Распутин наш - Сергей Александрович Васильев Страница 18

заняли представители общества «Круглый стол», он же «Группа», он же «Мы». На сегодняшний день его активные участники полностью контролируют правительство. Ллойд-Джордж — премьер-министр, лорд Альфред Мильнер — военный министр, лорд Бальфур — министр иностранных дел. Перестановки политических фигур на Даунинг-стрит сопровождались целым рядом загадочных смертей. Самая подозрительная — гибель крейсера «Хэмпшир» и его пассажира лорда Китченера, благосклонно относящегося к России, непримиримого противника Мильнера…

— А вам не кажется, — дрогнувшим голосом произнёс Непенин, — что гибель крейсера «Хэмпшир» до боли напоминает гибель «Пересвета»…

— Я тоже сразу про это подумал, — покачал головой Потапов, — однако, мы можем сколь угодно предполагать и призывать весь прошлый опыт, доказывая, что двойная игра для Туманного Альбиона естественна и органична. Но как люди служивые, не имеем права выходить за рамки отданных приказов и высочайше утвержденных планов. А там нигде нет даже запятой, за которую можно зацепиться, чтобы начать оперативную разработку.

— Это значит, что разведка не имеет права светить своих агентов и должна вести такие разработки силами людей, чья принадлежность к спецслужбам России не доказана, — прозвучал мягкий баритон за спиной разведчиков.

Адмирал и генерал синхронно обернулись. У дверей, облокотившись о косяк, стоял смутно знакомый человек. Прямой пробор, короткая стрижка, жёсткая щёточка усов, солдатская гимнастёрка, сидевшая на вошедшем, как влитая, выдавали бывалого военнослужащего, прямой исподлобья взгляд глубоко посаженных глаз, жесткая носогубная складка и тяжелый, волевой подбородок — человека, привыкшего отдавать приказы. Но всё же…

— Простите, чем обязаны? — начал, было, генерал Потапов и запнулся, перебитый непроизвольным возгласом Непенина.

— Матерь Божья! — вырвалось у адмирала, — вы ли это?

— Не надо имён, — остановил Адриана Ивановича вошедший, — для всех будет лучше, если озвученная генералом Батюшиным версия о похищении меня неизвестными обретёт второе дыхание.

— Простите, — поперхнулся Потапов, оглядывая преобразившегося гостя с не меньшим удивлением, — но чем же это для вас лучше? Честно говоря, я думал, что вы потребуете немедленно доставить вас в Царское село, особенно, когда заговорили о цирюльнике. Я так и предположил, что необходимо привести себя в порядок перед тем, как предстать перед августейшими очами…

— К сожалению, Николай Михайлович, — ответил после небольшой паузы преображённый, — пребывание перед августейшими очами не решит ни одну из насущных проблем, но только создаст дополнительные.

— Какую же задачу вы считаете на данный момент самой насущной?

— Предотвращение грамотно организованных массовых убийств ключевых военных специалистов под прикрытием революционной анархии.

— А саму революцию тоже собираетесь предотвратить?

— Боюсь, что это невозможно…

— Смелое заявление…

— Не кокетничайте, Николай Михайлович, — поморщился гость. — Вы — прекрасный аналитик, и у вас на руках есть информация, не оставляющая ни малейшей надежды на мирное разрешение накопленных в обществе противоречий.

— О чем он говорит? — вздёрнул брови адмирал Непенин.

— Я говорю о всеподданнейшем докладе генералов-квартирмейстеров и интендантов, — гость не дал открыть рот Потапову, — представленном императору в начале 1916 года, где говорится о неизбежности социальных потрясений в случае, если немедленно не национализировать железные дороги, оборонную промышленность, банки, не положить конец воровству Земгора и не провести ряд социальных реформ… Там же написано о необходимости скорейшего выхода из войны под любым благовидным предлогом.

Потапов побледнел.

— Ну, знаете ли, — выдавил он из себя, — если информация такого рода становится достоянием общественности…

— Не беспокойтесь, Николай Михайлович, — вздохнул гость, — общественность не в курсе. Вы это можете увидеть хотя бы по удивленному лицу Адриана Ивановича. Ваш доклад был сразу же положен под сукно и забыт, в отличии от причин, его породивших. Вы сами прекрасно знаете — игнорирование объективных обстоятельств не изменяет их, но здорово влияет на последствия. Революция — это ведь не что иное, как взбесившаяся реформа, не проведенная вовремя.

— И каким же образом вы собираетесь менять последствия, позвольте узнать? — недоверчиво, с плохо скрываемым сарказмом в голосе, спросил Потапов.

— Вы справедливо заметили, что у спецслужб России нет ни единой веской причины разрабатывать союзников, потому что нет убедительных доказательств их действий в пользу кайзера. Следовательно, таковые требуется добыть…

— Вы меня интригуете. Каким же образом?

— Если русской разведке разрешено смотреть только в сторону центральных держав, стало быть, источник доказательств злонамеренности Британии должен находится именно там.

— Перестаньте говорить загадками! — возмутился Непенин, — что вы хотите, чтобы мы сделали?

— Мне требуется помощь в переходе линии фронта и канал оперативной связи. Основной и запасной. Остальное я сделаю сам.

— Вы отдаёте себе отчёт, о чем просите?

— Вполне. Но всё в ваших силах. Это единственный способ что-то делать, не привлекая военных агентов, не проходя все бюрократические процедуры разработки и утверждения операции с риском утечки на каждом этапе. Ко всему, для длительных согласований просто нет времени. Я предлагаю частную инициативу — ничего более. Без всяких верительных грамот. Вы в любой момент можете сделать вид, что вообще не в курсе, кто я, что делаю и какие цели преследую. В случае моего провала — ничем не рискуете. В случае успеха — получаете необходимые подтверждения работы союзников против России, долгожданный повод для разработки их резидентуры и для выхода из войны.

— Надеюсь, вы понимаете, что вас может ожидать за линией фронта, — возмутился Непенин. — Это вам не прогулка по ночной столице до ресторации и обратно…

— Что такое прогулка по ночной столице, вы, Адриан Иванович, можете осведомиться у ваших подчиненных, — ухмыльнулся гость. — Насколько я понял, они — грамотные и опытные воины, имеющие тройной численный перевес перед простым мужиком, не так ли?

Непенин замолчал и обиженно засопел. Потапов, усмехнувшись, с интересом посмотрел на гостя:

— И всё-таки ваше предложение звучит чересчур самоуверенно и фантастично. К кому вы обратитесь на той стороне? Что сможете предложить?

— Независимо от того, к кому я обращусь и что предложу, вам волноваться не о чем. Я не знаю никаких оперативных секретов, явок, паролей и прочей военной шпионской атрибутики. Но мне известно, с какой страстностью Германия мечтает вывести за скобки Россию, чтобы хоть немного сократить собственную линию фронта. Они там, в Берлине, простите, хрен без соли доедают, поэтому будут цепляться за любую соломинку.

— Мне бы ваш оптимизм, — пробормотал Непенин. — Переброску на ту сторону я вполне могу обеспечить с помощью наших лодок. Не впервой.

— Простите, Адриан Иванович, но вынужден буду отказаться. Вас так сильно «пасут» и Балтфлот так плотно нашпигован анархистами, эсерами, эсдеками и беспартийными революционными агитаторами, работающими на МИ-6, что непонятно, из-за какого угла прилетит. Поэтому я буду настаивать на переходе сухопутной границы.

— Бардак там не меньше…

— Вот именно — бардак! А на Балтфлоте — образцовый революционный порядок. Всё под