Андрей Саргаев - Е.И.В. штрафные баталлионы. Часть 1. Страница 18

– А утром триста одиннадцать было. Хреново.

– Истинно так, – поддержал отец Николай. – А англичан тысячи две будет. А сука-губернатор ключи от города на подушке вынес.

– Но как же… – растерялся командир батальона. – Мы ждём подкрепления…

– Полки отведены губернаторским приказом. Я только что ходил с охотниками и сам видел удирающих улан, – перехватил взгляд Александра, обращённый на палаш. – А десяток англичашек всё же прихватили со спущенными портками. Там и положили бляжьих детей.

– Но вам же нельзя… из сана извергнут.

Священник построжел лицом:

– Не о том думаем, отцы-командиры. Я-то свои грехи уж как-нибудь отмолю, а вот что нам делать? – слово "нам" было выделено особо.

– Есть какие-либо предложения?

– Есть, Ваше Высочество, – отец Николай приподнял край рясы и вытащил из-за голенища сложенную карту, положил на стол и ткнул почти в середину толстым пальцем. – Вечером, считайте уже ночью, подписание капитуляции. И ежели ударить по Екатерининскому дворцу вот отсюда…

– Чепуха, – ответил Александр. – Армия в темноте не воюет.

– Мы не армия.

– А кто, тати ночные?

– Разве нет?

Сравнение пришлось командиру явно не по вкусу. Он в раздражении стукнул кулаком по ни в чём не повинной карте и выругался вполголоса. И замолчал, когда в голову пришла простая мысль – отступать некуда. То, что англичане до сих пор не озаботились уничтожением потрёпанного батальона, объяснялось лишь царящей среди них эйфорией от быстрой победы. Да ещё тем, что окрестные дома заселены преимущественно законопослушными немцами, пока не получившими приказ доносить новым властям о каждом увиденном русском солдате. И если сейчас предпринять меры к отходу… уничтожат, зажав в узких улочках, даже крякнуть никто не успеет.

– Откуда знаешь о подписании капитуляции?

– Ихнего лейтенанта живьём взяли. Изволите посмотреть лично?

Посмотреть? А почему бы и нет, всегда полезно глянуть на противника перед смертью. Лучше всего – перед его смертью. И обычное любопытство – что это за зверь такой, первый в карьере пленник?

– А покажи.

Отец Николай подошёл к неплотно прикрытой двери и крикнул:

– Сашка, тащи супостата под пресветлые очи!

В коридоре послышался шум, громкий шлепок оплеухи, и появившийся на пороге молодой плечистый штрафник бодро отрапортовал:

– Рядовой Засядько по вашему приказанию прибыл! – не дожидаясь дальнейших указаний швырнул удерживаемого за воротник мундира пленного под ноги командирам. – Инструмент тоже принести?

– Что принести? – не сообразил прапорщик.

– Александр Дмитриевич намекает на опыт запорожских казаков в развязывании чужих языков, Ваше Высочество, – пояснил батюшка. – Оно, конечно, грех… но ежели во благо Отечества, то вполне простительный. Совсем малый, даже епитимии не подлежит.

– Но… но как это соотносится с понятиями чести?

– Никак, – священник пробарабанил пальцами на рукояти палаша залихватский марш. – Подлые захватчики чести иметь не могут, потому их допрос бесчестным занятием не является, приравниваясь к обычной трудовой повинности. А труд угоден Господу, ибо завещано нам добывать хлеб свой в поте лица своего. Истина и правда – суть хлеб души.

– Интересная трактовка, – покачал головой Тучков. – Вы где богословию обучались, отец Николай?

– На Нерчинском заводе, а что?

– Да так, к слову пришлось… А этот англичанин живой?

– Живее не бывает, – заверил Засядько и похлопал сомлевшего красномундирника по щеке. – Просыпайся, милок, третий ангел вострубил. Ага, очухался… Так я за инструментом, Ваше Высочество?

– Да, конечно… – Александр Павлович сбросил с себя некоторое оцепенение. – И потом поможете тут.

– Способный вьюнош, – батюшка благословил выходящего штрафника. – И из хорошей семьи, между прочим.

– Мы тут все из хороших семей, – хмыкнул Тучков. – А как же он в заговор ввязался?

– Да никак. Попал по случайности – был арестован патрулём, когда покидал спальню Дарьи Христофоровны фон Ливен через окно. Сопротивлялся, конечно, причинив побои восьми нижним чинам и двум офицерам. Ну и как результат…

Приготовления оказались излишни – едва только на столе прямо поверх карты были разложены приспособления, позаимствованные у живущего неподалёку цирюльника, как англичанин забился в истерике и заговорил, опережая словами мысли. Тучкову, записывающему показания, пришлось несколько раз грубым образом обрывать изливающийся поток, чтобы перо успевало за откровениями. Хотя многого лейтенант и не знал по причине невеликого чина, но услышанного оказалось достаточно.

Эскадра прибыла сюда прямо от Копенгагена, где имела серьёзный бой с флотом и береговыми укреплениями датской столицы. Упорные даны не желали сдаваться, несмотря на значительные потери, и лишь угроза сэра Горацио утопить плавучие батареи, куда свозили раненых с кораблей, вынудила их пойти на переговоры. И неизвестно, чем они могли закончиться, если бы не случившийся на флагмане взрыв, унёсший жизни адмирала Хайд Паркера и половины команды, включая почти всех офицеров. Оставшийся без опеки сверхосторожного и рассудительного командующего, Нельсон поблагодарил судьбу за столь великолепный и своевременный подарок. А поблагодарив, оставил в покое упрямых датчан и бросился на вожделенную и более привлекательную, по его мнению, цель.

– А ракеты? – ласково заглядывая пленнику в лицо, спросил Засядько.

– Я не знаю! Их привезли буквально вчера торговой шхуной и откуда они взялись… Я простой морской пехотинец, сэр!

– Но дворянин? – зачем-то поинтересовался Александр Павлович.

– Да сэр, Ваше Высочество, сэр!

– Не понял… ты высочество?

– Нет, сэр, это Вы… Но моя семья достаточно обеспечена, чтобы заплатить выкуп.

– Не сомневаюсь, вы все и за всё заплатите, – Александр забрал у отца Николая палаш и, коротко хекнув, почти без замаха рубанул англичанина чуть ниже уха. – Но кому-то нужно быть первым, не так ли?

Резко отвернулся от заваливающегося на спину тела и бросил клинок на расстеленную карту, обильно окрасив её красными брызгами:

– Мы звери, господа! Если нам нет места среди людей – мы будем зверьми. Собирайте унтер-офицеров на совет, Александр Андреевич.

– Тихо ты, придурок, весь Ревель разбудишь, – фельдфебель Величко показал увесистый, хорошо различимый даже в темноте кулак одному из унтеров. – Чего суетишься?

– Солдат у меня пропал, Афанасий Фомич. Вот только что, часа три назад, был, а сейчас нету.

– Заблудился, поди.

– Дык я его не посылал никуда. Всё на глазах вертелся… вот оказия какая.

– Послужишь с моё, тогда и удивляться перестанешь. Солдаты созданы Господом в наказание начальству за грехи прошлые, настоящие и будущие. Вредные механизмы, к ружью прилагающиеся, Егорий Кондратьич. Дай им пушечное ядро, и его… того… поломают. А уж потеряться! Кто хоть таков?

– Из бывших, Муравьёв.

– Который из них? Апостол что ли?

– Ну.

– Да и хрен бы с ним, Егорушка, нашёл о ком жалеть.

– Так для отчётности, Афанасий Фомич.

– Ну разве что.

Батальон, вернее его остатки, потихоньку выдвигался к своей цели кривыми переулками, стараясь пробраться как можно тише и незаметнее. Поначалу предприятие казалось безнадёжным жестом отчаяния, но когда стали присоединяться поодиночке и целыми отделениями моряки сгоревшей эскадры, настроение понемногу приподнялось. Шесть с половиной сотен штыков – уже сила. Что смогут сделать какие-то англичашки, которых недавно побили даже индусы?

– Александр Андреевич, передайте приказ всем заткнуть пасти. Пожалуйста! – попросил Великий Князь. – Не к добру эти ажитации и игривости, не на свадьбу идём.

Штрафники дисциплинированно замолчали, хотя многие недоумевали – чего опасаться-то? Европа, как известно, ночную войну не одобряет и признаёт недостаточно рыцарственной, противник нападения не ждёт. Разведчики говорят – даже часовых не выставили, только фонари зажгли вокруг. Ага, и в каждом окне свет.

– Отец Николай, – позвал Александр.

– Да, Ваше Высочество?

– Как и договаривались, берёте полусотню фельдфебеля Величко, роту моряков, и занимаете Кадриоргов парк. На вас тылы, и чтоб ни одна сволочь не ускользнула! А вы, господин начальник штаба, – перешёл на официальный тон. – Вы располагаетесь на близлежащих улицах и перехватываете возможное подкрепление к неприятелю. Я же… ну, тут уж как получится.

– Что получится?

– Не знаю, но глупо оно всё как-то…

– Да ладно, – ободрил священник. – Вот, помнится, при осаде Оренбурга… хм… да… в том смысле – и хуже бывало.

– Вы ещё здесь, отче? – Александр Павлович предпочёл не заметить многозначительную оговорку. – Начинаем только после того, как приедет английский адмирал. Всем по местам!

Тишина, только изредка хлюпнет жидкая грязь под солдатским сапогом. Ну где же этот однорукий чёрт Нельсон? Неужели в последний момент передумал и решил принимать капитуляцию на своём корабле? Нет, невозможно, слишком сэр Горацио чувствителен к таким тонкостям – ключей на подушечке мало, нужна бумага! Красивая и солидная бумага для представления в Лондон. Да и не упустит возможности ощутить себя хозяином и повелителем взятого на шпагу города, тщеславен адмирал, ой как тщеславен. Приедет, никуда не денется, тем более губернатор уже тут и мнётся у кареты, ожидая победителя. Повесить его потом, что ли? Кого? А обоих и повесить.