Падший (СИ) - Павел Барчук Страница 18

Слишком прилизанный, слишком смазливый. Ну чисто менеджер-карьерист среднего звена. Отдаленно он напомнил мне Бреда Питта, если бы тот внезапно обнищал и спился.

Под глазами Прилизанного наблюдались мешки с залёгшими в них тенями. Даже на расстоянии я почувствовал лёгкий запах перегара, смешанный с табаком. Ну да, вышли на перекур. Судя по тому, что ко мне они топают вместе, парни — товарищи и коллеги.

— Значит это он. — Начал тот, что поменьше, еще не успев подойти ко мне достаточно близко.

— Походу, да. — Ответил качок.

Оба парня остановились буквально в шаге от моей персоны, перегородив дорогу. Соответственно, выбор невелик. Либо обхожу их стороной, либо иду напролом. Но я все же выбрал третий вариант. Решил посмотреть, как поведут себя эти два придурка. Боюсь, именно с ними мне и придётся работать. Не просто так из всех, кто ошивался во дворе, конкретно данная парочка решила обозначить мои личные границы. А вернее их отсутствие.

Остальные сотрудники, большинство из которых были одеты в форму, с любопытством в горящих взглядах прислушивались и присматривались к нашему разговору. Видимо, всем до ужаса было интересно, как я отреагирую.

Несомненно, Антон Забелин и правда популярная личность. Другой вопрос, что популярность у него специфическая. Эта парочка, которая встретила меня перед зданием отдела, похожи на оперов. Так, вроде бы называют их должность. И судя по всему, они не только поняли, кем я являюсь, но и были не в восторге от моего появления.

— Он не вписывается в наш интерьер. — Продолжал тем временем Бред Питт.

— Согласен. Я бы сказал, вообще не вписывается. — Кивнул Крепыш.

Его ума хватало только на то, чтоб повторять фразы вслед за другом.

— Да. Говорят, это наш новый стажёр. То есть, почти сотрудник полиции. Как думаешь, Геннадий, тянет ли он на стажёра и сотрудника полиции? Для меня этот типок похож на охреневшего, напыщенного мажора.

Прилизанный смотрел прямо на меня и нагло скалился в тридцать два зуба. Геннадий тоже скалился, но в силу отсутствия ума вряд ли улавливал иронию в словах товарища. Делал он это просто за компанию.

— Вы же знаете, что я стою прямо тут? — Не выдержав, спокойно поинтересовался я.

Нет, вполне понятно, эти чу́дные ребята очень злятся на то, что к ним в отдел отправили сына Забелина. Думаю, мало кому понравится такой тип под боком. Меня сейчас… как это говорят у людей… проверяют на вшивость, выводят из себя. Хотят сразу указать место, которого я достоин. Ну-ну…

— Конечно, знаем. — Крепыш еще сильнее расправил плечи, чтоб мне наверняка было видно, насколько он крут. Потом, для верности, поиграл мышцами. Вдруг я всё-таки не пойму.

— А ты тот самый Забелин. Верно? — Поинтересовался прилизанный таким тоном и с таким выражением лица, словно его вот-вот стошнит. Нет… Все-таки я слишком часто упоминаю это слово в этом месте…

— Ну раз вы оба вышли на улицу, чтоб встретить дорогого гостя, думаю, твой вопрос выглядит как минимум тупо. Хотя из вас двоих. — Я обвел взглядом парочку стоявшую передо мной, затем ткнул пальцем в крепыша. — Из вас двоих все-таки роль страшной тупой подружки — на нем.

Кое-кто из стоявших неподалёку ментов громко хмыкнул. Естественно, это очень не понравилось Геннадию. Даже он своим скудным умом смог понять, смеются конкретно над ним и его товарищем.

— А ты что, типа крутыш? — Начал заводиться прилизанный. — Не боишься отхватить за слова?

По его задумке объектом глумления должен быть наглый мажор, о приезде которого их, похоже, оповестили. А тут вдруг ситуация начинается поворачиваться другим боком.

— Пока нет. — Я пожал плечами.

— Когда кто-то говорит «пока нет», у меня начинают болеть яйца. А я сильно не люблю, когда моим яйцам плохо. — Выдал вдруг Геннадий-Халк

Судя по тому, с каким пафосом он произнёс эту короткую речь, услышал ее дурачок в каком-нибудь дешёвом боевике, а теперь при случае и без случая старается впихнуть в диалог. Говорю же, непроходимо тупой человек.

— Твои яйца очень мудры. Гораздо мудрее тебя самого. Потому что, будь у тебя мозги и мудрость ты бы не решился сейчас провоцировать меня на драку. В этом ведь суть. Верно? Вы хотите вывести меня из себя. Наслышаны о моих «подвигах». Вам сказали, что в отдел приедет Антон Забелин и вы решили отыграться на мне за свои глубокие психологические травмы. Что такое? Соседские детишки не брали вас играть? Девчонки смеялись? Или, может, в детстве кое-кто любил мерять мамино платье?

— Ты чё, охренел? — Моментально взвился Крепыш и шагнул ко мне.

Он даже успел занести руку, собираясь меня ударить. Но в мои планы такое развитие сюжета точно не входило. Да и потом, еще ночью я сказал вслух, что больше ни один смертный не посмеет прикоснуться ко мне пальцем, без моего на то согласия. А я, как бы, соглашаться на подобное точно не собираюсь.

Не ожидая момента, когда кулак Крепыша впечататься мне в лицо, я точно так же сделал движение ему навстречу, а потом схватил его за запястье и резко вывернул руку наружу, вынуждая противника потерять равновесие.

Естественно, он такого подвоха не ожидал, и к подобным действиям с моей стороны был не готов. Поэтому, громко выматерившись, рухнул на колени и заорал.

Это был качественный вопль, скажу я вам. Поверьте мне. В Аду я считаюсь знатоком по воплям. Так вот, вопль Геннадия — один из самых лучших.

Расценив крики Халка как признание моих достоинств, я решил закрепить урок и крепко сжал пальцы на его вывернутой руке. А для большего эффекта еще добавил своей, родной силы. В ту же секунду что-то хрустнуло. Неверное, кость. Всё-таки люди — очень хрупкие. Это всего лишь малая часть моих возможностей, а у Крепыша уже что-то сломалось. Ну как так? Я даже не успел войти во вкус.

— А-а-а-а-а! — Продолжал надрываться Геннадий. — Ты сломал мне руку! Сука! Валера, он сломал мою руку!

Валера, а именно так, как выяснилось, звали Прилизанного, подскочил ко мне, собираясь вмешаться, но в последнюю секунду очевидно передумал. Руки товарища — это, конечно, ценная вещь, но свои конечности Валере явно были дороже.

— Ты его покалечил! — Возмущённо гаркнул он мне в лицо. — Господи, что ты наделал⁈ Ты псих⁈

— Господь отлучился по делам. Ты беседуешь со мной. И не смей упоминать его имя в суе. Тебе разве не говорили ничего подобного? Еще раз услышу от тебя столь возмутительные