Специальный корреспондент - Евгений Адгурович Капба Страница 17

Я решил, что отобью телеграмму при первой же возможности — да хоть бы и Дыбенке или Тревельяну, или даже Стеценке — они поймут и сделают всё как надо.

Мы тепло простились с графиней, и я вышел из особняка — налегке. В последний раз прошагал по ровным, как будто отутюженным дорожкам, бросил взгляд на фонтан со скульптурной группой, тронул рукой листья живой изгороди… Да, была в этом месте некая притягательная сила, реализованный творческий замысел — и большая любовь, конечно.

Сторожа проводили меня подозрительными взглядами, и, кажется, облегченно вздохнули, когда створки ворот закрылись за моей спиной.

* * *

Каперна растянулась вдоль моря, и язык не поворачивался назвать ее деревушкой. Стремительно растущий поселок, большая часть населения которого, видимо, работала на фабрике Грэя, обзавелся рабочим районом из пары десятков четырехэтажных домов, выстроенных за счет предприятия. Виднелся и большой универсальный магазин, и павильоны-закусочные — явно не старше пяти-шести лет от роду. На улицах было пустынно — а как иначе, рабочий день в разгаре! Шум заводских машин и лязг железа заглушал даже звуки прибоя и крики чаек.

Моей целью была лавка готового платья — как можно менее популярная. Такая нашлась — с потускневшей вывеской, в узком проулке. За прилавком сидела полная пожилая женщина и читала книгу в потрепанном переплете. Она, кажется, испугалась, когда я вошел, хлопнув дверью.

— Здра-а-а-асте! — как-то растерянно сказала она и поправила волосы, собранные в тугой узел на затылке.

— Доброго дня! — как можно более доброжелательно улыбнулся я.

Конечно, доброжелательная улыбка и расцарапанная физиономия плохо сочетались, но звон монет тут же поднял ей настроение.

— Что вам угодно? Наверное — приодеться? — наметанным взглядом она смерила меня с ног до головы.

— Да-да, что-нибудь нейтральное, практичное… Но — достойное, понимаете?

Продавщица понимала. И подобрала что-то среднее между горным и охотничьим костюмом: галифе, рубаха без воротника, со шнуровкой на груди и вполне приличная плисовая куртка. Желая, видимо, предложить еще что-то, она отошла к настенному шкафу со множеством отделений, а когда обернулась, то замерла с испуганным выражением лица.

Стало совершенно понятно — кто-то бесшумно вошел в лавку и теперь стоял за моей спиной. Я резко обернулся и оказался лицом к лицу с высоким мужчиной — загорелым, мускулистым, в капитанском кителе — скромном, но явно из самой лучшей материи. В глазах его как будто отражалось пламя, виски припорошило сединой, волевой подбородок был решительно выпячен вперед.

— Вы! — сказал он. — Вы…

Черт побери, такую властную, очевидную, бьющую через край силу я встречал, пожалуй, только у Его Превосходительства и, может быть, у Императора. И, если Артур Николаевич разбавлял эту силу значительной порцией самоиронии и сарказма, а энергия Его Величества скорее напоминала волю к жизни молодых побегов, которые пробиваются сквозь трещины в камнях, то этот… Аура, которую распространял граф Грэй — а это был, несомненно, он — походила на всесокрушающую мощь бури. Абсолютная уверенность, готовность до конца отстаивать своё видение правильного и должного…

Наверное, не пройди я закалку общением с могущественнейшими людьми Новой Империи, мой дух мог бы и дать слабину. Но мне удалось не отступить ни на йоту, протянуть руку для приветствия и проговорить как можно более легким тоном:

— Граф Грэй, я полагаю?

* * *

После брошенного вскользь взгляда продавщица скрылась за дверью. Граф шагнул ко мне, глядя прямо в глаза и игнорируя мое приветствие:

— Я хочу прояснить кое-что, ибо не терплю недоговоренностей… — я держал взгляд, и сэр Артур Грэй сложил руки на груди, произнося каждое слово так, будто вколачивает гвоздь в крышку моего гроба, — Я хочу, чтобы вы знали — вы бы не ступили на порог моего дома, не будь я в отъезде. То, чему служите вы, и то, каким вижу мир я — это противоположные полюсы. Вы — слуга тирании, реакции и затхлой, душной старины. Ваша победа в войне была трагедией для всего цивилизованного мира, для каждого порядочного человека. Республика Ассамблей была лучом рассвета, озарившим дикий северный край… Надеждой на мирное существование целого континента! Как гусеница, закуклившись, превращается после в бабочку — так могла преобразиться ваша страна! А вы сапогами растоптали надежду, опутали легкие крылья цепями, ввергли страну в дремучее средневековье… Я боролся и буду бороться с тиранией, рабством, угнетением и мракобесием! Я вывозил последних несломленных лоялистов с Янги… Я видел, что вы сделали с лучшими людьми своего народа! И только объявившись здесь, в Колонии, в Лиссе — вы уже оставили за собой кровавый след…

Мне стало тошно. Этот прекрасный человек, любящий муж, успешный бизнесмен и блестящий аристократ мне очень нравился. И понимание того, что ничего уже не изменишь — жизнь и судьба расставили нас по разные стороны баррикад, и весь наш приобретенный опыт заставлял нас верить в разные правды — всё это сделало обстановку магазина готового платья невыносимо душной и тесной. Захотелось выйти наружу и вздохнуть полной грудью, но граф уже распознал мою секундную слабость и еще надавил голосом:

— Не смейте приближаться к моему дому, немедленно покиньте Каперну и не попадайтесь ко мне на глаза! Слышите?

Я слышал. По всей видимости, он был физически силен, но сапог мой находился в крайне удачной позиции, чтобы заехать ему в промежность, взять на рычаг руку и выкинуть его прочь — к чертовой матери… Мой взгляд видимо, изменился, потому что Грэй вдруг отступил на шаг и сунул руку в карман.

— Секунду назад я подумывал, как ловчее вас выбросить в окно. Но передумал. Вы мне нравитесь, и ваша супруга была слишком добра ко мне. Так что мне наплевать на ваши слова — пускай и за меньшее приходилось выходить к барьеру… Знаете, как говорят у нас? У имперца должна быть холодная голова, чистые руки и горячее сердце. Вы очень похожи на имперца, граф, вам не хватает только холодной головы, — я видел, как перекосило его красивое лицо.

Не обращая больше внимания наГрэя, забрал с прилавка сверток с одеждой, положил деньги и вышел прочь, игнорируя охрану, замершую по обеим сторонам двери с винтовками в руках.

Я был уверен — в спину мне стрелять не будут, но