Ольга Тонина - Война в Арктике. 1942 год. Операция "Вундерланд" Страница 17

… в целях предотвращения случаев гибели советских людей по причинам служебной халатности и недисциплинированности должностных лиц, РЕШИЛИ:…"

Читателей, наверное уже не удивляет, что изложение версий немецкой и советской стороной по одному и тому же факту, имеют существенные расхождения, поэтому мы не будем заострять на этом внимание, и впаривать читателю, какую-нибудь заумную философскую мысль, а перейдем к изложению последующих событий, связанных с деятельностью подводной лодки U-209. Ее акция, помимо появления в северных широтах противолодочной авиации СФ, вызвала и более сильную волну в советском руководстве. Читатель наверное уже знает, из документальных источников, что Сталин очень ценил Головко, как командующего Северным флотом, уважал Сталин и Папанина, руководившего Северным морским пароходством. Что касается Берии - то последний был правой рукой Сталина. Именно ему Сталин и поручил разобраться с этим преступлением против советских людей, а Головко и Папанина он попросил оказать содействие в данном вопросе. Какая из советских подводных лодок высаживала ту группу норвежских подпольщиков, современным историкам установить так и не удалось. Но группа начала действовать и собирать информацию. Помогали ей в этом и жители Норвегии и проститутки со "Стеллы Поларис" - бывшего норвежского лайнера, превращенного фашистами в бордель (официально называлось - дом отдыха - прим. авт.) для подводников.

Есть все основания считать, что номер лодки-убийцы и фамилия палача-командира, уже в октябре 1942 года стали известны советскому командованию, и оно в соответствии со статьей 18 приложения 2 к Атлантической хартии подписанной США, Англией и СССР, внесло и лодку и ее командира в список военных преступников, подлежащих уничтожению без суда и следствия. Основанием для этого является авария происшедшая на лодке U-209 во время ее попытки выйти в декабре 1942 года на боевое патрулирование. Субмарина с трудом вернулась на базу, а затем была отправлена в Киль на ремонт, который продлился почти полгода. Следует также заметить, что несмотря на то, что лодка затем начала действовать на другом ТВД, это не избавило ее от пристального внимания противолодочных сил противника, и она в конце концов была уничтожена, о чем будет рассказано ниже. А пока мы снова вернемся к мемуарам Германа Шульца "Борьба с большевизмом в Арктике":

" …Должен заметить, что наше бегство было вполне оправданно и разумно. Наверняка на уничтоженной барже, были жены и дети тех, кто служил на русских сторожевиках стоявших в Хабарово. Чтобы с нами сделали их экипажи если бы обнаружили - объяснять не нужно. Удовлетворение от удачно проведенной торпедной атаки по неподвижной барже с 300 метров, благоприятно повлияло на капитан-лейтенанта Генриха Бродду. Он сидел в центральном пьяный, с видом эксперта торпедных атак и отсвечивал белоснежным бинтом, который от всей души намотали ему на поцарапанную пулей голову. Получалось что-то вроде индусской чалмы. Я не знаю, какими словами материл нас командир U-456, но догадываюсь, что приказ командования ему явно не понравился. Капитан-лейтенанту Максу-Мартину Тейхерту, предписывалось прибыть в район острова Междушарский в квадрат АТ-7125 и передать нам 80 88-мм снарядов, а также необходимое количество снарядов к 20-мм зенитке. У меня же начало складываться впечатление, что нашего Генриха, кто-то наверху явно пытается вытянуть на отважного героя-подводника, заслуживающего Железного Креста и повышения по службе. С U-456 мы встретились 19 августа в 09.05, но из-за сильного волнения (4 балла) снабдить нас боезапасом не удалось. Генрих и Макс-Мартин, посовещавшись приняли решение зайти в пролив Костин Шар. Там то, и произошло то, что очередной раз довело нашего Генриха до истерической паничности или панической истерии.

Было примерно 13.10, когда возле наших лодок взметнулись вверх водяные столбы. Вскоре, сигнальщики обнаружили четыре русских корабля (СКР-19, ТЩ-39, ТЩ-58, мотобот "Полярник" - прим. авт.), на расстоянии примерно 7000 метров от нас. Естественно, что мы от них драпанули, и бежали впереди U-456, поскольку у нас не было снарядов. Огонь U-456 был хуже огня русских, впрочем, и последним не удалось достичь успехов. Нас спасло то, что наша скорость в надводном положении была на 10 узлов выше, чем у русских сторожевых вооруженных пароходов. Оторвались мы от них примерно через полчаса. В 18.30, возле острова Гусиная земля, нам удалось найти подходящее место, и на нашу лодку перегрузили 80 снарядов к 88-миллиметровке. Примерно до 24 августа, мы болтались в этой арктической глухомани, пока вдруг про нас не вспомнили, и к величайшему огорчению нашего командира, заставили вернуться в пролив Югорский Шар.

Мы прибыли на место утром 26 августа, и тут же Генрих, видимо опасаясь мести русских сторожевиков за потопленную баржу с местными жителями, ухитрился погнуть перископ о какую-то льдину. Но тут ему крупно обломилось - разрешения на возвращение домой он не получил. Нам было приказано контролировать судоходство через пролив. Должен сказать, что ум у труса работает очень быстро. Пометавшись в панике по центральному посту, Генрих с многозначительным видом заявил, что прекратит советское судоходство полностью, и тогда не нужно будет его контролировать. "Гениальный" план нашего командира, заключался в уничтожении маяка на полуострове Медынский Заворот, который располагался, юго-западнее Югорского Шара. Мы подошли туда рано утром 27 августа, и в течении всего дня, Бродда внимательно рассматривал маяк и его окрестности. Сопровождая рекогносцировку местности, непрерывными сентенциями про русские береговые батареи и торпедные катера в укрытии.

Мне удалось глянуть в перископ, и ничего интересного я не обнаружил - маяк, четыре мачты, и большой дом - наверное радиостанция. Несколько домов поменьше - очевидно для персонала маяка. В 00.07 28 августа мы подобрались вплотную к маяку и легли на грунт, дожидаясь, когда начнет светать. В 04.03 продув ЦГБ всплыли в надводное положение, отдраили верхний рубочный люк, и начали действия по уничтожению маяка. Беглым огнем из 88-мм орудия мы подожгли три здания, включая самое большое, и перенесли огонь на маяк, когда ситуация на берегу изменилась - сигнальщик заметил колонну грузовых автомобилей, двигавшихся вдоль берега к маяку. По команде расхрабрившегося Генриха, расчет 20-мм зенитного орудия начал обстреливать новую цель. Естественно, что русские поставили дымзавес, развернулись и драпанули в обратном направлении вглубь территории, на материк. Решение Бродды было в корне неверным - нужно было не долбить здание маяка 88-мм болванками, а ударить из 88 по концевой машине колонны, а затем уже расстреливать всю колонну русских. Впрочем, мое мнение основано на том, что колонна состояла из гражданских машин, и везла гражданские грузы. Если там были русские солдаты - то вряд ли бы нам удалась эта затея. А они там были - либо на этих грузовиках, либо где-то в замаскированных окопах. Наш веселый блицкриг длился ровно семнадцать минут. Ровно в 04.20, наш бравый капитан-лейтенант Генрих Бродда заработал себе вторую нашивку за ранение.

Причиной этого ранения был еще один русский меткий стрелок. Точнее сказать минометчик. Конечно же это можно считать дьявольской случайностью, но первая же русская мина калибром 82 мм, выпущенная им с берега влетела прямиком в рубочный люк. От потерь нас спасло то, что все мы находились наверху. Ранение осколками получил только наш командир, чей командирский зад в момент взрыва мины в центральном посту оказался на пути вылетающих осколков. Один из них пропорол его правую ягодицу, а второй рикошетом от шахты рубочного люка, чуть не отсек бедняге Генриху мошонку. К нашему глубокому несчастью, Генрих тут же упал в шахту рубочного люка, но головой вверх, и мы лишились шанса получить нового командира. Не помогло в этом деле и то, что все кто экстренно спрыгивал вниз приземлялся на его бесчувственное тело. А спрыгивали вниз мы по причине ураганного стрелкового огня русских внезапно обрушившегося на нашу лодку. Три или четыре пулемета, несколько десяток винтовок и тот самый миномет. ( это была 17-я отдельная рота 34-го ОВРа, под командованием капитана А.В. Чекмарева, о чем он подробно рассказывает в свое книге "Анабазис на фоне полярной тундры" - прим. авт. ) Двое из расчета 88-мм пушки получили легкие ранения. Пули русских металлическим дождем барабанили по корпусу лодки, пока мы гремя дизелями драпали в открытое море. И все таки, проклятый русский минометчик, стрелявший с закрытой позиции, ухитрился еще дважды попасть в нашу лодку.

Полученных повреждений лодки и ранений личного состава по мнению Генриха, пришедшего в сознание примерно через два часа после нашего бегства и погружения, было вполне достаточно, чтобы возвратиться в базу с чувством выполненного долга. Но неприятности нас не оставили - ночью 29 августа, когда мы шли в надводном положении около острова Колгуев, из тумана выскочили настоящие британские эсминцы (не эсминцы, а корветы "Поппи" и "Лотус" - прим. авт.), и мы еле успели погрузиться. Нас спасла от обнаружения плохая гидрология моря в этом районе. 1 сентября мы прибыли в Нарвик. А оттуда нас срочно погнали на ремонт в Берген. По прибытии в Берген, меня ждала радостная новость - я назначен командиром учебной подлодки U-150! Как здорово! Я был счастлив убраться из этого дурдома! Весь экипаж, кроме Генриха, смотрел на меня с завистью. Ах, да совершенно забыл еще одну маленькую деталь. У нас существовала в то время традиция - составлять для каждой подводной лодки герб. Герб обычно связывался с каким-то значимым событием в жизни корабля. Например на одной из лодок, которая выжила после тарана русского сторожевика, кажется на U-578, под командованием Ревинкеля, на гербе был изображен нос русского сторожевика, таранящего подводную лодку, а внизу было написано: "Святой Нос, 1941". Так вот, чокнутый Бродда, для того, чтобы увековечить расстрел баржи с женщинами и детьми, официально утвердил герб, на котором была изображена лодка, таранящая своим форштевнем льва! Это вроде как, мы не детей винтами рубили, а дрались с превосходящим нас противником! Совершенно неудивительно, что кроме этих барж и буксиров, у экипаж Генриха Бродды, до самой своей гибели, больше не было никаких побед …"