед на реках сойдет да пути-дорожки просохнут. Месяц пройдет – точно.

– Не, брате, лучше не рисковать! – возразил Данило. – Сам же сказал – пастись надобно.

– Пастись – то так. Одначе с ватажкой Антип неплохо придумал. Ежели вдруг да московиты…

– Да где он людей-то для ватаги сыщет!

– А это уж его дело. – Иван Борисович дернул бородой и упрямо набычился. – Так скажу: ватаге вашей – быть! Ежели что – подмогнете, а уж за нами не станет. Токмо вот еще что: содержать вас не будем – нет серебришка столько, так что кормитесь уж сами… И жить потом будем – по отдельности.

– Да как же так, брате? – все не унимался Данило.

А не стукнуть ли ему в печень?

– Они ж, с ватажкой-то, вдруг да похощут выдати нас?!

– Если дурни – так и могло б быть, – невозмутимо улыбнулся старший. – Одначе Антип – не дурак, да и Егор – тоже. Понимать должны – ежели уж совсем их обложат, так куда податься?

– И куда?

– Так к нам же, Данило! В княжество… в наше княжество, так!

– Сперва на него ярлык получить надобно! А вдруг да…

– Получим! И Васильку Московскому нос утрем. А не утрем – так сами, как думали, подладимся в Хлынов, к ватагам… и этих с собою возьмем, призовем… – Сплюнув, Иван Борисович резко повернулся к Чугрееву. – Антип! Эй, Антипе. Ты отрока-то брось… пусти… Да идите вместях к нам – в корчму подадимся.

Во, вышла беседа! Егор покривился, разминая пальцы. Разборки-непонятки одни. Княжество, ярлык…

И все равно – от них, от того же Антипа отставать не надо. Сгинешь уж точно. Потому как Средние века – один пропадешь.

Пройдя вдоль частокола по узенькой, вытоптанной в просевшем снегу тропке с желто-оранжевыми потеками мочи – видать, страждущие оправлялись тут же, особо не заморачиваясь, путники остановились возле массивных ворот из тесаных, почерневших от времени досок. Антип, недолго думая, изо всех сил забил, забарабанил по воротам кулаками, а потом, повернувшись, и ногами тоже. Со двора донесся истошный собачий лай, а чуть погодя послышался чей-то хрипловатый голос, вовсе не показавшийся Егору приветливым:

– Кого там несет?

– Гости торговые! – прокричал Чугреев. – Со слугами, без обозу!

– Много вас?

– Да пятеро.

За воротами завозились, заскрипел засов.

– Две денги за ночь, – снова раздался голос.

Антип тут же возмутился:

– Ого! А не дороговато будет?

– Так ведь не с каждого – со всех.