Лирик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев Страница 17

Глава 7. Разборки, будь они неладны...

***

Первую странность Мишка обнаружил сразу же после пробуждения. Продал спросонья глаза, а эшелон стоял. Сквозь прорехи в брезенте светило яркое солнце. Были видны деревья, часть маскировочной сетки.

- А че стоим-то? - почесал затылок, прильнув к дыре. - Смотри-ка, и ветками даже укрылись.. . Странно. Ночью гоним, как сумасшедшие, днем стоим.

Внутри тут же зашевелился тревожный червячок. Совсем все это не походило на движение обычного состава. Просто никак.

- Что за байда? Правильно же сел, на Москву.

Но уверенности в его голосе что-то совсем не было.

- Так... Кстати, а куда я залез? - вдобавок, возникла мысль. Ведь, кабина какой-то непонятной машины, куда он влез без спроса, совсем его не успокаивала.

Начал осматриваться. Вроде бы ничего узнаваемого: ни шильдика с названием, ни просто надписей или цифр. Везде голое железо.

- Машину, похоже, напильником из железа точили, - пробурчал он, вспомнив автомобили из своего времени. - Зато ломаться нечему. Кувалдой и матерком все починить можно.

Поняв, что внутри искать подсказку бесполезно, решил выбрать из кабины. Вдруг, в кузове найдет что-то интересное.

- Мать вашу, а кузов-то где? Что это за чудо-юдо, на град похо... Б...ь!

Вот так емко и по существу выдал Мишка, когда до него наконец-то дошло, в какой машине он провёл ночь.

- Охренеть, красавец! Ты куда залез?

Даже с его очень обрывочными знаниями истории было понятно, что он в натуральной заднице. Ведь, этот несуразный грузовичок с железными балками в кузове в виде детской горки был ни чем иным как знаменитой "катюшей", реактивным минометом, предком грозного града.

- Это же секретная техника! Вот чего они только ночами едут!

Теперь в его голове все выстроилось в понятную и стройную картину, в которой лишь он сам был совершенно лишней деталью. Вот откуда взялись эти странности с эшелоном – проезд только по ночам, тщательная маскировка днем, масса охраны во время остановок!

- Меня же без разговоров шлепнут... Мяукнуть не успею.

От жуткого предчувствия даже чувство жажды пропало. Только что сильно пить хотел, а тут, как отрезало. Зато в туалет захотелось.

- Сейчас выходить, вообще, не вариант. Короче, до упора сидеть буду... Пока еды хватит, - в конце концов, решил он. - С водой только напряг.

К сожалению, ничего из этого, к слову сказать, не самого хорошего, плана не вышло. И, когда ему стало совсем невтерпеж и он пристроился отлить у самой вагонной сцепки, то его нашли и повязали.

В ногу парня, случайно показавшуюся в прорехе, тут же крепко вцепились. Как бульдог цапнул, один в один.

- ... Стоять! Стой, стрелять буду! Ах ты, сука! Ты куда ссышь?! - зло заорал чей-то голос, когда Мишка с испуга начал все вокруг «поливать». - Я тебя...

Мишке бы остановиться, но, куда там. Так долго терпевший организм даже «слушать» ничего не хотел. Напор такой был, что воздух «звенел».

- Товарищ капитан! Товарищ капитан, диверсанта спымал! Сука, весь рукав мне обосса…

Разозленный донельзя боец дернул его со всей силы за ногу, как куренка, стаскивая с платформы. Верещи – не верещи, бесполезно. Сильный удар под дых, и Мишка уже валяется на путях, распластавшись, как морская звезда.

- Вот же, гад, еще и в глаз ногой заехал! Брыкался, как черт! Стрельнуть нужно было, - шипел часовой, в спину тыкаястволов винтовки. – Попробуй только дернись… Товарищ капитан, здесь я!

Послышался топот сапог бегущих людей. Похоже, этот самый капитан бежал не один, а с подмогой из пары – тройки здоровых парней, обвешанных оружием с ног и до головы.

Ствол винтовки давил на лопатки парня все сильнее и сильнее, лишь усиливая его панику. Сердце стучало так, что сам себя не слышал. Все труднее становилось дышать. Накатывалось ощущение, что вот-вот произойдет нечто ужасное.

Часовой между тем продолжал «поддавать жару»:

- Только дернись, только попробуй… Пристрелю, а мне за тебя медаль, а может сразу и орден. Глядишь, отпуск дадут маманю проведать…

Словом, Мишку и «пробило». Нет, не по сортирному делу, хотя и были снова такие позывы. Его на песню «пробило». Был за ним такой грешок: когда ему жутко не по себе становилось, он начинал либо песни себе под нос бормотать, либо стихи полушутом декламировать. Вот такая специфическая реакция на стресс, впрочем, напрямую связанная с его профессией.

- …Буря небо мглою кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завет,

То заплачет, как дитя…, - пересохшим голосом декламировал паренек.

И, о чудо, вдруг исчезло давление винтового ствола! Чуть растерявшийся часовой явно такого не ожидал.

- Эй, ты чего? – негромко спросил он. – Башкой что ли ударился? Или дурной? Слышь, пацан?

А Мишка уже «закусил удила». Ударная доза адреналина с силой ударила по мозгам, провоцируя усиления «словесного поноса»:

- … У солдата выходной, пуговицы в ряд

Ярче солнечного дня золотом горят.

Часовые на посту, в городе весна,

Проводи нас до ворот, товарищ старшина, товарищ стар…

Но тут раздался насмешливый голос:

- Это кого тут проводить… до камеры?

***

Лейтенант государственной безопасности Строгов, возглавлявший охрану эшелона с особым грузом, никак не мог решить, что ему делать с пойманным нарушителем. Ну, никак этот испуганный паренек не мог быть диверсантом. К тому же он, вообще, на дурачка похож: весь бледный, то стихи читает, то какие-то необычные песни поет. Ну, какой из него преступник? Дурачок, как есть. Наверное, сбежал из дурдома и где-нибудь в эшелон пробраться. Вот спросить бы его, как пробрался, да часовых наказать, чтобы в следующий раз в оба глядели.

Лейтенант мог бы поклясться, что все это произошло благодаря глупейшему стечению обстоятельств. Однако, полученный им приказ был совершенно однозначен: все нарушители охранного периметра должны быть задержаны и допрошены для выяснения всех обстоятельств их преступной деятельности. Порядок есть порядок, ибо устав кровью написан и это не просто слова.

- Все равно придется доложить, - кривился он, сидя у телефонного аппарат в будке путевого обходчика Богом забытого полустанка. – Какой только черт этого дурака к нам принес? Ведь, ни одного происшествия за весь путь, а тут, словно специально. И