Артём Рыбаков - Игрушки 3 Страница 19

Друг улыбнулся (криво и неискренне), но терзать пулемёты перестал.

"Центр управления полётами рейхсфюрера", как метко Ваня окрестил окоп, в котором засели наши взрывники, мне было с моего места не видно, в отличие от маркеров, расставленных нами вдоль шоссе. Ориентируясь на них, ребята будут в зависимости от обстановки инициировать тот или иной заряд из более чем трёх десятков. Первоначальную идею просто превратить отрезок шоссе в одну сплошную воронку отвергли из-за недостатка взрывчатки да и просто из-за неэффективности такого подхода.

"Красиво - значит правильно! Это важно, ребята!" - сказал командир объясняя нам свою задумку, а Бродяга добавил, что это поможет "навести тень на плетень". Правда, не сказал, каким образом.

В настоящий момент Фермер проверяет крупнокалиберный пулемёт, для которого совместными усилиями переделали станок конструкции Соколова, предназначенный для пулемёта Максим. Сразу после демонстрации опытного (он же единственный) образца Саша критически приподнял бровь, покачал ногой станок и печально резюмировал своё отношение:

- Хлипко, криво и коряво… но на один раз хватит.

Сейчас же отличить двенадцатимиллиметровое творение Дегтярёва от кочки нельзя и с десяти метров. Все наши позиции накрыты самодельными масксетями и матами, сплетёнными из травы. Здорово помогла жаркая погода - трава выгорела и пожухла, и оттого наша маскировка не так выделялась на местности.

Я бросил ещё один взгляд на трофейный "Лонжин" - прошло всего восемь минут. Часики эти я снял с одного эсэсовца. Продукцию этой компании я уважал, в Москве у меня остались часы, которые мне батя на двадцатипятилетие подарил, так что тут я не устоял. Он у меня не олигарх какой, простой инженер-строитель, несколько лет мне на подарок откладывал.

Ещё раз проверил мобильники, закреплённые на импровизированном деревянном штативе-треноге - всё, вроде, нормально. Не болтаются и до кнопок я быстро дотянусь. Взял трофейную "Лейку", повертел в руках. От таких фотоаппаратов я уже успел отвыкнуть. Похожий на популярный во времена моего пионерского детства "ФЭД": дальномерный видоискатель, плёнка перематывается колёсиком, а не рычагом, как на "Зените". В общем - мешкотный аппаратик. Но, думаю, справлюсь. Главное - света хватает, и диафрагму можно сильно не открывать, всё-таки резкость картинки нам важна, расстояние-то приличное.

- Внимание! Готовность тридцать минут! - голос Фермера отвлёк меня от мечтаний. - Постам доложить о готовности!

- Первый и второй готовы! - начал перекличку Бродяга.

- Третий готов! - это Алик.

- Четвёртый готов! - Лёшка Дымов сидит метрах в ста от основной позиции, прикрывая с пулемётом подходы.

- Пятый готов! - это сам командир.

- Шестой готов! - Док разместился чуть дальше по шоссе, прикрывая нас со стороны Минска.

- Седьмой готов! - Емельян обеспечивает наши тылы и руководит "придаными".

Смешно, но по раскладу выходит, как в той старой шутке: "Твой номер восемь - сиди и молчи в трубочку!"

- Восьмой готов!

- Внимание всем! Объявляю режим радиомолчания! Докладывать только важные вещи. Всем удачи! Отбой.

Глава 8.

Минуты, составлявшие объявленные командиром полчаса, то летели со скоростью весенней капели, то тянулись медленно, словно древесная смола. Четверть часа назад, в двадцать минут третьего, над нами пролетел немецкий самолёт - памятная по кинофильмам и мемуарам "рама". Немцы этот самолёт "Уху", то есть "Филин", называли. Разведчик летел довольно низко, метрах в пятистах над землёй. Заметить нас он не мог, но какой-то рефлекс заставил меня замереть не дыша. Негромко шумя моторами, самолёт удалился в сторону Минска.

- Тоха.

Я обернулся на голос. Это Тотен, окликнул меня, сопровождая при этом самолёт стволами своих авиационных пулемётов.

- Что?

- Как думаешь, я его сбить смогу?

- А хрен его знает… Может и собьёшь… - неопределённо ответил я другу.

- А то ведь он может нам неприятностей при отходе доставить ой-ёй-ёй каких…

Спустя несколько мгновений из своей "нычки" выглянул Фермер:

- Алик, если что - действительно придётся шугануть этого летуна. Я бы из крупняка попробовал, но ствол максимум на пятнадцать градусов поднимается. А теперь готовьтесь по-настоящему, объект максимум через двадцать минут поедет, сейчас как раз "головняк" появится.

Саша не обманул, буквально через пять минут на дороге в клубах пыли появились несколько мотоциклов. В бинокль я отчётливо разглядел пулемёты на колясках и эсэсовские номера на передних крыльях. Лиц мотоциклистов не видно - закрыты очками- "консервами" и шарфами, но по сторонам парни явно смотрят. И скорость неплохая - под "полтинник" держат, несмотря на колдобины. Не притормаживая мотогансы пронеслись к Минску.

- Готовность десять минут! - скороговоркой скомандовал Фермер.

Нервно хрустнув суставами пальцев, я надел каску. Командир наш по спецурской своей привычке каски недолюбливает, предпочитая ей кепи или платок, но утром нам строго-настрого приказал защитить головы. Так и сказал: "Сегодня тут столько всего летать будет, что если кого без каски увижу - сам голову оторву!"

Касочка у меня тоже трофейная, вермахтовская, а вот чехол к ней из будущего, бундесверовский. Налез как родной.

"Что-то колотит меня!" - вон, даже подбородочный ремешок не сразу застегнуть получилось. И пот прошиб… "Так, спокойнее, дорогой товарищ! Спокойнее!" - Волевым усилием заставляю себя дышать медленно и глубоко. "Четыре счёта - вдох через нос, выдох ртом - на восемь… Один, два, три, четыре… Выыыыдоооох… Один, два, три, четыре…"

На пятом вздохе руки перестали трястись, а на десятом я совсем успокоился. Взял в правую руку фотоаппарат и приготовился. "Может ещё и Пулитцера получу… или Сталинскую премию в области журналистики… Вот только за что? За лучшую новостную фотографию или лучший радиорепортаж? Опять чушь всякая в голову лезет! Ну-ка! Ещё три вдоха!"

- Контакт, девять часов, двести. Колонна! - голос Дымова звучал в наушнике по-мальчишески звонко, хотя он и есть мальчишка, на пятнадцать лет младше меня как-никак.

Я снова посмотрел на часы - стрелки показывали без двух минут три. Включил запись видео на обоих мобильниках и, используя самодельный визир, навёл объективы на дорогу. Моя "Нокия" снимала общий план, а тотеновский понтовый "айфон" - крупный. Батареи заряжены под завязку, а памяти должно хватить минут на двадцать съёмки. Можно было бы стереть что-нибудь из старого, но командир запретил. Сказал, что это доказательство, что мы действительно из будущего, а не агенты абвера или гестапо.

Первыми в поле моего зрения въехали шесть мотоциклов с колясками. Ехали они парами уступом влево, так что занимали всю дорогу. Следом показался "передок Круппа", отличавшийся от нашего формой кузова и установленной в нём турелью со спаренными "эмгачами". Затем ещё один "ублюдок" с десятком солдат в полевой форме войск СС, большая легковушка, ещё одна… И, наконец, здоровенный, метров пять, не меньше, чёрный лимузин с большим флажком на правом переднем крыле.

" Есть!" - возликовал внутренний голос, Я поднял фотоаппарат, подстроил фокус и сделал первый снимок колонны. И практически сразу после этого в наушнике голос командира спокойно, даже буднично приказал:

- Всем внимание! Работаем! "Балка-Три" - товсь! - и, спустя секунду. - "Балка-Три" - огонь!

Правее, там, где дорога делала плавную широкую дугу, вспухло несколько облачков порохового дыма…

"Вот он твой момент истины и вершина карьеры, майор! - подумал Александр, когда мимо замаскированной позиции промчалась кавалькада немецких мотоциклистов. - Второе лицо во вражеском государстве, как говорится, на узкой дорожке встречаешь. Права на ошибку у тебя сейчас нет. Сдохни, но дело сделай! Хотя, если принять во внимание, сколько мы готовились, дохнуть, скорее всего, не придётся…" - и он сплюнул три раза через левое плечо, так - на всякий случай. В приметы он не верил, но, как человек, побывавший во всяческих передрягах, кое-какие тонкости ощущал. Вроде как тогда, в Молдавии, когда совершенно неожиданно выскочивший из-за кучи битого кирпича "румын" вскинул свой калаш, а он, только получивший четвёртую звезду на погоны, зацепился погонным ремнём за так некстати торчавшую из стены арматуру. Боевик ощерился, покрепче перехватил свой автомат за смешную деревянную рукоять, а он не успевал ничего сделать: ни освободить свой ствол, ни достать пистолет, ни даже броситься врукопашную… И единственное что оставалось - умереть с честью. Диким усилием воли он заставил тогда себя не закрывать глаза, и, ощерившись так же как его противник, бросил тому в лицо: "Промахнёшься, сука!". Смешно, но "румын" действительно промахнулся, хоть и разделяли их какие-то жалкие три метра! Пули раскрошили кирпич в двух сантиметрах от левого плеча, и в одном - от правого… Потом в дверном проёме нарисовался Кучер, и, походя, завалил "румына". Всякое бывает…