Империя. На последнем краю - Владимир Викторович Бабкин Страница 19

Не зря ведь он, Анатолий, занимает пост императорского ловчего, так ведь?

Ну, и не просто же так повелел государь своему ловчему быть готовым к Большой Охоте в любое время и в любом месте?

Почему-то вспомнился Емцу момент попадания торпед в празднично освещенную яхту могущественного Джейкоба Шиффа в гавани Нью-Йорка. Бабах! Шум, крики, погоня, стрельба. Прекрасно они тогда провели время! И какой замечательный подарок преподнесли они покойному Шиффу тогда на юбилей!

А сколько «жирных котов» с Уолл-Стрит тогда пораскинуло мозгами по бухте!

Биржи тогда месяц лихорадило!

Впрочем, биржи – это не его епархия. Но судя по высочайше пожалованному имению и графскому титулу, та Большая Охота на личного врага императора пришлась его величеству весьма по душе.

И это не последняя Большая Охота. Далеко не последняя.

На самую крупную дичь. Самую.

Не будь он ловчим императора.

В общем, подавший в отставку по ранению, вчерашний подполковник Сил специальных операций Анатолий Емец, с мая 1918 года официально удалился на заслуженный отдых, радуясь титулу, имению и прелестям брака, получив при этом почетную синекуру в виде забот о зоопарках, ботанических садах и о том, чтобы подданные Его Величества могли зверюшками и цветочками любоваться.

Всласть.

* * *

Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Остров Авлония. Высочайше пожалованное имение графа Емца-Авлонского. 5 октября 1918 года. Рассвет этого дня

Рассвет. Утро. Постель.

Наталья, не шевелясь и не выдавая своего пробуждения, размышляла над тем, как бы ей выбраться из супружеской постели, да так, чтобы не разбудить мирно спящего мужа. Но рука супруга обнимала ее, и она не представляла себе, как ей выскользнуть из его бессознательных, но таких сладких объятий.

Но сколько можно спать? Да, ночью им было не до сна, но сколько можно спать-то? Утро уже! Дел полно!

Графиня незаметно усмехнулась своим мыслям. Вот же жизнь у нее, что даже во время медового месяца вместо романтики лезут в голову государственные дела. Две женские партии идут на выборы в Госдуму в России, суфражистки устроили очередной скандал в Европе, газеты «Женский взгляд» и «Sguardo femminile» развернули целую кампанию в поддержку прав женщин и их равноправия с мужчинами.

Много-много дел и забот у нее сегодня.

Доклады агентуры, финансовые отчеты и выплаты. Нужно разобрать предложения графа Жилина, который придумал новую махинацию, призванную увеличить продажи газет и дополнительные способы завлечь новых суфражисток в сети идеалистической борьбы против патриархальных устоев.

Что ж, не зря ведь наш государь говорит, что через суфражисток мы взорвем Европу и США. Да, так оно и есть. Слишком яркими и соблазнительными выглядят идеи Освобождения и Служения, слишком праздничная упаковка у равноправия женщин в России и Ромее. Свои политические партии и организации, свои газеты. Яркие образы успешных женщин, творивших свой успех самостоятельно, благодаря своим усилиям и своим талантам, а не просто благодаря мужу и его положению. Фотографии знаменитых летчиц, гонщиц, офицеров, ученых, докторов, руководителей экспедиций, в том числе и по линии ЭСЕД, в разные страны мира. Интервью, вспышки фотоаппаратов, стрекот кинокамер, десятки и сотни тысяч экземпляров газет, тиражирующих фотографии, интервью и восторженные отзывы.

Даже знаменитая Империя Кино в Новом Илионе снимала силами своих киностудий все больше новый тип женщин – активных, целеустремленных, свободных. Избавляющихся от груза ограниченности, несущих миру Знание и Освобождение.

В общем, паломничество в Россию и Ромею всякого рода суфражисток и просто активных барышень приобретало просто массовый характер, даже невзирая на меры против пандемии. Барышни были готовы сидеть на карантине две недели, тем более что их там кормили, поили, устраивали досуг, проводили курсы, читали лекции, показывали кино. Конечно же дискуссии, клубы и прочие способы самоорганизации. А уж после карантина наступала пора экскурсий, конференций и всего того, что заставляет почувствовать себя частью вдохновленной общности, частью могучей силы, которая обязательно добьется победы.

И чем дольше в Европе и США упираются с предоставлением равных прав женщинам, тем дольше графиня Емец-Авлонская со товарищи смогут использовать эту тему для подрыва общественного спокойствия за пределами Новоримского Союза, и тем больше рычагов они получат для влияния на политику властей среди стран-членов все того же Новоримского Союза.

«Всемирный Союз Освобождения Женщин», или, как называет его Михаил Второй, Женский Интернационал, – это могучая и влиятельная сила. Сила, в которую вкладываются большие деньги, большие ресурсы, и сила, на которую император возлагает большие надежды.

Вдруг что-то неприятно защекотало ее щеку, она дернулась и открыла глаза. Анатолий взмахом руки пытался отогнать залетевшую откуда-то муху. Увидев, что жена проснулась, он прошептал:

– Прости, я не успел ее отогнать, и она тебя разбудила.

– Нет, она меня не разбудила. Я давно не сплю.

Муж усмехнулся:

– А я думал, что ты спишь, и не хотел будить!

Натали в ответ весело рассмеялась.

– Почему ты смеешься?

– Это я не хотела будить тебя и притворялась спящей!

Емец тоже засмеялся.

– Да, забавно. Но раз ты, проказница, не спишь, то иди-ка ты сюда…

И притянул ее к себе.

Дела? Дела подождут. Дело молодое!

Глава V. Токсичный воздух перемен

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. 5 октября 1918 года

Пропахший хлоркой трамвай словно сам выталкивал своих пассажиров быстрее сделать шаг на улицу, дабы побыстрее вдохнуть свежий, еще не так испорченный дезинфекцией, сырой октябрьский воздух. Скорее, скорее, мимо плаката «Плевок – смерть!», мимо хмуро глядящего поверх маски недружелюбного кондуктора. Поскорее-поскорее, вон отсюда! Поручни, ступеньки, а вот и мостовая…

– Поберегись, православные-е-е!!!

Одуревший от хлорки Владимир Григорьевич непроизвольно отпрянул назад, в хлорную же атмосферу трамвая.

Мимо него прогромыхала подвода, груженная каким-то строительным грузом, опасно торчащим во все стороны.

Шухов чертыхнулся. Наплодила земля русская дураков! Мало того что тот дурак сам в маске, так еще и на морду кобылы своей маску напялил! Вот же идиот! Где только лямки для маски взял! Несутся не пойми куда и зачем, словно все еще в своей деревне голодраной!

Понаехали!

Бормоча и чертыхаясь, Владимир Григорьевич все же сошел на грешную землю и поспешил к тротуару, опасаясь новой встречи с какой-нибудь управляемой таким же дураком кобылой, а то и с целым грузовиком, коих в Новой Москве уже развелось предостаточно.

А трамвай тем временем, звеня и лязгая, двинулся с места и отправился в очередной рейс из Москвы новой в Москву старую. Шухов хмуро проводил взглядом вагон, в котором давешний кондуктор опять весьма щедро брызгал дезинфекцию по своему салону.

– Душегуб!

Припечатав вдогонку ирода-кондуктора, Владимир Григорьевич