Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия) Страница 17

Фридрих велел себе не вмешиваться. Он понимал, что, просто окликнув полицейского, ничего не добьется - торговка наверняка с ним делится, и для того, чтобы действительно прекратить этот бардак, нужно устроить большой скандал, в котором он, Власов, сейчас меньше всего заинтересован. Да и не в арбатских торговцах главное зло. Эти как раз начисто лишены какой-либо идеологии и продают все, что покупается; нередко в одном таком ларьке советская символика висит рядом с американской и официальной российской.

Несколько утешало одно: среди продаваемого дерьма не было ничего явно антигерманского - в отличие от той же Варшавы, где чуть ли не на каждой стене - особенно в рабочих кварталах - можно было увидеть намалёванное "109", а то и свастику в прицеле.

Впрочем, на лотке со Сталиным среди прочего барахла валялась майка с соответствующими цифрами, где единица была стилизована под молот, девятка - под причудливо изогнутый серп с вычурной рукояткой, а ноль - под чью-то физиономию. Присмотревшись, Власов понял, что это карикатура на Сергея Альфредовича: видимо, такое носила оппозиционно настроенная молодёжь. Впрочем, Фридрих знал, что летом местные неформалы, хлебающие из горла германское пиво, щеголяют в футболках, у которых с одной стороны Мао Цзедун, с другой - Рональд Рейган. Сейчас уже появились и портретики Буша, но Рейган, провозгласивший Райх "империей зла", пользовался особой популярностью у молодежи, которой главное - быть против, а чего и почему - совершенно не важно.

Но эти-то подрастут и перебесятся. Хуже то, что в Москве - не на Арбате, похожем на обсосанный леденец, а в более приличных местах - можно практически в открытую купить "Краткий курс истории ВКП(б)", книги Ленина, номера газеты "Правда", причем не довоенные раритеты, а новенькие, пахнущие свежей типографской краской. И покупают их отнюдь не только падкие до Russian exotic туристы...

Вот, наконец, и Староконюшенный. Фридрих свернул направо, сразу окунувшись в полумра после неестественно ярких арбатских фонарей. Дом номер 39, высокий и узкий, был зажат между двумя соседними зданиями. Фасад подпирала пара атлантов; смотреть на их припорошенные снегом голые торсы было смешно и неприятно. То, что хорошо для знойной Эллады, попросту нелепо во льдах России... А может, не без иронии подумал Фридрих, дело еще и в звуковой ассоциации: атлант - Атлантический блок...

Он отыскал на связке нужный ключ и отпер подъезд. На сей раз его путь лежал лишь до второго этажа. Дверь квартиры не была взломана - очевидно, Вебер (вернее, его убийца) лишь захлопнул ее на стандартный замок, не применив все имевшиеся запоры, и полиции хватило ключа, взятого в домоуправлении, чтобы попасть внутрь. Теперь квартира, разумеется, была опечатана, но Фридриха это не смущало. Он натянул резиновые перчатки и достал флакон с "глазными каплями". Несколько капель растворителя из пипетки... теперь нужно немного подождать, и можно будет, не разрывая, отлепить конец бумажной полоски от дверного косяка.

В этот момент снизу гулко хлопнула дверь. Власов замер, готовый на цыпочках взбежать вверх по лестнице, если пришедший тоже окажется любителем пеших восхождений. Но вместо этого несколько секунд спустя ожил мотор лифта. Фридрих оставался настороже, пока старый лифт медленно полз вниз, и особенно когда он, клацнув дверями, начал подниматься наверх. Однако кабина ушла высоко, этажа, как минимум, до пятого. Впрочем, если гость не застанет хозяина, он может сразу же и вернуться, и на сей раз по лестнице... Нет, кажется, обошлось. В доме вновь воцарилась тишина. Фридрих взглянул на часы и достал бритву - обыкновенную опасную бритву, которую даже московская полиция не сочтет оружием и которая, тем не менее, способна выполнять немало полезных функций. Несколькими аккуратными движениями он отслоил размокший край бумажной ленты, затем с помощью фонарика тщательно исследовал дверную щель и, не обнаружив никаких сюрпризов, вставил ключ в замок.

Власов немного постоял на пороге, пытаясь определиться с ощущениями от квартиры. В целом она не производила впечатления обжитой. Шторы и внутренние двери были распахнуты - конечно, результат визита полиции; желтый свет близких окон дома напротив мутно отражался в стекле книжных полок, расплывался на полированных дверцах шкафов, обозначал тусклым блеском тяжелый круг маятника напольных часов, стилизованных под старину. Часы, разумеется, стояли, никто не подводил их после смерти хозяина. Фридрих скользнул лучом фонаря по паркету и отчётливо различил на нем грязные рубчатые отпечатки многочисленных ботинок. Воистину - московская полиция умеет затаптывать следы... в самом буквальном смысле. Знакомого по детективам мелового контура нигде не было - вроде бы Вебера нашли в кресле, а не на полу.

Первым делом Фридрих тщательно задернул шторы в комнатах и на кухне. Как и в его нынешнем жилище в Трубниковском, они были светонепроницаемы. Теперь можно и зажечь люстру. Окинув внимательным взглядом кабинет и не обнаружив ничего необычного - если что и было, это наверняка упаковали в пакеты и унесли полицейские - Власов погасил свет и направился на кухню. Он особым образом нажал одну из кафельных плиток между стенными шкафами, и тотчас шесть других единой панелью плавно вышли из стены, обнажая дверцу сейфа. Фридрих покрутил маленькие черные ручки, вводя код, затем открыл сейф. Верхнее его отделение, к разочарованию Власова, оказалось совершенно пустым. В нижнем находился магнитофон; принимая в этой квартире посетителей, Вебер должен был записывать разговоры (микрофоны имелись в каждом из помещений). Фридрих нажал крайнюю кнопку - без особой надежды, полагая, что кассету уже забрали коллеги из Управления (московской полиции, естественно, знать о тайнике было совершенно ни к чему). Однако кассета неожиданно выехала ему в руку. "Черт побери, о чем думает этот Лемке?!" Не поддавшись искушению прослушать запись тут же - задерживаться в квартире не следовало - Фридрих сунул кассету в карман.

Затем он проверил второй, малый тайник - в шкафу рядом, в днище железной коробки с крупой. Там вполне могли поместиться несколько накопителей, фотопленка или сложенные бумажные документы; однако там тоже ничего не оказалось. В тот момент, когда он ставил коробку на место, из прихожей донесся звук. Тихий вкрадчивый звук осторожно вставляемого ключа.

Фридрих метнулся к выключателю и успел погасить свет до того, как дверь отворилась. Но больше он сделать не успел ничего - лишь замер у выхода с кухни, прижимаясь к стене. Со своего места он видел, как темную прихожую рассекла узкая полоска тусклого света с лестничной клетки. Дверь открывалась медленно, не скрипнув. Тот, кто находился по ту сторону, наверняка заметил отклеенную печать. И лишний раз Фридрих убедился в этом, когда в расширившемся светлом параллелограмме появилась рука с пистолетом.

"Суперагент нашелся!" - выбранил себя Фридрих. "Джеймс Бонд! Штандартенфюрер фон Штирлиц!" (Кажется, знаменитый сериал про дойчского разведчика, под именем полковника Исаева работавшего в большевистской Москве, в очередной раз крутили по одному из центральных каналов.) Все-таки аналитик и оперативник - разные специализации, и не следовало их смешивать. А уж если смешиваешь, надо хотя бы брать с собой оружие... Московской полиции он, видите ли, испугался. Этот тип явно не из полиции. Та врывается толпой - руки вверх, всем лежать...

Темный силуэт незваного гостя скользнул в прихожую, мягко прикрывая за собой дверь. Свет он не зажигал, и фонарь включать тоже не спешил - вероятно, понимая, что это сделает его удобной мишенью. Во мраке Фридрих не столько видел, сколько догадывался, как он поворачивается, поводит стволом из стороны в сторону... затем крадущиеся шаги двинулись к кухне. Власов сжимал в руке аэрозоль. Что ж, пусть подойдет. Пистолет дает ему преимущество только на расстоянии. Правда, аэрозоль в небольшом помещении кухни тоже лучше не применять, но если задержать дыхание...

Фридрих чувствовал, что его противник стоит за углом и выжидает. "Как бы я поступил на его месте?" - применил Власов классический прием. "Он не уверен, что снявший печать все еще здесь, но предполагает это. Если он знает обстановку квартиры - а он, похоже, ее знает - то понимает, что на кухне слева от входа мне спрятаться негде, значит, я справа - либо держу дверной проем на прицеле из дальнего угла, либо стою сразу за косяком. Значит, он попытается быстро проскочить проем, пригнувшись, вдоль серванта у левой стены..."

Едва он успел это подумать, как нечто стремительно метнулось мимо него, всколыхнув воздух на уровне пояса. Если Фридрих и собирался ударить незнакомца сверху вниз в дверном проеме, то опоздал. В следующую же долю секунды из левого дальнего угла в лицо Власову сверкнул фонарь. Фридрих, уравнивая шансы, ударил по квадратной клавише выключателя и шарахнулся в проход, уходя с возможной с линии огня.