Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности Страница 19

А он был лучшим.

Хоть, в отличие от подавляющего большинства соплеменников, и предпочитал охотиться в одиночку и жить на отшибе. За что и получил своё прозвище.

Но время от времени из каких-то тайных глубин его сердца всплывало лишающее сна и покоя чувство, для которого у Свема Одиночки не было названия. В такие минуты даже приготовленное на огне свежее мясо казалось невкусным, и глаза безразлично скользили по соблазнительным линиям тела его молодой жены.

Но зато другими, внутренними глазами он видел обширную гладь воды и вздымающуюся над ней высокую – до облаков – сверкающую гору, которую соорудили чужие боги, пришедшие из неведомого мира.

Сладко замирало в груди сердце, охваченное этим странным чувством, и хотелось немедленно вскочить, собраться и уйти на поиски легендарного озера. Но не погибнуть в дальних и опасных странствиях, а найти его, вернуться и рассказать всем, что древняя легенда не врёт. Или врёт. Что, в общем-то, не так уж и важно.

Впервые это чувство посетило его ещё ребёнком. Взрослея и мужая, Свем думал, что со временем оно исчезнет из его сердца и перестанет мешать жить.

Но этого не произошло.

То есть каких-то три или четыре года назад ему казалось, что это щемящее чувство, которым он никогда и ни с кем не делился (тех, кто вёл себя странно и говорил маловразумительные вещи, в племени не любили, а самых неисправимых и вовсе убивали или изгоняли), действительно покинуло его навсегда. Однако около года назад чувство вернулось. И с такой новой силой, что Свем понял – сопротивляться невозможно.

Или он своими глазами увидит озеро и гору, или умрёт.

Но умирать (особенно от рук своих же) не хотелось. Поэтому Свем заранее стал вести разговоры с вождём о том, что хочет совершить дальнюю разведку. Да, сейчас племя стоит в хорошем месте, на берегу обильной рыбой реки. И зверя в округе тоже хватает. Но что будет через год или даже несколько лет? Так уже случалось – добыча оскудевала, и людям приходилось искать новые места для жизни. Часто оплачивая эти поиски дорогой ценой. Он, Свем Одиночка, предпочитает заранее подготовиться ко всем возможным неприятностям и заранее разведать возможные пути и места обиталища на будущее.

- И чего ты хочешь? – спросил вождь. – Говори прямо.

- Я хочу, чтобы моя жена и дети не голодали, пока меня не будет, – прямо ответил Свем.

- У нас никто не умирает от голодной смерти, – уклончиво сказал вождь.

- Этого мало, – сказал Одиночка. – Я хочу, чтобы еды им хватало, и чтобы это была хорошая еда.

- Как долго тебя не будет? – подумав, спросил вождь.

- Я не знаю точно, – честно сказал охотник. – Может быть, три раза по десять дней. А может быть, и десять раз по десять.

- Десять раз по десять – это очень долго, – сказал вождь.

- Знаю, – сказал Свем. – Но для того, чтобы найти много хороших мест или одно очень хорошее место, требуется время. За всё нужно платить, вождь.

- Знаю, – сказал вождь и глубоко задумался.

Свем терпеливо ждал.

- Хорошо, – сказал наконец вождь. – Я тебя отпускаю. Но если ты не вернёшься через десять по десять дней и ночей, я отдам твою жену другому охотнику. Она у тебя молодая, здоровая и красивая. Так что... охотники найдутся. – Вождь приоткрыл рот и неуверенно рассмеялся, поразившись только что изобретённой им забавной словесной конструкции.

- Десять по десять и ещё два раза по десять, – быстро добавил Свем. – На крайний случай.

- Хорошо, – усмехнулся вождь. – Пусть будет так. Обычно я не торгуюсь, но для тебя сделаю исключение.

Свем отправился в путь.

Случилось это два раза по десять дней назад. А четыре дня назад на восходе солнца Одиночка выбрал самое высокое дерево, которое попалось ему на пути, и, забравшись почти к самой верхушке (пока ветви под его сильным телом не начали опасно гнуться и потрескивать), долго обозревал горизонт на юге и юго-востоке.

Он обладал отменным зрением. Лишь трое охотников племени могли разглядеть в зените ночного летнего неба восемь слабеньких звёзд, собранных вместе и составляющих причудливую фигуру, напоминающую бегущего ворха. Большинство же с трудом различали три. Свем видел девять, а особо ясной безлунной ночью и все десять.

И вот три дня назад, ранним утром, на юго-востоке, опасно покачиваясь на верхушке дерева, Свем Одиночка разглядел... нечто. Это было похоже на далёкий неподвижный огонь, и Свем не сразу догадался, что это не огонь, а просто восходящее солнце отражается в чём-то большом, гладком и высоком. Это что-то гораздо выше окружающего леса, но находится не близко. В четырёх днях пути. А то и в пяти.

Неужели... Хрустальная гора?

Сердце Свема замерло от сладкого предчувствия. А потом солнце поползло выше, и неподвижный огонь медленно угас. Больше на юго-востоке ничего особенного разглядеть было нельзя. Но Свем хорошо запомнил направление, и сбить его с пути теперь было невозможно...

Он ещё раз глубоко и бесшумно втянул ноздрями воздух и прислушался к своим ощущениям. Чужак, несомненно. Но это не животное. Разве что здесь водятся животные, которые ему неизвестны. Нет. Животные вообще так не пахнут. Этот запах чем-то напоминает человеческий. Больше того, он напоминает запах женщины. И, кажется, женщина эта ранена. Иначе с чего бы ей ползти?

Свем перехватил копьё поудобнее и осторожно двинулся вверх по следу.

Где-то здесь. Дальше лететь опасно – могут заметить. Очень не хочется получить в грудь заряд из плазменного ружья. Это было бы глупо и несправедливо...

Женька нырнул в полог листвы, словно в море, и через несколько секунд уже стоял на земле.

Значит, ранец оставим и замаскируем возле вот этого приметного дерева, чьи три ствола тянутся вверх из одного корня. Ну и зарубочку, ясен ясень, чтобы потом не ошибиться...

На все про все у него ушло не больше пяти минут, и тут же, как только он выпрямился и сделал шаг назад, критически оглядывая дело рук своих, в нагрудном кармане настойчиво завибрировал «телефон».

Ага, вот меня и хватились. А может быть, даже и обнаружили. Всё равно не вернусь, пусть лучше точное направление дадут.

- Да.

- И что это значит? – Голос Мартина был спокоен и сух.

- Это значит, что нам нужен «язык». И Маша. Но сначала «язык». Потому что «язык» – это информация. Дайте направление.

- Разведчик хренов. Ладно, поздняк метаться, раз такое дело. Потом с тобой разберёмся. Твой план?

- Взять гада. По возможности живым. Меня хорошо учили, Мартин. Не волнуйся.

- Ну-ну. Только зря не рискуй. Значит, так, твой объект от тебя на юго-юго востоке. Расстояние – триста пятьдесят метров. Уже триста пятьдесят пять.

- Понял. Не отключайся и корректируй. Я сам отключусь, когда подберусь ближе.

Это оказалось не очень сложно. Вероятно, киркхуркх не был как следует обучен ходить по лесу. А возможно, в его мире и вовсе не было лесов. Или были, но совсем не такие.

Как бы там ни было, но шуму он производил достаточно, чтобы Женька засёк его первым.

Вот он, красавчик. Вооружён и насторожен. Хотя наверняка устал, потому что не первый час движется по чужому лесу в чужом мире и не встречает явной опасности. А когда опасности нет, долго удерживать внимание на должном уровне трудно... Сбитая Маша уже не в счёт. Нет, лучше не будем рассчитывать на то, что его бдительность притупилась. Себе дороже.

Приём был стар как мир и надёжно проверен многими поколениями разведчиков и диверсантов.

Метко брошенная вперёд и чуть в сторону шишка (то есть этот продолговатый и сухой чешуйчатый плод очень был похож на сосновую шишку) отвлекла внимание пятиглазого ровно на то время, которое потребовалось Женьке, чтобы выскользнуть сзади из-за дерева, подпрыгнуть и рукояткой «вальтера» нанести врагу сокрушительный удар по затылку.

Это сон, решила Маша и закрыла глаза. И тут же широко распахнула их снова, одновременно пытаясь вытащить левой здоровой рукой «беретту» из набедренного кармана.

Потому что это был не сон.

Персонажи из сна могут иметь самый причудливый облик и выглядеть сколь угодно реально.

Но они не пахнут.

От этого же склонившегося над ней человеческого существа отчётливо несло мужским потом и звериными шкурами. Что и неудивительно, потому как именно из звериных шкур и состояла его одежда.

Человеческого существа?

Да, это был человек. Мало того – мужчина. Громадный и мускулистый, не меньше двух метров ростом, он наклонился над Машей, левой рукой опираясь на колено, а правой на копьё, и глядел на неё живыми тёмно-карими глазами, в которых светился интерес пополам с лёгкой настороженностью. Его длинные чёрные, давно не мытые волосы были перехвачены на лбу кожаным ремешком, а нижнюю часть лица скрывали густые усы и борода.

Пальцы Маши наконец-то ухватили рукоятку «беретты».