Жандарм 2 - Никита Васильевич Семин Страница 18

Когда меня представили, и я подтвердил, что знаю о ставках и их размере, началась собственно игра. Банкометом оказался муж Людмилы Юрьевны, Алексей Егорович Аверьин. Майора звали Роман Григорьевич Мерушкин, а молодого с бакенбардами мужчину — Ильей Ивановичем Таланиным.

— Ставка — пять рублей, — заявил Алексей Егорович и принялся тасовать свою колоду.

Я взял карты, что лежали передо мной, и с интересом стал их рассматривать. «Рубашки» у карт были незатейливыми — просто черный фон с изображением игральных костей. А вот с обратной стороны карты были настоящим произведением искусства. На место королей художник поставил правителей России из до имперской эпохи. Знаю их внешний вид благодаря посещению библиотеки в поместье деда. Дамами были их супруги, валеты — прямые наследники. Что весьма иронично, потому что тот же Пантелеев, когда рассказывал о картах и правилах, вскользь упомянул, что эта игра была официально разрешена всего двадцать лет назад. И то, играть «по-крупному» кроме императорской четы никому не позволяется, хотя опять же по его словам многие дворяне откровенно плюют на запрет и ставят при игре столько, сколько захотят. А вот раньше и особенно в царское время игра в карты была не только уголовно наказуема, но и могла привести на плаху.

Ставки приняли все, положив по одной вытянутой из собственных колод карте перед собой. Аверьин закончил тасовать свою колоду, и игра началась.

Не сказать, чтобы мне совсем не везло, но выигрывал я не чаще раза за семь-восемь пройденных партий. После каждой пятой сдачи Алексей Егорович поднимал ставку на пять рублей, и мы уже дошли до двадцатки на кон от игрока. Больше остальных выигрывал майор Мерушкин. Примерно каждый третий-четвертый круг был за ним.

За столом молча мы не сидели. Обсуждали последние указы Его Величества, урожай зерновых, ситуацию на границах империи. Иногда касались и дам, а также отдельных их представительниц. Тут не обошли вниманием Воронцову, что неудивительно. Девушка она весьма скандальная по меркам столицы. Даже ее прибытие именно в этот салон, а не какой-то более статусный, куда ей был вход в отличие от присутствующих, пусть и не было чем-то скандальным, но заставляло говорить о ней, как о даме, плюющей на негласные правила поведения. Тот же Таланин видел в этом некий шарм и изюминку.

— Слышал, светлый князь хочет отдать ее замуж, — вещал Илья Иванович, — но ее поведение отпугивает потенциальных женихов. Хотя я бы от приятных вечеров с этой дамой не отказался.

На словах о замужестве Лиды в моей груди тут же вспыхнула ревность. А заодно — сочувствие. Ведь девушка получается примерно в том же положении, что и я. Только у нее не получится сбежать из дома на «вольные хлеба». Не поймут-с. Да и опасно это в разы сильнее, чем тот же поход в Хитровку. Там-то она понимала, что в самом плохом случае ей главное — выжить, а там папенька ее вытащит.

Но, как и сказал, говорили не только о дамах, но и обо всем на свете. Даже о погоде. Я слушал все максимально внимательно и не только из-за задания, но и потому что мне просто было интересно. Новые знания, отношение к тому или иному событию окружающих — это полнее раскрывало для меня окружающий мир. Поэтому неудивительно, что в какой-то момент меня насторожили слова Аверьина. Я сначала даже не понял, почему. Вроде он просто рассказывал о походе с супругой в театр, поддерживая разговор и тасуя колоду, но меня что-то задело. Зацепившись за эту мысль, стал прокручивать в голове прошлые высказывания Алексея Егоровича, благо запомнил все очень хорошо, но пока не мог поймать ускользающую мысль.

— Дама пик, — пока я погрузился в воспоминания, ставки уже все были сделаны и Аверьин стал по одной показывать карты. И уже на второй выпала карта, как у Мерушкина! — Вам снова везет, Роман Григорьевич, — улыбнулся он майору.

А меня в этот момент пронзило. За вечер Аверьин часто говорил о своей семье, вспоминая то как он ходил на скачки, то как его сын занимался фехтованием, или вот сейчас про свою супругу рассказывал. И каждый раз он словно невзначай упоминал, в какой одежде они были или говорил про какой-то аксессуар определенного цвета. И если сравнить, то потом окажется, что когда он говорил о том, что ходил на скачки в сером пальто, якобы потому что на нем следов грязи не видно, то после вскрытия карт у Мерушкина оказывался король треф, чудным образом совпадающий со второй вскрытой картой из колоды Аверьина! То же про его супругу в красном — дама червей. Сын в черном — валет пики. И так далее. И Мерушкин не выигрывал чаще лишь потому, что оба шулера, а сейчас я в этом практически не сомневался, не рисковали и «договаривались» таким вот интересным кодом лишь на каждом третьем-четвертом круге. Да и нужную карту из своей колоды Аверьин вытягивал не первой, а чаще второй либо третьей. Это закладывало некий риск, что первой выпадет карта у другого участника, и такое действительно бывало, но все же... Майор выигрывал определенно чаще остальных, сумев приумножить свой изначальный капитал почти в два раза! А ставки то растут. Я например каким-то чудом не иначе все еще выходил в ноль. Как пришел с восьми десятью рублями, так с ними и остался. Но учитывая повысившиеся ставки и частоту моих выигрышей, уже через три круга мне грозит уйти отсюда ни с чем. Надо срочно проверить свое предположение и, если оно подтвердится, действовать!

Следующие два круга Алексей Егорович ничего о себе и семье не говорил, а на третьем когда речь снова зашла о погоде, вновь упомянул, как его любимая Людмила Юрьевна промочила свое платье, забыв дома зонт. И так она об этом сокрушалась, ведь это было единственное розовое платье от знаменитого Лучианно Фортескью. Я тут же выбрал из своей колоды бубновую даму и стал ждать вскрытия карт. А заодно незаметно для окружающих создал «прокол» для ощущения эмоций Аверьина. С учетом пусть небольшой но практики на Таганке получилось создать