Гарри Гаррисон - Путь Короля. Том 1 Страница 19

С этими словами он зашагал восвояси.

— А это кто? — осведомился Шеф.

— Великий ратоборец из Галогаланда, что в Норвегии. Зовут его Вигой-Брандом. Это означает — Бранд-Убийца.

— И он — твой друг?

— Он — друг Пути. Друг Тора. И потому — друг всем кузнецам.

«Ума не приложу, куда меня занесло, — подумал Шеф. — Это неважно. Я должен помнить, почему я здесь нахожусь». Взгляд его непроизвольно скользнул от ограждения, за которым по-прежнему стоял Ханд, на юг, где четвертой стеной заслонили лагерь ладьи викингов, где поставили свои шатры Рагнарссоны. «Она там», — с внезапной ясностью осознал он.

Глава 6

В течение многих последующих дней Шеф не знал ни одной свободной минуты, когда бы он мог задуматься о поисках Годивы. И если на то пошло, думать ему вообще было некогда. Уж слишком изнуряющей была его работа. Торвин поднимался с рассветом, а спать порой ложился глубокой ночью. И все это время громыхал молот, несколько раз перековывались заготовки, лязгала пила, закалялась сталь. Среди этого несметного полчища каждый день находились десятки людей, которым хотелось укрепить расшатавшийся топор, или срочно требовалось поставить заклепку на щит, или же сменить древко у пики. Порой от дверей кузницы до самого заграждения выстраивалась очередь человек в двадцать, а бывало, что люди стояли и на соседней дорожке.

Но случалась работа еще более изматывающая и муторная. Несколько раз воины приносили им искромсанные, окровавленные кольчуги. Приходилось их чинить, иногда распуская колечки, перекраивая на нового владельца. Каждое колечко тщательнейшим образом пригонялось к четырем соседним, его окружавшим; каждое из тех четырех, в свою очередь, — к четырем следующим. «Кольчуга удобна для носки, руки в ней свободно двигаются, — заметил Торвин, когда Шеф наконец не выдержал и зароптал, — но против славного удара она не убережет, а в кузнице с ней одна тягомотина и морока, и жарища, как в преисподней».

Мало-помалу Торвин передоверил Шефу всю будничную часть работы, стараясь выкроить себе время для выполнения редких или особенно сложных заказов. Впрочем, далеко он не отлучался. Говорил он сплошь по-норвежски; когда было необходимо, не ленился повторить фразу дважды, а на первых порах, случалось, прибегал к жестам и не успокаивался, покуда подмастерье в точности не понимал, чего он от него хочет. Шеф знал, конечно, что Торвин неплохо говорит по-английски, но тот так ни разу и не воспользовался его родным языком. Более того, он настаивал, чтобы и ученик отвечал ему по-норвежски, иногда заставляя его повторять фразу, которую он только что услыхал. Как бы то ни было, оба языка и по составлявшим их словам, и по строению своему были весьма меж собой схожи. Через какое-то время Шеф уловил особенность норвежского говора и пришел к выводу, что язык этот — не более чем редкостный, причудливый диалект английского, которому важно лишь научиться подражать, но никак не браться за него с азов. После этого дела с общением пошли на лад.

Беседы с Торвином, в свою очередь, были отличным средством против тоски и уныния. От него, а также от ожидавших своей очереди людей Шеф узнал много любопытного, о чем ранее рассказать ему было некому. Оказалось, что викинги превосходно осведомлены о всех делах, которые готовились затеять их вожаки, и не стеснялись вслух обсуждать и даже порочить их.

Очень скоро выяснилось, что Великая Армия язычников, приводившая в трепет весь христианский мир, отнюдь не является сплоченным организмом. Ядро ее и, возможно, половину от общей численности, составляли Рагнарссоны со своими дружинами. Но помимо них в дележе награбленного добра изъявили желание поучаствовать множество воинских ватаг, от самых крупных, как, скажем, отряд оркнейского ярла, в распоряжении которого находилось двадцать ладей, до снарядивших по одному кораблю мелких шаек из поселений Ютландии и Сконе. Из среды этих последних и раздавались по большей части недовольные голоса. В начале похода все делалось правильно, считали они. Была удачная высадка в Восточной Англии, затем — строительство укрепления, которое должно было стать отправной точкой для дальнейших завоеваний. И все-таки сам замысел этой войны заключался не в том, чтобы околачиваться за крепостными стенами. Следовало разыскать лошадей, набрать проводников и, внезапно снявшись с насиженного места в Восточной Англии, ударить по главному врагу и самой лакомой цели — по Нортумбрии.

— Почему же тогда нельзя было сразу и высадиться в Нортумбрии? — спросил как-то раз Шеф, отирая со лба пот и подавая знак следующему заказчику. Приземистый плешивый викинг, который предъявил ему свой продавленный шлем, громко, но беззлобно расхохотался.

— Настоящее горячее дельце всегда должно с чего-то начинаться, — объяснил он. — Ведь сначала надо подняться вверх по реке. Потом приглядеть место, куда бы можно вытащить корабли. И попробуй-ка найти сразу лошадей для оравы в несколько тысяч человек! Дальше начинают подтягиваться отряды, которые по ошибке вошли не в то устье, что остальные. Да будь у христиан хоть немного извилин в голове, — внушительно произнес он, приправляя слова плевком, — они бы, пока мы каждый раз раскачиваемся, запросто могли спихивать нас обратно в море!

— Змеиного бы Глаза они так просто не спихнули, — вмешался другой викинг.

— Его бы, пожалуй, нет, — согласился первый. — Со Змеиным Глазом у них могло бы не выйти. Но с другими воеводами — сколько угодно. Помнишь, как нам франки дали по шапке с Ульфкетилем?

В общем, перед тем как ударить, надо первым делом иметь твердую почву под ногами, согласились оба. Это мысль толковая. Только в этот раз все пошло наперекосяк. Слишком долго они торчат здесь. «А все из-за короля Эдмунда, — закивали головами воины в очереди (они называли его Ятмундом), — все из-за него, и никто не знает, почему он ведет себя как последний дурак. Страну его пощипать и заставить его самого просить пощады ничего не стоит. Но жуть как не хочется возиться с Восточной Англией, — пожаловались викинги. — Времени на это уходит много, а толку с нее мало. Какой же дьявол мешает королю заключить сделку и столковаться с нами о цене? Ведь один раз его уже предупредили».

«Похоже, вы немного переборщили с предупреждением», — подумал Шеф, вспоминая потухший взгляд посаженного в лошадиную кормушку Вульфгара и тот неизъяснимый дух ярости, что всколыхнул все королевство и витал над ними на всем пути через леса и поля Восточной Англии. Но когда он спросил викингов, почему они так рвутся в Нортумбрию, самое большое, но, пожалуй, не самое процветающее из английских королевств, хохот, который грянул в ответ на этот вопрос, не унимался особенно долго. Когда же наконец ему открыли глаза на сцену с участием Рагнара Лотброка и короля Эллы, когда напомнили слова о старом борове и о поросятах, которые вскоре захрюкают, когда рассказали о Виге-Бранде, не побоявшемся в Бретраборге глумиться над Рагнарссонами, — тогда пробежал по спине его зловещий холодок. Он помнил слова, что слетели с посиневших, набрякших уст в змеином погребе архиепископа; он помнил, как чувство подсказало ему, что против всех них было обращено проклятие…

Теперь он знал, что свершается возмездие. Но этого было еще мало, чтобы утолить его любопытство.

— Почему ты заговорил о Преисподней? — спросил он как-то вечером Торвина, когда, покончив с работой, они поставили на остывавший горн высокие кружки с пряным элем. — Разве ты веришь в то, что существует место, где люди после смерти расплачиваются за земные грехи?

— А с чего ты взял, что «преисподняя» — слово христианское? — спросил его Торвин. — Тебе известно, что значит «рай, Царствие Небесное, Небеса»? — Торвин употребил английское слово — Heofon.

— Рай? Небеса? Ну… Это на небе… — смущенно пролепетал Шеф.

— Христиане считают Небеса местом вечного блаженства своих праведников. А слово это существовало задолго до того, как пришли христиане. Они его просто позаимствовали. И придали новое значение. Такая же история со словом «преисподняя». Ты ведь знаешь уже, что такое huldal — На сей раз он воспользовался норвежским словом.

— Это означает укрывать, прятать. То же самое, что по-английски — helian.

— Вот именно. Преисподняя — это то, что под покровом, то, что скрыто. То, что находится под землей. Простое слово — как и Небеса. Так что можешь теперь сам наделить эти слова еще каким-нибудь смыслом… А теперь отвечу на второй твой вопрос: да, мы верим в то, что существует место, где грешников после смерти наказывают за совершенные грехи. И кое-кто из нас это видел.

С минуту Торвин не проронил ни слова, словно бы обдумывая, насколько разумно с его стороны будет углубляться в объяснения. Когда же он нарушил молчание, с уст его сорвались звуки, напоминающие пение, звонкое, тягучее, наподобие того, что когда-то давно слышал Шеф в исполнении монахов из церкви при монастыре в Эли на рождественской службе.