Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее Страница 19

– Бродяга Фермеру, приём. – Через несколько секунд в наушнике раздалось.

– Фермер в канале, слушаю тебя.

– Командир, на тропинке от муравьёв не продохнуть. Хотим начать укладку кирпича как соловьи умолкнут. Как понял? – привычка никогда не говорить в некодированном канале открытым текстом, въелась у Шуры-Два, что называется, в плоть и кровь.

– Понял тебя хорошо. А что, керосинка комнату плохо освещает?

– Плохо не плохо, а у нас впереди – электрификация всей страны.

– Тогда танцуй, как умеешь!

– А что, салокопы пришли?

– Нет, пока в песочнице.

– Роджер. Овер.

– Отбой. (Перевод с жаргона принятого у нас в команде.

– На трассе (это может быть любой путь – тропинка, шоссе, железная дорога ) много враждебных объектов. Собираемся начать минирование рано утром.

– А что, на лунный свет не надеетесь?

– Из-за технической сложности (прокладка многочисленных проводов к зарядам) лучше работы проводить при дневном свете.

– Разрешаю действовать по обстановке!

– Ушедшие за провиантом (в лагерь, деревню) не вернулись?

– Нет, пока на задании.)

Когда двигатель завёлся, к Антону подскочил сержант-пехотинец и, вскинув руку к пилотке, доложил:

– Товарищ старший лейтенант, группа к движению готова! – краем глаза я заметил, как встрепенулся в коляске настоящий лейтенант госбезопасности.

– Так, товарищ сержант, порядок движения следующий: вы с одним бойцом двигаетесь впереди, а мы, с товарищем лейтенантом и ещё кем-нибудь – на мотоцикле чуть поотстав… Кстати, совсем забыл. Принесите мне каски с убитых.

Сержант пошёл за касками, а я был, подвергнут пристальному рассматриванию со сторону энкавэдэшника. Потом он спросил:

– И каких же это войск вы старший лейтенант, «товарищ Василий»? – причём его голос явственно заключил моё имя в кавычки.

– А вы как думаете, коллега?

– Вопросы здесь задаю я!

– «А вот это уже банальность, товарищ лейтенант госбезопасности», – подумал я и продолжил:

– Что бы задавать вопросы, надо на это право иметь… Вы, сколько дней в сарае «отдыхали»? Два? Три? Похоже, мой вопрос смутил его.

– Так что пока не мешайте, тем более что у вас сильное сотрясение мозга. Это я вам, как специалист говорю.

– Вы специалист по болезням мозга?

– Нет, по головным болям…

Но нашу «весёлую» пикировку пришлось прекратить, поскольку сержант принёс каски немцев. Быстро надев шлем на голову, я отцепил притороченную сзади седла скатку мотоциклетного плаща, развернул, и надел плащ.

– А вы что же шлем не надеваете, лейтенант? – пришлось мне поторопить гэбэшника.

– А зачем он мне нужен?

– А затем, что если в радиусе километра от этого места есть вражеские наблюдатели, а они есть, я уверен, то эти самые наблюдатели должны увидеть трех немецких солдат на мотоцикле, конвоирующих русских пленных, а не толпу непойми кого верхом на краденом транспорте. Понятно? – и, подозвав бойца с забинтованной шеей, велел ему садится за мной.

Когда мы выехали из деревни было уже четверть седьмого вечера. Проехав метров двести по дороге, я дал команду свернуть в лес. «Где же мне Тотена сейчас искать» – назойливо вертелась в голове мысль.

Когда до леса оставалось метров двадцать, на опушке левее нас раздался выстрел из немецкого карабина, и пуля с визгом пролетела примерно в метре над моей головой.

«Потеряшка нашёлся!» – радостно подумал я, сваливаясь, на всякий случай, с мотоцикла. Бойцы залегли, выставив стволы в направлении угрозы.

«Я, вроде, чуть дальше от деревни Тотена оставлял. Блин, а если это не он? Хотя немец с такого расстояния вряд ли промазал». И, приподнявшись, я крикнул:

– Тотен!

Несколько мгновений тишины стоили мне немало нервных клеток. Наконец из леса донеслось:

– Я!

– Это ты наш танк подбил? – совершенно некстати вспомнился старый анекдот.

– Антон, да я это, я!

– Вставайте товарищи, это свои – констатировал я, поднимаясь с земли.

Окруженцы еще немного повалялись, затем, недоверчиво оглядываясь по сторонам, тоже встали.

– Алик, сиди там, мы сейчас подойдём! – крикнул я Тотену.

Спустя пару минут мы уже скрылись в кустах. Навстречу мне радостно бросился Алик.

– Спокойно, товарищ сержант госбезопасности! – сказал я, уворачиваясь от дружеских объятий.

– Тоша, ты что? – удивился Тотен.

– Товарищ сержант, какой вам был приказ? – грозно спросил я. Алик виновато посмотрел на меня:

– Дать сигнал выстрелом и отойти в лес не меньше, чем на сто метров…

– Почему не выполнил?

– Так там же немцы были…

– А если бы их взвод был, и они решили бы посмотреть, что там за стрелок такой завёлся?

– Я бы оторвался.

– Ладно, сейчас не время. Но на базе жди воспитательной беседы от командира.

– Слушаюсь!

– Ну что, товарищи, – начал я, поворачиваясь к окруженцам.

Однако при взгляде на них понял, что конструктивного разговора в ближайшую минуту не получится – бойцы стояли, пристально разглядывая Алика (а там было на что посмотреть: даже в начале 21-го века не часто можно встретить человека носящего полный комплект, выпущенный фирмой Тасманиан Тайгер для немецкого спецназа KSK), а вот гэбэшный летёха вырубился. То ли растрясли мы его бедную голову, то ли от волнений отключился.

«Ладно, с лейтенантом потом поговорим, а сейчас надо ноги делать. А то, боюсь, мы своими плясками уже половину немцев в округе переполошили», – подумал я, и продолжил своё «обращение к народу».

– Товарищи, у вас сейчас есть два пути: пойти с нами или продолжить прорываться к фронту.

– А где сейчас фронт, товарищ старший лейтенант? – задал вопрос сержант.

– В районе Орши.

– Где?

– А вы сами, откуда идёте?

– Товарищ лейтенант – из Ломжи. А мы – из-под Гродно

– Откуда? – от удивления я выпучил глаза. Ну, ещё бы, Ломжа находится километров на триста западнее Минска, если не на четыреста, да и Гродно – тоже не близкий свет.

– Мы из 56-ой стрелковой, – устало проговорил сержант.

– Ну, товарищи, вы и даёте! – только и мог сказать я.

– Что «даём»? – переспросил сержант.

– Об этом – потом. А сейчас вам отдохнуть надо. Так что, поехали. И мы поехали.

Отправив ребят на задания, Фермер занялся хлопотами по сбору лагеря. Одной из основных проблем было то, что давать рации кому бы то ни было, кроме своих, Саша не хотел. Поэтому в засаду на дороге пришлось отправить Дока. При других раскладах бывший подполковник спецназа ни за что бы не отправил единственного медика в дозор. Окруженцы доверия у него пока не вызывали. Слава богу, что их бывший командир сидел смирно, и бузить не пытался. А пока, бойцы Красной Армии, во главе с сержантом перетаскивали лично упакованные командиром баулы и рюкзаки в «круппа».

Примерно через полтора часа на связь вышел Бродяга и сообщил, что, по его мнению, шоссе минировать лучше с утра. Пришлось с ним согласиться. Но с этой точки надо уходить как можно быстрее. Сапёров должны хватиться примерно через час, и, вряд ли на их поиски немцы поедут на ночь глядя, но, всё же, весь двадцатилетний опыт Александра восставал, против такого явного нарушения правил.

«Всё-таки игрушки наши меня расхолодили: невыполнение приказа – это не повод к расстрелу, а обыденность; бойцу, заснувшему на посту, грозит не тюрьма, а, максимум, дружеское внушение в непарламентских выражениях и прочие либерально-разгильдяйские заскоки. А ребята хорошие, надёжные, но многие из них никогда крови не лили, ни своей, ни чужой. Хотя Антон, вот, сподобился. Надо с ним поговорить будет, когда вернутся. А то вдруг у парня планку сорвёт». Тут его окликнул Дымов:

– Товарищ майор, а с немцами, что будем делать.

«Да, что со всеми этими немцами, делать-то будем. Думал ли ты, майор Куропаткин, что когда-нибудь попадёшь на ту, самую страшную и кровавую Великую Отечественную? В школе – да, в училище, когда разбирали на примерах операции партизан и диверсантов – да, а вот после? Нет, не помню. Узнать бы кто так пошутил, с чего нас – расслабившихся и ожиревших, перебросило сюда, в пекло»?

– Трупы оттащите в поленницу – сожжём. А живого… – и Фермер сделал характерный жест рукой у горла, – а потом, туда же.

В небе послышалось басовитое гудение, и Александр, подняв глаза, увидел высоко, километрах в трёх большую группу самолётов, медленно ползущих на восток.

«Немцы. Эх, аэродром бы пошерстить… Но как? Нет взрывчатки, оружия, карт, подготовленных людей… Практически ничего нет, даже еды. Но ведь они», – он посмотрел на окруженцев, отдыхавших, сидя на бревне, – «наши предки, тоже ничего имели! А у нас, вдобавок есть опыт всей этой войны, и ещё десятка – бывших после. Будем драться! Будем».