Александр Прозоров - Легион. Смертельный удар Страница 19

— В очередь, сукины дети! — заорал адмирал и нанес два удара, стремясь рубануть и этого по голове. Но не удалось. Грек отбил оба удара и, оттолкнув Ларина, оказался на стене прямо перед ним.

Отступив на несколько шагов вдоль зубцов стены, грек остановился и приготовился отразить новую атаку Ларина, но адмирал немного задержался на месте. Услышав позади себя стоны, Леха резво обернулся и не поверил своим глазам. Трое из четырех его охранников уже корчились в предсмертных судорогах, заколотые греческими бойцами, которых там было уже целых пять. Чуть вдали Леха разглядел сразу две лестницы, по которым в крепость беспрепятственно проникали гоплиты. Лишь один скиф еще прикрывал его спину, но и он был вскоре убит. Адмирала угораздило спуститься с башни в тот самый момент, когда нападавшие пробили самую большую брешь в ее обороне. Оказавшись на стене, греки и не думали тут долго задерживаться. Часть из них бросилась по лестнице, что вела со стены между двумя пристроенными к ней сараями, вниз, на улицу поселения. Еще несколько бойцов устремилось но стене в сторону ворот, где столкнулись с солдатами Токсара.

— Придется повозиться, — сплюнул Ларин, поднимая свой щит, когда последний скифский воин упал рядом с ним, — перехожу в оборону.

Чуть впереди греки, поднявшись по другой лестнице, тоже заполонили уже почти всю стену. И за спиной его поединщика вскоре могло образоваться подкрепление из четырех рослых бородатых гоплитов. Теперь положение адмирала становилось еще хуже. Скифы отступали по всему периметру, скрываясь между строений, но ему отступать уже было некуда. Справа стена, из-за которой непрерывно лезли все новые и новые гоплиты, слева длинная крыша сарая, находившаяся метра на три ниже стены.

Прикинув, что к лестнице назад не пробиться, греки уже на ней, Ларин принял решение атаковать впередистоящего. Лестница, что виднелась между ним и остальными греками, еще была свободна. Хотя было ясно, что это не надолго. Не сходя с места, Леха чуть пригнулся и вдруг совершил неимоверный прыжок вперед. Приземляясь, он прикрыл голову щитом и нанес отвлекающий удар по ноге гоплита, а когда тот переместил вес на другую ногу и чуть отступил, уходя от ударов снизу, ударил и по ней, взмахнув мечом еще раз. Грек саданул клинком в ответ по щиту, но отступил, потом еще и, наконец, оказался на дальнем краю стены, у невысокого ограждения.

Тогда Ларин резко распрямился и, выбросив руку, нанес удар в грудь слегка раскрывшегося бойца. Угодил в плечо, но и этого хватило. Грек взвыл от боли, когда, вспоров кожу наплечника, острие меча вонзилось в его тело. Правая рука бойца обвисла, выронив меч, левой он пытался защититься, удерживая щит. Но Ларин, примерившись, пнул грека ногой прямо в щит, и тот, пробив хлипкое ограждение, рухнул вниз на крышу сарая, сломав себе позвоночник.

— Крыша крепкая, — как ни в чем не бывало пробормотал адмирал, заметив, что упавший на нее грек, не провалился внутрь амбара.

Следующая мысль пришла сама собой, когда он заметил, что единственная ведущая вниз лестница уже занята гоплитами. Более того, эти гоплиты с разъяренным видом приближались с обоих концов стены к адмиралу. Долго не раздумывая, он отбросил щит и прыгнул вниз, сжимая в руке лишь клинок.

«Только бы выдержала, — пронеслось у него в мозгу, пока он, сгруппировавшись, летел к хлипкой на вид крыше, — не хотелось бы сломать себе ноги и так глупо попасть к ним в плен. Вряд ли они меня пощадят» .

За эти короткие мгновения Леха успел многое передумать, но, к счастью, крыша выдержала, и он, перекатившись через голову, остановился в двух шагах от мертвого грека, что лежал в пыли, раскинув руки. Вопль разочарования, раздавшийся откуда-то сверху, послужил ему знаком, что он ушел. Во всяком случае, гоплиты не последовали за ним. Не став дожидаться, пока это произойдет или кто-нибудь пустит в него стрелу, Ларин бросился вперед и перевалился на другую сторону двускатной крыши. Там, прикрываясь ее гребнем от возможных стрелков, следивших за ним со стены, он прополз вдоль нее еще метров пять. Затих в метре от края крыши, осмотрелся. Сквозь щели в нос ему все время бил какой-то смоляной запах. «Лодки они свои здесь смолят, что ли, — подумал адмирал, соображая, что же делать дальше, — рыбаки, твою мать».

Судя по всему, греки овладели уже почти всей внешней стеной. Шум драки переместился внутрь крепости и не смолкая грохотал вокруг башни, где, как заметил Ларин, все еще мелькали скифские доспехи. «Токсар держится, молодец, — подумал Леха, услышав, как внизу под ним по узкому проходу простучали тяжелые башмаки. — надо бы к нему обратно пробиться».

За проходом виднелась еще одна крыша похожего сарая. Ларин примерился, не сможет ли перемахнуть туда по воздуху, чтобы не встречаться лишний раз с гоплитами. Но расстояние было слишком велико и даже в минуту опасности его тело было на такое не способно. Это он понял сразу. «Ладно, придется спускаться, — решил Леха, — больше тут нечего вылеживать».

И, выждав небольшое затишье, спрыгнул вниз наудачу. Ему вновь повезло. Он оказался между двумя отрядами греков, которые разделяло метров пятнадцать. Их щиты и копья сверкали уже совсем близко. Но ему даже хватило времени перемахнуть через улочку, нырнув в щель открытой двери сарая. Здесь царил полумрак, стояли какие-то длинные столы, а на вертикальных столбах были развешаны сети. Воняло тут еще хуже, чем в первом сарае. Какой-то гнилой рыбой или дегтем. Бочки имелись. Не успев толком осмотреться, Ларин метнулся в дальний конец сарая н надежде найти потайную дверь, но уткнулся в глухую стену. Пнул ее один раз, потом другой, но стена хоть и задрожала от его мощных ударов, но не рухнула. «Приплыли», — успокоил себя Леха, видя, как метнулись к двери тени с копьями в руках. И отступив дальше в темноту, спрягался за стоявшей там телегой.

Глава девятая

Тирренское море

Два дня, которые ушли на подготовку флота к отплытию, пролетели незаметно. Все это время Федор метался между гаванью, где проводил смотр кораблям, и своим особняком, используя любой перерыв в делах, чтобы уединиться со своей любимой в ее спальне. Прислуга, получившая возможность регулярно слышать их бурное общение через открытое окно, не могла нарадоваться такому развлечению. Но Федор вообще перестал обращать внимание на такие условности. Ему предстоял опасный поход, из которого он мог вообще не вернуться. Вот новоиспеченный наварх и старался взять от жизни все. Напоследок, — как он иногда грустно шутил.

Уже в который раз судьба, едва вернув его домой, к любимым людям, словно смеялась над ним и вновь разлучала, бросая в неизведанное. Но Федор старался не роптать, так уж складывалась жизнь. Другого варианта у него теперь не было. Вообще.

Послезавтра на рассвете новоиспеченный наварх должен был покинуть гавань Тарента и отправиться с «карательной экспедицией» наводить ужас на римский флот. Эта акция устрашения вызывала у Федора смешанные чувства, когда он вспоминал о количестве предоставленных ему кораблей. Их было немногим больше, чем в римской эскадре, убравшейся восвояси после неудачного штурма. Но недостаток вооружения Федор, как истинный русский, намеревался возместить смекалкой.

Сильно подняло ему настроение золото Ганнибала, действительно выданное без промедления казначеем согласно указанию тирана. Дюжина бочонков и ящиков под охраной солдат перекочевала после аудиенции из каменных подвалов замка в подвалы особняка Федора. В связи с чем, отплывая в дальние края, Чайка нанял себе еще двадцать охранников, расселив их во флигелях вместе с прислугой. Мог себе это позволить. А золотой запас запрятал в самое дальнее подземелье. Половину золота вообще замуровал, не погнушавшись для такого дела лично взять в руки инструменты и не допуская к этому никого из слуг.

— Подальше положишь, поближе возьмешь, — пробормотал Федор, отряхиваясь от земли и каменной пыли, испачкавшей всю одежду, — кто его знает, что в жизни может случиться. А это золотишко я отыщу, даже если весь дом рухнет. На черный день хватит.

Закончив тайную операцию, Федор отряхнулся и выбрался по узкой лесенке на «верхний» уровень своего обширного подвала, завалив проделанное отверстие камнями. Заставив затем все это место бочками с вином и кувшинами с маслом, хозяин имения остался доволен. Выглядело при свете факела все так, как будто здесь никто и не работал. А без света вообще ничего не найдешь. Но впервые в жизни Чайка поймал себя на мысли, что стал опасаться потери своего неожиданно приобретенного состояния. И вроде бы он его заслужил, но все равно большие деньги рождали новое беспокойство, с которым ему приходилось свыкаться уже второй раз в жизни. А еще Чайка подумал, что в той, прошлой жизни, такое вообще с ним никогда не случилось бы.