Андрей Архипов - Поветлужье Страница 17

   - Чуток понял, - отозвался Антип.

   - И еще, смотреть руду будете, обращайте внимание, где глина какая есть, камень известковый, хотя это в стороне от болот должно быть, но вдруг... Места заметите, потом сходим, пощупаем. Образцы... эээ... кусочки руды и другого чего, нам с Любимом несите, а где точно нашли, это егерю нашему расскажете.

   - Ты возьми пять людишек, Антип, да и выходи днесь, - взял быка за рога Любим, запуская пятерню в бороденку. - Не откладывай, иди. А ты мил человек, не только вызнать хочешь секреты, но и сам сказываешь весьма.

   - Об этом вечор и говорили, жить то вместе. Давай к печи подойдем, расскажешь, что и как.

   - Как-как... Плету из лозы корзину в пол человека высотой, и мажу ее со всех сторон с глиной, - вставая и спускаясь вниз по оврагу, начал рассказ Любим. - Изнутри обмазываю смесью глины и песка. Все это сушу и ставлю на яму на краю яруги. Вот тут, в самом низу, отверстие для сока.

   - Для чего?

   - Железо сок пускает, его на дно яруги и сливаю, сказываю. А выше чуток, глянь, отверстие для воздуха. Никак мехи не приспособлю, да и помощника нет. Сперва грею печь дровами часа два и вперемешку сыплю руду и уголь. Руду сперва сушу, обжигаю и мельчу. Далее сказывать?

   - Коротко про самый конец разве, вроде понятно все.

   - Ну, опосля бью дыру снизу, крицу достаю, деревянным молотом оббиваю и на холодную ковку. Ну и прокаливаю, не без того, и горячую ковку пользую, плющу крицу, значится. Что скажешь?

   - Сказать хочу много, но больше сделать. А вот, к примеру, нож ты куешь дальше из крицы. Как твердость получаешь?

   - Тут у кажного секрет свой. Остудить надобно клинок. На воздух холодный положить али в воду окунуть. Я в ручей проточный сую. Вот, главный мой секрет и знаешь. Но с тутошней рудой и это не помогает. Правда, не самый знатный кузнец я. В Переяславле мастера есть. Они узорчатые клинки куют. Острые, платок шелковый разрезают на лету. Но хранят они свои секреты от отца к сыну. Не вызнать.

   - Тогда сразу я тебе советы дам. Железо, которое твердость имеет, сталью у нас называется. А получается, эээ... уголь в этом помогает. Частицы его в железо попадают и придают ему твердость. Тут, правда, тоже навык нужен. И разные пути для этого нужны. Давай, Любим, с начала, хоть ты и знаешь многое. Точно говоришь, воздух для печи нужно подавать. Меха нужны. Дырки в корзине сделать, фурмы называются и промазать глиной с пеской. Ребят я тебе дам в помощники. Железо при продувке больше выйдет, да и печь тоже можно для тяги чуть повыше сделать. Если чуть более угля положишь, то у тебя крица поверху им сильнее напитается и местами может в сталь превратиться. Слабенькую, конечно, но все таки. Это раз. Есть у вас гончар? Горшки кто лепит?

   - Есть, Фома занимается. И печь у него тут недалече.

   - Здорово... Добре, говорю. Вот туда то на заднюю полку надо твои изделия... ножи, значит, скобяные товары класть. А то можно и в твою полость положить, попробуем потом.

   - Это пошто? Худое железо будет.

   - Не спеши. Первоначально надо в горшок какой угля натолочь и туда вложить все лезвия, а потом глиной затереть и поставить на несколько часов в горячую гончарную печь. Чтобы заодно, значит с горшками. Угля на это изводиться не будет. Мы потом с тобой обсудим, сколько там держать горшок надо и как определять, что вытаскивать пора. Потом закалка. Только не в воде попробуй, а в масле, какое уж есть у тебя. Тогда температура падает медленнее, чем в воде, крепости больше клинок получит...

   - Хмм... Деды наши в пленников такие мечи вонзали, чтобы, значит, клинок крови напился и от этого силу его перенял.

   - Да... А достаточно было в масло... А случаем кирпичи гончар не делает? Ну, плинфу, - добавил Николай, видя, что Любим не понимает.

   - Нет, не выходит у него... Мастер нужен, аль глина особая.

   - Угу... А заказ на меха кому можно дать?

   - Есть ужо. Два меха. Не приспособлю никак, сказывал я про то.

   - Приспособим. Мальчишки должны подойти, принесут их, откуда скажешь, посмотрим тогда повнимательнее.

   Мужики выбрались из ямы наверх, присели на край яруги, послушали звучащих в прозрачной синеве птах, посмотрели с высоты холма на расстилающийся за пастбищем лес, повздыхали.

   - А на будущее, Любим, надо ставить колесо водяное, вон там, за пажитью, выше по течению Дарьи. Там, где нам землю отвели. Оно и меха будет качать, и мельницей может быть, и молот кузнечный опускать будет. А уж что там выберем строить, совет потом держать будем.

   - Эка хватил! Это сколько сил приложить надобно. Кто ж все это делать будет?

   - Десятник же ваш со старостой обещали вечор.

   - Так это сруб поставить.

   - Так это все не для себя тоже, а для общества. А тонкую работу мы на себя возьмем.

   - Оно так конечно, для общины то... ладно, и я подсоблю, - блеснул хитрым глазом из под кустистых бровей Любим, надеясь выведать еще что-то новое от разговорчивых пришельцев.

Глава 8

   Михалыч покусывал веточку, сглатывая тягучую горькую слюну, чтобы заглушить медленно зарождающийся внутри него протест против нудного занятия, которому он предавался. Процесс заключался в художественном вырезании стилом, или как его тут называли, писалом, по выглаженной и высушенной, а также обрезанной по краям бересте. Стилом был сточенный до половины толщины мизинца обломок ножа, который, как великая ценность был оторван от сердца Любима и бережно обернут тряпицей, а береста безжалостно оборвана с недавно поваленной березы.

   Цивилизованный человек может, взяв спальник и палатку, на несколько дней притвориться, что испытывает единение с природой. Даже на неделю. И на целых две. Он может обжигаться горячим чаем из алюминиевой кружки и даже (это уже настоящий герой) обходиться пару дней без тушенки в каше и без бутылки водки за вечерним костром, густо замешанной на клюкве, собранной морозной осенью на болоте. Но писать без бумаги и карандаша, не говоря уже о шариковой ручке, для него вещь невозможная. Почти. Правда, если очень надо, если хорошенько подумать, да себя заставить... то и невозможное становится возможным.

   Можно даже производить топографическое нанесение окружающей безлюдной местности на эту самую бересту, разложенную на неровной поверхности широкого пня. Пень этот был выровнен пилой бригады плотников с помощью шантажа и угроз новоявленного руководителя развернувшегося строительства. Пила была, прямо скажем, аховая по качеству, как впрочем, и другой инструмент, применявшийся переяславскими строителями. Через час-полтора его использования, самый молодой из бригады, выполнявший, видимо, функции подмастерья, садился и правил остроту лезвий наждачным камнем, а то и бережно хранимым напильником. Однако помимо такой "дедовщины", в остальном бригада разительно отличалась от будущих строителей, заботившихся лишь о своем кошельке и не задумывающихся обо всем остальном - честном слове, качестве работы и желании заказчика. Видимо не успели испортиться, либо просто делали для себя. Община - великая вещь, если ее членами не становятся по принуждению и у соседей хватает мудрости и накопленных традиций жить друг с другом в согласии.

   Так вот, бригада дело свое знала и пятистенок, заказанный рубкой в чашу и предварительно нарисованный Михалычем, сложили очень быстро, ярунком и отволокой споро отмеряя углы и проводя замеры. Вместе с пристроенным под одной крышей теплым хлевом, а также небольшой банькой, называемую здесь мовней, чуть в стороне от дома. Щели обоих срубов проконопатили сухим болотным мхом. И это не говоря уже о плетне из прутьев, сплетенным подмастерьем вокруг небольшого огородика, где бабы уже посадили лук с морковкой на семена, а также высадили проросшие глазки картофеля, предварительно вскопав деревянными лопатами нетронутую целину лесной поляны. Пять дней для выполнения такой работы надлежащего качества - это показатель золотых рук и слаженной работы. Даже несмотря на то, что бревна заготовлены были еще с осени чуть выше по течению Дарьи. Пол делать Михалыч пока отказался, осознав, как долго придется плотникам пилить бревно вдоль, а тес надо было еще заготавливать.

   Обычно бревна раскалывали пополам и тесали топорами, от чего и прозывали тесом. Но у плотников нашлась лучковая пила. Зубья у нее были расположены, как у современной продольной, в виде остроугольного треугольника. Причем с наклоном вперед, навстречу рабочему ходу. Полотно было, как и у всех лучковых пил, узкое, почти одинаковой ширины по всей длине. Концами полотно зажималось в невысокие ручки, которые в середине соединялись распоркой, а на верхних концах стягивались веревкой, закручивание которой вызывало растягивание полотна. А растянутое длинное полотно не гнется и не хлябает. Была пила длинная, под полтора метра. Пильщики держались за нее обеими руками. Подмастерье залезал на высокие козлы и тянул пилу вверх на холостом ходу. Другой тянул вниз, подавая рабочий ход. Сделав распил, в него вгоняли клин, чтобы не зажать полотно. Потом подавали бревно вперед и продолжали пилить дальше. Такая вот канитель. Николай, осознав проблему дефицита досок, на второе место после вопроса о металле поставил пункт о примитивной лесопилке.