Польская линия (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 18

По городу ходила Большая крокодила Она, она, зеленая была. В зубах она держала Кусочек одеяла, И думала она Что это колбаса. Увидела поляка И – хвать его за сраку, Она, она голодная была. Увидела чекиста Сбежала очень быстро, Она, она Толковая была.

– Уважают в Смоленске чекистов, – с удовлетворением отметил Артузов, и мы наконец-таки заговорили о деле.

К вящему сожалению Артура, касательно польских шпионов ничего полезного Игорь Васильевич сообщить нам не смог. Понятное дело, что пока поляки наступали, губернию просто заполонили диверсанты. И мост через Днепр приходилось держать под усиленной охраной, и водокачку, и вокзал. Если кто-то пытался прорываться, то его отстреливали, а вести какие-то тонкие игры у Смоленского губчека не было ни сил, ни желания. Вот, совсем недавно, четверых шпионов ликвидировали при задержании. Лучше бы, разумеется, их живыми взять, но так получилось – из-за нехватки чекистов к операции подключили армейцев, а эти с поляками не церемонятся. Рапорт он, кстати, писал, а почему документ до Артузова не дошел, сказать не может, но копия имеется и соответствующая запись в журнале исходящей корреспонденции тоже.

Игорь Васильевич посетовал еще и на то, что не всех внутренних контрреволюционеров разбили. Вроде, с эсерами, враждебными Советской власти, в самом Смоленске покончили еще в феврале-марте, но в губернии, то тут, то там, всплывает бандитский отряд «ноль два», именующий себя партизанами, из числа эсеров. Действуют «партизаны» осторожно и довольно-таки грамотно. Убивают сотрудников чека, коммунистов, руководящих работников. По некоторым сведениям, руководит отрядом женщина. Но сведения недостоверные, потому что свидетелей не остается, а попытки внедрить агентуру заканчиваются крахом.

– А отряд этот польский или русский? – заинтересовался Артузов.

– Я ж говорю – свидетелей не оставляют. У эсеров в этом отношении опыт большой, их летучие отряды ни жандармы, ни полиция разгромить не могли, – вздохнул Смирнов. – У меня из-за этой бабы с ее отрядом в уездах никто служить не желает. И информации крохи. Кто-то что-то видел, кто-то слышал.

– Если эсеры, то наши, – предположил я. – И уши товарища Савинкова торчат.

Смирнов с Артузовым подумали и согласились.

У меня зародилось смутное предположение, кем могла быть эта женщина. Увы, я помнил ее лишь по фильму «Синдикат-2», где эту даму играла Наталья Фатеева. А вот вспомнить фамилию никак не мог. Помнил только, что она была замужем (не Фатеева, а ее героиня) и в то же время являлась любовницей Савинкова. В фильме-то об этом не упоминалось, но, кажется, у них была любовь втроем, как у Бриков и Маяковского. Мода что ли такая? Еще Вячеслав Иванов с женой и бывшей супругой Волошина изображали «треугольник». Бедолага Макс, как он все это вытерпел? Или Волошин-то как раз не стерпел и ушел от неверной жены? Жив буду, спрошу его. Максимиллиана Волошина ни белые не трогали, ни красные. Так и прожил до конца своих дней в Коктебеле, не раскулаченный, не уплотненный, да еще и опальных писателей принимал, вроде Грина или Булгакова.

Тут мне вспомнилась еще одна известная «тройка» – Дмитрий Мережковский, обожавший свою супругу Зинаиду Гиппиус и не мешавший ее отношениям с неким Философовым. Хотя, почему это «неким»? Дмитрий Философов – фигура известная. Поэт, переводчик, а попутно еще и близкий друг Бориса Савинкова. Стоп… А ведь Мережковский и Гиппиус сами активно сочувствовали эсерам, превратив свою петербургскую квартиру в филиал партии социал-революционеров, а нынче чета видных деятелей Серебряного века вкупе с Философовым в Варшаве, что-то там «творят» по заданию Савинкова. Может, Артузов наведет на нужные мысли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Артур, ты не помнишь, кто входит в ближайшее окружение Савинкова? – поинтересовался я. – Философова я знаю, а кто еще? Ты с первой революции не вспоминай, а нынешних назови, кто в Польше.

Артузов задумался. Пожав плечами, пробурчал:

– Так сразу-то и не вспомнишь. У Савинкова в Варшаве целый Русский политический комитет создан, там человек семь. Правда, состав меняется. Знаю, что заместитель Савинкова Философов Дмитрий, вместе с ним Мережковский, который поэт, они газетенку издают. Еще в комитете генерал есть, Симановский, если не ошибаюсь. Да, есть еще интересный персонаж – Александр Дикгоф. Есть сведения, что именно он в свое время Гапона душил. Ну, если не сам душил, то веревку намыливал.

Фамилия замысловатая, но она показалась знакомой.

– У Дигхофа, – начал я, но сбился, выговаривая столь сложную фамилию. – То есть, у Дикгофа, жены нет?

– Есть, – кивнул Артузов. – Жена француженка. – Немного подумав, Артур хмыкнул: – Владимир, а ведь ты прав. Жена Дитгофа – Любовь Ефимовна, секретарь Савинкова.

– А еще она его любовница, – сообщил я важные сведения, почерпнутые из старого фильма. Ну, старого для меня.

– Подожди, а ты-то откуда знаешь? – настороженно спросил Артузов. – Мы все свою агентуру в Варшаве задействовали, а они про это ничего не сказали.

– Артур, врать не стану – не помню, – ответил я, стараясь сделать честные глаза. – Я же в последнее время все, что касается Польши, на ус мотаю. Но от кого инфа пришла, не всегда помню.

– Инфа? – в один голос спросили Смирнов и Артузов.

– Ну, инфа, информация то есть, – смущенно ответил я, а потом попытался пояснить. – Молодежь у нас так говорит, а я нахватался. Они же всегда слова сократить пытаются, спешат.

Иной раз удобно сваливать собственные неологизмы на молодежь. Тем более что в этом случае я не врал. А уж когда «нахватался» подобных словечек – это другой вопрос.

– Думаешь, секретарь Савинкова и есть та самая баба, что бандитами руководит? – с сомнением спросил Смирнов.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Сами знаете, что у эсеров женщины – не хуже мужчин.

И впрямь. Можно вспомнить страстную революционерку Марию Спиридонову, террористку Фанни Каплан. А чем хуже Елизавета Дитгоф? Тем, что была секретарем и любовницей Савинкова?

– Буду проверять, – кивнул Артузов.

А кто же еще станет проверять, если не главный контрразведчик? Не может такого быть, что у Артура нет в окружении Савинкова своих людей. Если не напрямую, то имеющих выходы на главного террориста первой четверти двадцатого века и небесталанного писателя. Может, предложить Артузову заманить Савинкова к нам прямо сейчас, не дожидаясь двадцать четвертого года? А заодно бы еще и сэра Сиднея Рейли. Сколько мы людей сбережем. В общем, надо подумать.

– Товарищ Смирнов, у меня к вам просьба, – перешел Артур на «вы», хотя только что обращался к Игорю Васильевичу по-дружески и на «ты».

– Слушаю вас, – в тон особоуполномоченному ВЧК отозвался начальник Смоленской чека.

– Мне нужен человек, а лучше два, которые могли бы взять на себя функции телохранителей. Причем их деятельность должно быть незаметна со стороны.

– Незаметна для кого? – решил уточнить Смирнов. – Для самого объекта охраны или для террористов?

– Пожалуй, для террористов, – сообщил Артузов. Посмотрев на меня, хмыкнул. – Это такой объект, что охрану учует.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А кто станет объектом охраны? – поинтересовался Игорь Васильевич, потом улыбнулся: – Если по-русски говорить, кого они охранять должны? Сами должны понимать – одно дело вас охранять, совсем другое, допустим, Тухачевского.

Мне стало любопытно – что интересного может знать начальник Смоленской чрезвычайной комиссии об охране будущего «красного маршала»? У командующего Западным фронтом охрана из красноармейцев, но уважающие себя чекисты должны «запустить» в нее и своих людей. Впрочем, даже если Смирнов и имеет в свите комфронта агентуру, то все равно об этом не скажет. А жаль… Да, а Артур-то о какой охране говорит.