Олег Шушаков - И на вражьей земле... Страница 19

Все сводилось, в сущности, к давно известным вещам – осмотрительности, высоте, скорости, маневру, выдержке и взаимопомощи:

– С японскими истребителями на виражах не связывайтесь, старайтесь драться на вертикалях. Держаться надо вместе – одиночек бьют. Помните о взаимовыручке! Нападайте сверху, со стороны солнца, используйте облака для маскировки.

– А если противник имеет значительное численное превосходство? Как быть?

– Еще Суворов учил бить не числом, а умением, – ответил Кравченко. – Если ты занял выгодное положение для атаки – нападай стремительно. Первая атака не удалась – уходи, используй преимущество в скорости, разворачивайся и снова нападай… Японцам нельзя отказать в смелости, в мастерстве, в умении схитрить… Сам видел не раз, как самурай, попав в трудное положение, имитировал падение с высоты. А на высоте ста метров выравнивал самолет и на большой скорости уходил на свою территорию.

Для того чтобы показать, что такое настоящий воздушный бой, Кравченко предложил Рахову размяться в небе. Они разошлись по машинам и после короткого разбега с энергичным разворотом и набором высоты разлетелись в разные стороны.

Сделав боевой разворот, истребители понеслись навстречу друг другу. С каждой секундой расстояние между ними сокращалось. И только в самое последнее мгновение они одновременно взмыли вверх. А потом долго крутились, стараясь зайти «противнику» в хвост.

Летчики, находившиеся на аэродроме, с восхищением наблюдали за поединком.

– Тебе что, жизнь надоела? – после посадки, вытирая со лба пот, с досадой сказал майор Кравченко.

– А ты что не отвернул? – улыбнулся Виктор.

– Ну и характер у тебя! – чертыхнулся Григорий. – Надо ж соображать, что к чему! Учебный же бой-то!

– На то он и учебный, чтобы учиться побеждать, – сказал Рахов.

Когда в конце тридцать седьмого старший лейтенант Кравченко уехал в Китай, туда же, в Китай, предлагали поехать и ему, старшему лейтенанту Рахову. Но Виктор отказался…

Их тогда подняли по тревоге и прямо из НИИ привезли в Генштаб, собрали документы и в каком-то подвале переодели в штатское. Летчики-испытатели решили было, что предстоит командировка в Испанию. Кое-кто из НИИ там уже воевал. Тот же Анатолий Серов, например. Но на инструктаже в Кремле, который проводил лично Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин, им объявили, что международная ситуация осложнилась и возник новый очаг напряженности. Поэтому предстоит лететь не на запад, а на восток – в Китай, помогать братскому китайскому народу в его борьбе против японских оккупантов. Калинин предупредил, что если кого-то собьют, то в плену, как бы их ни пытали, признаваться, что они служили в Красной армии и состояли в партии, нельзя!

– Врите, что работали в гражданском флоте, что вас уволили и вы поехали в Китай на заработки, что вы вообще не согласны с советской властью! А уж Родина вас не забудет, непременно вытащит из плена и вернет домой, – сказал Калинин.

Когда Михаил Иванович предложил задавать вопросы, Виктор поднялся первым и попросил оставить его в Москве, поскольку он всего три дня как женился. Калинин, улыбнувшись, согласился.

После Рахова самоотвод по разным причинам взяли еще несколько человек. В результате из Научно-испытательного института ВВС в Китай отправились лишь два пилота – старшие лейтенанты Григорий Кравченко и Андрей Ровнин, а остальных пришлось набирать в строевых частях.

Конечно, Виктор потом пожалел об этом, но поезд уже ушел. Нет, отношение товарищей к нему не изменилось. В его смелости ни тогда, ни потом никто не сомневался. Но, как говорится, ложки нашлись, а осадок остался. У него остался…

Видимо, японцы знали о прибытии опытных советских летчиков. Во всяком случае, с начала июня в небе Монголии они не появлялись. Одиночные разведчики ходили на больших высотах и далеко на монгольскую территорию не залетали.

На наших аэродромах в период затишья помимо боевой учебы на первый план вышли вопросы организации быта летно-технического состава.

Для военного человека стойко переносить тяготы и лишения воинской службы – дело привычное. Никто и не жаловался. Но командиры и комиссары понимали, что в условиях изматывающей жары, обилия мошкары и недостатка питьевой воды сберечь силы подчиненных для боя является их первостепенной задачей.

На полевых площадках для пилотов были установлены юрты, для техников – палатки. В юртах, по обыкновению, расстилалась мягкая кошма, на ней – матрацы. Но, ясное дело, о нормальном отдыхе в такую жару речь идти не могла. Не давали выспаться и комары, тучами залетавшие в любую дыру. Входные отверстия в помещения завешивались марлей, из нее же изготавливали самодельные накомарники, но это мало помогало. Курильщики спасались, нещадно дымя самокрутками. Остальные терпели, пока могли. А потом яростно молотили «самураев», чем под руку подвернется.

Наибольшие трудности были с водоснабжением. Озер было много, да пить-то из них было нельзя. Вода имела горький соленый вкус. Питьевую воду добывали из малочисленных колодцев. Но она была сомнительной свежести и чистоты, поэтому без хлорки обходиться не удавалось.

С рассвета до наступления темноты летный состав неотступно находился у самолетов. Здесь же завтракали и обедали. Походная кухня подъезжала к стоянкам, где под навесом стояли столы. И только на ужин, когда монгольское небо по-южному резко темнело, летчики и техники собирались в столовой на базе.

Питание вначале было однообразное. Но стараниями военкома полка, поставившего вопрос перед кем надо, как надо, через несколько дней на столе у летчиков помимо баранины вареной, жареной и пареной, появилась картошка, квашеная капуста и соленые огурцы. А потом и сыр с колбасой, икра паюсная и кетовая, и даже кофе!

Одновременно с обучением и тренировками личного состава в район боевых действий усиленно перебрасывались новые эскадрильи. Изношенные истребители и бомбардировщики выводились из боевого состава полков.

Прибывали и новые летчики. И их тоже надо было вводить в курс дела и тренировать…

Капитан Степанов был назначен командиром переброшенной из Киевского военного округа эскадрильи И-15 бис.

Этот самолет, неплохо себя зарекомендовавший в Испании, он знал прекрасно. За полгода он налетал на нем двести с лишним часов в небе над родиной Сервантеса, провел шестнадцать боев, сбил десять самолетов фалангистов. А один из них вообще таранил в ночном небе над Валенсией.

За это и за многое другое командира эскадрильи «чатос» Евгения Степанова представили к званию Героя Советского Союза. И если бы он просто погиб в том своем последнем бою, то наверняка им стал бы.

Дело было в том, что полтора года назад, в январе тридцать восьмого, над местечком Охос-Негрос он был сбит, но не погиб, а попал в плен.

Но сначала ему удалось завалить еще один «фиат». И тут его достала зенитка. Были перебиты тросы управления, поврежден двигатель. Он выбросился с парашютом над территорией, занятой противником, во время приземления сильно ударился о скалу и в бессознательном состоянии был подобран патрулем мятежников.

Следующие полгода он провел в тюрьмах – в Сарагосе, Саламанке, Сан-Себастьяне. В течение месяца его держали в одиночной камере, по нескольку дней не давали пищи, жестоко избивали, трижды выводили на расстрел.

В конце концов республиканское правительство сумело обменять его через Международный Красный Крест на пленного немецкого пилота и отправить в Советский Союз.

В июле тридцать восьмого, после нескольких кошмарных месяцев во вражеских застенках, на судне, шедшем через Францию и Бельгию, исхудавший и поседевший старший лейтенант Степанов вернулся в Ленинград. Он был назначен инструктором по технике пилотирования в одну из частей ВВС Ленинградского военного округа.

Увы, после возвращения на Родину ему вручили лишь тот орден, которым он был награжден еще в ноябре тридцать седьмого за участие в атаке авиабазы Гарапинильос около Сарагосы. Они сожгли тогда сорок вражеских самолетов на земле. Отомстили как надо за сгоревших в бою под Фуэнтес-де-Эбро советских танкистов! Кровь за кровь!

ЦИК СССР всех участников налета наградил орденами Красного Знамени. А Толяна Серова испанское правительство наградило еще и именными золотыми часами с надписью: «За отвагу и доблесть!».

Конечно, советские добровольцы воевали не за ордена. Но все равно, глядя на своих товарищей, майоров и полковников, у которых их было по два – по три, и, понимая, что он заслужил не меньше, Евгению иногда приходилось проглатывать застревающий в горле комок. А, впрочем, время все расставит по местам…

Зато ему все-таки поверили и дали эскадрилью.

Здесь, в Монголии, «бисы» показали, что больше не пригодны к воздушным схваткам, хотя еще год-другой назад годились. Но такая уж судьба у истребителей. Сначала он самый современный и совершенный, потом – ничего особенного, а потом – летающий гроб…