Артем Рыбаков - Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз Страница 18

…Ужин прошел в несколько напряженной атмосфере: мы, стесняясь чужих, не балагурили, а чужие, запуганные сверх меры, старались сидеть молча. Когда все допили чай, Фермер кивнул мне:

— А теперь, товарищи, давайте музыку послушаем. Товарищ старший лейтенант, спойте что-нибудь душевное.

Пришлось подчиниться.

Что-то голова у меня сильно болеть стала. Док говорит — от нервных нагрузок — и рекомендует бухать побольше. Днем еще ничего, а вот ночью, когда над трофейными документами сижу — иногда чуть не плачу, до того виски ломит. И даже некоторые маленькие привилегии штабного работника положения не спасали. Ну и что с того, что я иногда тайком слушал эмпэтришки, хранящиеся у меня в телефоне, если из-за головных болей заснуть не получается? Анальгетиков съел уже уйму. Хорошо еще, что аптечка, как всегда, наполнялась не в таблеточном исчислении, а пачками. «Визин» кончается, что крайне огорчительно. Ну ничего, скоро все должно пройти. Вот начнем драпать, и не до размышлений станет. А сейчас командир попросил еще одну папочку просмотреть и самые интересные места на русский перевести. Давно я так в рукописи не упражнялся, с института, пожалуй. «Писчая мозоль» появилась снова. Правда, каракули разборчивее не стали, может, стенографистку у Саши попросить? Сейчас точно не даст, а вот если где на более-менее постоянной основе встанем, то и штабной аппарат можно будет расширять. Дело за малым — до этой поры прекрасной дожить.

Стычку с гостями я воспринял совершенно спокойно. Спасибо Фермеру — предупредил о своих планах. А вот Антон, похоже, растерялся, мне даже забавно было смотреть на его округлившиеся глаза и отвисшую челюсть, когда командиры наши, потрясая пистолетами, союзников запугивали. Но потом Тоха, надо отдать ему должное, быстро врубился и даже немного подыграл. Сурово хмурил брови и «жег» сердитым взглядом оппонентов.

Когда конфликт подошел к логическому завершению и парни из НКВД больше оправдывались, чем пытались настоять на своем, Фермер поручил моему другу важную задачу — поработать «эмоциональным буфером».

Отложив в сторону папку, я приготовился слушать. Записи записями, а «живая» музыка лучше.

К тому же репертуар Тошка подбирал что надо, а в телефоне у меня только «Рамштайн» и «Металлика», а от немецкого меня и так тошнит уже.

Вот наш «медиаплеер» устроился поудобнее на табурете, поставил левую ногу на чурбачок и взял первый аккорд:

Здесь птицы не поют, деревья не растут,И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут.

Начал он негромко, но постепенно его голос заполнил всю комнату:

Горит и кружится планета,Над нашей Родиною дым,И значит, нам нужна одна победа,Одна на всех, мы за ценой не постоим,Одна на всех, мы за ценой не постоим.

«Молодец, Тоха! Хорошую песню подобрал!» — думал я, глядя на лица слушателей. Даже «наши» приободрились, не то что новички и гости.

Нас ждет огонь смертельный,И все ж бессилен он,Сомненья прочь, уходит в ночь отдельныйДесятый наш десантный батальон,Десятый наш десантный батальон…

Лишь только бой угас, звучит другой приказ,И почтальон сойдет сума, разыскивая нас.Взлетает красная ракета,Бьет пулемет неутомим,И значит, нам нужна одна победа,Одна на всех, мы за ценой не постоим,Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Когда песня закончилась, слушатели разразились «бурными аплодисментами» — долго, но практически беззвучно хлопали. Пример подал наш командир — он широко размахивался, но ладони сводил вместе практически без звука.

А затем Тошка, совершенно неожиданно для меня, спел любэшного «Комбата», только непривычно камерно, не срываясь на припеве в крики и скандирование, а негромко и протяжно:

На войне, как на войне:Патроны, водка, махорка в цене,А на войне нелегкий труд,А сам стреляй, а то убьют.

А на войне, как на войне,Подруга, вспомни обо мне.А на войне неровен час,А может, мы, а может, нас.

И надоевшие в свое время до зубовного скрежета слова воспринимались совсем-совсем иначе.

Комбат-батяня, батяня-комбат,Ты сердце не прятал за спины ребят.Летят самолеты, и танки горят,Так бьет, йо, комбат, йо, комбат

А может, это не Тохина манера исполнения сказывалась, а то, что я уже начал понимать, что значит закрыть собою друга в бою и то, как важна она, эта самая цигарка, скуренная «впополам». И, хоть я еще не видел горящих танков и не слышал матерно-грозного клича наступающей русской пехоты, старая песня из будущего что-то такое во мне задела.

А на войне, как на войне:Солдаты видят мамку во сне,А на войне, да то оно,А все серьезней, чем в кино.

Да, война, война, война —Дурная тетка, стерва — она.Эх, война, война идет,А пацана девчонка ждет.

Стараясь отвлечься от накативших на меня переживаний, я принялся украдкой наблюдать за остальными. Вот привалился к стене весельчак Миша Соколов и не замечает слез, струящихся по щекам, горный мачо Горгорадзе слушает, открыв рот, а старлей Зайцев спрятал лицо в ладони. И понимание того, что не меня одного, как говорится, пробрало, породило новое, странное чувство! Какого-то единства со всеми, находящимися в комнате. И еще с сотнями и тысячами тех, кто сейчас сидит в окопах, идет по дорогам, пробирается через леса… Со всеми теми, кто защищает сейчас нашу Родину.

Во время последнего куплета в дом вошел Люк и присел на корточки у стены. Когда Антон закончил песню, Саша попросил:

— А «и на рассвете…» споешь?

Арт кивнул и заиграл вступление. «Черт, что-то знакомое, но что?» — с лету я определить не смог.

Третьи сутки в пути, ветер, камни, дожди,Все вперед и вперед, рота прет наша, прет.Третьи сутки в пути, слышь, браток, не грусти,Ведь приказ есть приказ, знает каждый из нас.

«О нет! Как местным объяснить использование слов „солдат“, „гвардейский“ и прочих?» — заполошно подумал я.

Напишите письмецо, нет его дороже для бойцов,Напишите пару слов вы, девчата, для своих пацанов.

И на рассвете вперед уходит рота солдат,Уходит, чтоб победить и чтобы не умирать.Ты дай им там прикурить, товарищ старший сержант.Я верю в душу твою, солдат, солдат, солдат…

И действительно, после припева наши гэбэшники оживились, а старший сержант даже что-то негромко спросил у нашего командира. Но Саша своих в обиду не даст! После его тихого ответа щеки у «сына гор» заполыхали так, что это было заметно даже при свете керосиновых ламп.

Потом Антон, чтобы отвлечь народ и дать отдохнуть горлу, сыграл несколько веселых инструментальных композиций — от «Цыганочки» до эстрадных шлягеров.

Гости тихо фигели от этого попурри, пока, наконец, тихо сидевший в углу Док не заявил:

— Антон, а сыграй ту… Ну, про музыканта… Которую ты в Барселоне выучил… — добавил Серега, видя, что наш маэстро не въезжает.

— Эту? — И он сыграл вступление к песне, которую Бандерас в «Отчаянном» пел.

— Во, точно! Но дай мне буквально минуту, о'кей? — И Сережка вытащил из-за спины небольшой сверток. — Вот, товарищ лейтенант, — сказал он, встав и подойдя к Зайцеву. — Мощнейшее оружие в умелых руках!

Лейтенант осторожно, словно и вправду там была бомба, развернул сверток и поднял удивленные глаза на Дока:

— Но это же бумаги?!

— Правильно, товарищ лейтенант, это — листовки и плакаты. Сам писал! — И Кураев горделиво ударил себя кулаком в грудь. Да уж, если Доку приспичит покуражиться — туши свет!

Зайцев тем временем протянул пару листовок своему сержанту.

— Э, слюшай, зыдесь нэ по-русски!

— Правильно, товарищ Горгорадзе! Это мощнейшее оружие против нашего врага. Мне кажется, что через пару недель вам надо будет начать их развешивать на видных местах. Перекрестках, колодцах. Оставлять на местах акций. Я все верно говорю, товарищ майор? — И Серега посмотрел в сторону командира.