Михаил Королюк - Квинт Лициний 2 Страница 19

– Начальник Центра командно-измерительных комплексов искусственных спутников Земли и космических объектов генерал-лейтенант Шлыков Николай Федорович. Ну, а Герман Степанович, – он указал на Титова, – зам по управлению космическими аппаратами военного назначения.

Андропов представил Жору, придав ему тем самым статус не просто сопровождающего, а полноправного участника встречи:

– Георгий Минцев. Товарищ подполковник разрабатывает планы применения сил и средств Управления диверсионной разведки на особый период… И осуществляет оперативное руководство еще одной специальной группой. Как раз по этой линии, Дмитрий Федорович, было добыта, в частности, информация по вашему камчатскому кабелю. Ну и сегодняшняя тема тоже от него.

Устинов помрачнел:

– Я бы, конечно, заложил там донные мины. Пускай бы, к чертовой матери, полетали, когда сунутся снимать записи. Слухачи…

– Да ладно… – Андропов примиряюще махнул рукой. – Мы им через этот канал теперь столько дезы накачаем. У меня служба активных операций с красными глазами ходит, работают без выходных. А поставите вы те мины… Ну, станет у США на одну подводную лодку на Гавайях меньше – сильно тебе легче будет?

– Да согласился я с тобой, Юрий Владимирович, согласился… – Устинов покатал желваки и продолжил, – ладно… Вот, – обвел он рукой, – объект четыреста тринадцать: наш космос, наши глаза и уши. Пойдемте, похвастаюсь, такое мало кто видел.

В большом зале на втором этаже Устинов повернулся к Титову:

– Герман Степанович, покажите нам «Легенду» в работе.

Космонавт-2 уверенно прошел к пульту и, сев в кресло, пощелкал тумблерами. Засветился большой кинескоп, прорисовалась, набирая резкость, какая-то картинка. Затем она, повинуясь воле оператора, поплыла вверх-вправо.

– Так… – сказал Титов, – смотрите, товарищи, сейчас спутник над Восточной Атлантикой. Вот это, – постучал карандашом по небольшому пятнышку на экране, – Мадейра. А в правом верхнем углу мы видим Гибралтар. Сейчас наведу на него и дам приближение.

Картинка дернулась и начала наплывать.

– Вот тут Херес и Малага, – со вкусом выговорил Титов, – Танжер на южном берегу пролива…

Прорисовалась береговая линия, проступили детали рельефа. Последними проявились светлые черточки на поверхности моря.

– Корабли, идущие сейчас через пролив. И кильватерные следы за ними, – с отчетливой гордостью пояснил Устинов, – в темпе реального времени!

Минцев навис над плечом легенды и, затаив дыхание, вглядывался в медленно уплывающую вправо картину.

Он! Видит! Землю из космоса! Вместе с Титовым!

Нет, у него было много в жизни упоительных мгновений. Первый прыжок и первая женщина, первая успешная операция по реальному противнику… Но эта плывущая по экрану планета перебила все. В носу неожиданно засвербило, и он резко подался назад, в тень Андропова, пока никто не заметил подозрительного блеска глаз у боевого офицера.

– Вот здесь, в «Легенде», этот реактор «Бук» и работает, – подвел итог просмотру Устинов. – В полностью развернутом состоянии, когда на орбите работает вся группировка из семи спутников, она обеспечивают беспропускную разведку Мирового океана. А в перспективе нескольких лет – не только разведку, но и целеуказание в интересах нашего флота. Сейчас у Челомея доведут до ума сверхзвуковые противокорабельные ракеты, поставим их на подводные лодки новой серии, и тогда у нас появится возможность уничтожать крупные авианосные группировки противника. Двадцать лодок-носителей, да по двадцать четыре «Гранита» на каждой… – он резко рубанул рукой, и лицо его стало жестким, потеряв даже намек на улыбку. – По команде за первые же сутки снесем все флоты США к чертовой матери, и следа не останется.

– Еще двадцать лодок? – Андропов болезненно поморщился. – Ох, Дмитрий Федорович, без штанов страну оставите.

– На обороне не экономят, сам знаешь. Сожрут сразу, только дай слабину, – Устинов чуть помолчал, потом добавил, – давай, рассказывай, чем тебя наши реакторы заинтересовали.

– Погоди, я еще не все понял. А зачем их вообще на спутник ставим?

Устинов кивнул Титову, мол, отвечай. Тот встал с кресла и пояснил:

– На трех спутниках из семи стоят активные локаторы бокового обзора. Для них требуется высокая мощность, порядка трех киловатт. А орбита у них низкая, если ставить солнечные батареи, то возникает парусность, приводящая к заметному сокращению срока службы спутника.

– Так… – Юрий Владимирович качнулся с пятки на носок и обратно. – Подхожу к интересующему меня вопросу: как решаются вопросы радиационной безопасности?

– После исчерпания ресурса или в случае какой-либо аварии производится расстыковка спутника на два фрагмента, один из которых – реактор. У этого фрагмента есть своя твердотопливная двигательная установка, которая уводит реактор на высокую орбиту захоронения со сроком жизни свыше двухсот пятидесяти лет. По расчетам, он должен за это время полностью высветиться. Кстати, за десять запусков таких аппаратов у нас случилась одна авария, на «Космосе-367», в семидесятом году. Через два часа после запуска реактора произошел заброс температуры первого контура выше предельной, что вызвало расплавление активной зоны. Система активной безопасности сработала штатно: спутник расцепился, сработала двигательная установка, установка выведена на расчетную орбиту захоронения, где и плавится себе дальше, теплоотведения-то в вакууме нет… Разбирались потом – сборщик косорукий свернул голову контрольной термопаре.

– Ясно… – Андропов кивнул и подобрался, – а что будет, если вывод реактора на орбиту захоронения не реализуется?

– Тут два принципиальных варианта, – начал пояснять Титов, – авария на этапе вывода на орбиту – первый. В семьдесят третьем так и случилось, двигатель доразгона не сработал, и аппарат упал в Тихий океан. Но, поскольку реактор был еще холодный, ничего страшного не произошло – бульк, и все. А на случай второго варианта, когда с орбиты будет сходить горячий реактор, предусмотрена пассивная защита. Установка состоит из нескольких сегментов, стянутых стальной лентой. Предполагается, что при попадании спутника в плотные слои атмосферы эта лента должна быстро перегореть, отражатель – развалиться на части, а активная зона – сгореть в верхних слоях атмосферы, превратившись в мелкодисперсную пыль, которая будет выпадать на Землю годами, разносясь движениями воздушных масс по очень большой площади.

– Испытания не проводились?

– Нет. Дорого и вероятность аварии такого типа крайне низка.

Андропов молча смотрел сквозь экран монитора с плывущими контурами Европы и обдумывал услышанное. У него не было ни грана сомнения в том, что эта крайне низкая вероятность весьма скоро реализуется, иначе зачем бы «Сенатор» обратил на это его внимание? Осталось понять, чем это может грозить и можно ли это как-то предотвратить.

– Юрий Владимирович? – Устинов похлопал его по локтю.

– А? А, да… – он встряхнул головой. – Мы получили предупреждение из достоверного источника… Очень достоверного, товарищи… Система пассивной безопасности «Бука» в случае аварии такого рода не обеспечит надежное распыление активной зоны в верхних слоях атмосферы. Нам рекомендуют, – Андропов достал из внутреннего кармана листок и прочел, – «принудительное выбрасывание ТВЭЛов газовым исполнительным механизмом».

– Слушай, – Устинов многозначительно взглянул на него, – но чтоб такое советовать, надо, во-первых, знать даже не схему нашего реактора, а все в деталях. Во-вторых, иметь значительный опыт конструкторских работ по реакторам. И, в-третьих, иметь некий опыт спуска аппаратов в атмосферу. И кто это такой шустрый? Нет, кто – понятно, как говорится, тут только я, да мы с тобой. Но с чего это вдруг они стали нам подсказывать?

Юрий Владимирович улыбнулся, словно извиняясь, и развел руками:

– Как говорится, без комментариев. Но, Дмитрий Федорович, я очень, очень прошу отнестись к этой рекомендации крайне ответственно. Источник серьезней некуда, поверьте мне.

Устинов слегка пожал плечами и повернулся к Титову:

– Герман, сколько до следующего запуска?

– Полгода. Только что крайний был, «Космос-954», восемнадцатого сентября.

– Ну, хорошо, – Устинов коротко кивнул, – обещаю, задачу конструкторам поставлю. Но надо будет сначала оценить объем. Может быть для этого всю компоновку менять придется. А там изделие очень непростое. В восемьсот килограмм реактор смогли уложить. Тебя только этот вопрос интересовал?

– Да, – Андропов твердо посмотрел на коллегу по Политбюро, – интересовал и очень беспокоил.

– Ну, считай, что ты скинул свое беспокойство мне. Разберемся. Пообедаем?

Они шли в столовую, перебрасывались малозначащими фразами, а в голове у Андропова который день настойчиво вертелись одни и те же вопросы: «Ну, почему „Сенатор“ шлет такие материалы именно мне? Ладно, первые письма были по профилю Комитета. Ну, почти все… Но сейчас? С какого бока надо писать об этой инфляции председателю КГБ? О месторождениях ниобия и алмазов? Об атомном реакторе спутника? Да, даже по таблеткам Леонида Ильича можно было бы найти иного адресата. Понятно, что стране прокладывают путь в будущее, дают точку опоры. Но почему это делают именно через меня? Ведь я не первый и, даже, не третий в иерархии. От силы пятый-шестой. Что же такое „Сенатор“ видит в будущем именно обо мне»?