Константин Чиганов - Пламя свастики (Проект Аугсбург) Страница 17

   Виктор

   Самое трудное - держать, держать в голове мысль о ноже. Проклятье, он словно граблями в мозгах шарит! Больно же, мать твою! А, вот и иссякло у тебя чувство юмора, сучий выродок - тянется за автоматом.

   Виктор изо всех сил разогнал реакцию, уходя в сторону, и бросил нож.

   Вальтер

   А, все верно! Какая реакция у ублюдка! Вальтер описал стволом полудугу и выдавил крючок. Куда ты, к дьяволу, уйдешь от пули! Штурмбаннфюрер изящно крутанулся на каблуке, пропуская мимо плеча блеснувшую рыбку ножа - если бы не ускоренные рефлексы, получил бы лезвие в сердце.

   И с криком выдавил воздух из легких от боли в правом глазу. Своей очереди Вальтер не услышал.

   Виктор

   Тело в черном грянулось о бетон с сухим треском - череп не выдержал. Ничего, подумал Виктор, тебе больно не было. Пуля сбила кепку и вырвала клок волос на макушке - а ведь стрелял уже мертвец.

   Он перевернул тело ногой, расколотая голова болтнулась, кровь потекла гуще. Голубой глаз уставился ему в лицо.

   Конечно, нож прошел мимо. Вершина тупости - недооценить такого противника, но роль свою нож сыграл. С броском ножа русский плюнул немцу в глаз по всем правилам ниндзюцу.

   Из правой глазницы свисала цепочка - Виктор потянул за нее, и крестик вылез из глубины черепа с чвякающим звуком. Потекла желтоватая жижа из разорванного глазного яблока, мешаясь с кровью.

   Нечеловек вытер цепочку о рукав и сунул в карман. Пора выручать остальных, а то еще напугаются одни.

III

СКВОЗЬ ПЛАМЯ

Глава 12

   Жизнь в этом мире есть постоянная

   отчаянная борьба с дьяволом...

Освальд Шпенглер "Закат Европы"

   Виктор пробился к ним с тыла и очередью скосил последних троих из специального отряда КZ-131, не получив ни одной раны. Видеть надо было лица друзей, когда он крикнул из-за угла, что все в порядке. Клери крепко обняла его шею и расцеловала в обе щеки, так что сперва Вик не заметил окровавленной повязки повыше ее правого локтя. Поль получил только легкую контузию от взрыва гранаты, а вот Джек с трудом сгибал умело перетянутую девушкой ногу, и, хотя уверял, мол, все пустяки, и боши так просто Джона Буля не обезножат, но Виктор почуял, что дело серьезно. Уэйну было стыдно - он тоже невольно опустил оружие, когда в голове взорвалась сверхновая. Неведомо, чем кончилось бы, но Клер бросила в коридор гранату и уложила троих эсэсовцев, идущих брать диверсантов парализованными и тепленькими.

   Тревогу пока не подняли - в гордыне покойный командир запретил своим сверхчеловекам звать на помощь, весь остальной персонал занимался устранением крысиной угрозы - серые агенты все еще вливались в подземелья, грызя и разрушая. Сигнализация стояла первой на очереди ремонтников, да только грызуны поработали самое малое в сотне участков проводки.

   Перед охотой эсэсовцы перекрыли подземные коммуникации пожарными дверьми - чтобы не упустить добычу, но добыча оказалась зубастее, и сама загрызла охотника. Взорвать металлические плиты почти полуметровой толщины оставшейся взрывчаткой нечего и думать, сказал Поль. Свободным остался только путь на поверхность.

   Время вытекало сквозь пальцы кровью из смертельной раны.

   Кап, кап...Кап. Труба прохудилсь, и на серой стене барака "Аффель-4" расплылось желтовато-коричневое пятно, похожее на Африку. За маленьким окном все собиралось стемнеть, но, видно, настоящей темноты так и не настанет - только мутные летние сумерки. Подремывала охрана на вышках вокруг особой зоны объекта "А-З", прожекторы не включали для маскировки, но горстке заключенных и так не удастся бежать - кроме вышек и электрозабора вокруг локальной ограды ходили патрули с овчарками, а те не обращают внимания на темноту.

   В тот вечер овчарки не лаяли, а мерзкий ужин - суп из репы и кофейную бурду выдали с опозданием.

   Внутри маленький концлагерь вдобавок разделялся надвое - двойная ограда из колючей проволоки отсекала два низких железобетонных барака, способных выдержать попадание бомбы, от еще двух таких же. Время от времени обитатели Аффель-4 и Аффель-3 - детского корпуса, исчезали. Некоторых видели на второй половине, но никогда никто не вернулся обратно.

   Четверо выбрались из проклятых подземелий возле низкого здания с трубой, окруженного отдельным забором.

  -- Это что, прачечная? - Клер оглядела трубу, в слабом розоватом свете заката ее лицо было бледно и устало. - Или печь?

  -- Печь? - Виктор оскалился, ему она напомнила героиню Гончарова ("А это что, печка такая на заводе?") - Да, моя милая, печка. И та печка называется крематорий.

   Поль обнял девушку за плечи, другую руку положил русскому на плечо.

   - Чт-что ты п-придумал? - спросил он, чуть заикаясь, голова еще кружилась от контузии, - я ж-же вижу.

   На объяснения ушло совсем немного времени, но именно за эти минуты немцы окончательно справились с крысиным аншлюсом. Кое-где для этого пришлось применить огнеметы.

  -- А подземного хода точно нет? - Поль все еще надеялся.

  -- Нет! - Виктор вздохнул. - Придется вести по открытому месту. Если вообще будет кого вести. Нам туда, я думаю.

   Среди сумерек две фигуры на воротах сложились и упали. Англичанин и Клер остались вместе, русский и француз проскользнули к темному прямоугольнику барака.

   Телефон на ближайшей пулеметной вышке коротко звякнул, и бесплотный голос сообщил, что система тревоги исправлена. Часовой в каске кивнул, хотя говорил с трубкой, и, спохватившись, ответил вслух.

   Но все же первым делом починили не сигнальные провода а нечто, еще более важное.

  -- Ну вот! - Виктор перевел дух, говорить было трудно, мешала мысль, что перед ним - люди, многие из которых погибнут из-за него. "А без этого их всех - тю-тю. Совсем как у нас, на родине-мать-ее". И где-то в глубине сознания маячило, мигало воспоминание о Вано - он говорил почти то же самое весной. Боги мои, как же давно это было!

  -- А дети? - спросил один из них, почти седой молодой человек.

  -- Детей заберем, если будет кому. - Честно ответил русский.

   Здесь были заключенные всех наций, даже немцы. Видимо, их подбирали по каким-то своим, тайным признакам, но в одном "аугсбуржцы" походили друг на друга - в глазах поблескивало то самое, что может бросить безоружного на пулеметы - и подарить победу.

  -- Там - собачья зона. - Тарас указал в сторону от бетонной вышки - та чернела в небе пародией на пожарную каланчу. Ворота проходили сквозь ее основание, оттого вышка была шире обычной и там стояли два пулемета. Пулемета два, но только за одним дежурил солдат - Виктору давно не мешала темнота.

  -- Ну что, все готовы? Клер, деточка, из тебя еще лекарства не высыпались?

  -- Нет, что ты.

  -- Ты в тылу, на тебе медпомощь. Джек, вместе с Тарасом и его парнями занимаешь вышку и режешь все вокруг на мясо. (Тарас, чистокровный хохол из-под Полтавы, широко, довольно улыбнулся. Увидя такую улыбку, часовой упал бы с вышки.) Поль, ты со мной. Задачи ясны? (А сам подумал: "Сил у них маловато, но на один рывок хватит")

  -- Сетанли, сэр! - коммандос ничуть не обиделся на передачу своей власти - план принадлежал русскому.

  -- Ты заменишь меня, если что. Дай карабин!

   Виктор приложил руку ко лбу и ненадолго затих. По всему "Аугсбургу" собаки зашевелили ушами, а потом тоскливо взвыли и бросились куда глаза глядят, таща на поводках несусветно ругающихся проводников.

   Нелюдь поднял карабин и выстрелил. Из широкой амбразуры вышки выпал темный предмет и с жутковатым хряском приземлился на асфальте. Оборванные люди рванулись вперед.

   Охрану на вышке перебили почти голыми руками, в считанные секунды взломали ворота, и минуту спустя низкое здание по ту сторону ворот, где размещалась охрана, заняли заключенные.

   Все плохое обычно случается в последний момент. Выдрессированный шарфюрер из охраны не пытался бежать, а рванул красную рукоять на стене прежде, чем упал с разбитым черепом.

   Над заборами, корпусами и вышками полетел низкий, истошный рев.

Глава 13

   Выстрел грянет, ворон кружит...

   Твой дружок в бурьяне неживой лежит.

Л. Ошанин "Дороги"

   Вой спугнул ворон за бетонным забором, с воплями они взвились кверху, черные пятна на темно-синем, казалось, звук проникает под землю, заставляя породу глухо стонать. Лесная лисичка подняла рыженькую морду в норе неподалеку и тихонько тявкнула. Сирена смолкла только через минуту.