Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский Страница 19

Соседи засмеялись, а Томилина фыркнула, встала из-за стола и молча ушла, оставив недоеденный десерт — творожную запеканку с сухофруктами. Очень вкусную, кстати. Лучше бы мне отдала.

— Поссорились? — вытирая слезы в уголках глаз, сочувственно спросила Лидия Кузьминична.

— Ничего страшного, разошлись в мнениях по поводу одного места из блаженного Августина, — ответил я. — Завтра всё пройдет.

Но и на следующий день ничего не прошло. Мне милостиво разрешили донести до поезда чемодан. А куда денешься? Гостинцев Лена накупила такое количество, что лети мы самолетом, заставили бы платить за перевес. А ехали мы в замечательном спальном вагоне. Да, том самом, где два места на одно купе. Отличная штука, скажу я вам! Сервис на высоте! Постель уже разложена, красная ковровая дорожка выметена до легких проплешин, чай в великолепных подстаканниках предложен практически сразу! И, что самое главное: никаких тебе носков в лицо, пьяных придурков и соседской варёной курицы, не перенесшей поездки и распространяющей амбре на весь вагон.

Мне дамский бойкот был, мягко говоря, побоку. Я достал книжку про ограбление поезда и продолжил выяснять, на какие хитроумные задумки пошел Эдвард Пирс для того, чтобы изъять из казны двенадцать тысяч фунтов золотом. Я даже проникся благодарностью к Шевченко, пусть и запоздалой. Для нее, наверное, роман дался тяжеловато — я даже обнаружил во многих местах подчеркнутые слова, показавшиеся ей непонятными. Сдалась переводчица в районе сотой страницы. А мне зашло. Хороший писатель, этот Крайтон. Будет возможность — куплю еще что-нибудь.

Чуть позже я съел яблоко, позаимствованное на прощание в столовой пансионата, и лег спать. А что еще делать в поезде? За тридцать шесть часов что угодно надоест.

Помирились мы в Тихорецке. Да, том самом, из песни, куда состав отправится. Почти двенадцать часов продержалась Томилина. Практически рекорд, что и говорить.

— Андрей, дай мне нормальную музыку какую-нибудь, — как ни в чем ни бывало, сказала она, толкая меня в бок. — Что за гадость ты слушаешь? От этого голова только болит!

— И тебе доброе утро, солнце мое, — ответил я, пытаясь скрыть зевок. — Что за станция такая? Дибуны? Или Ямская?

— Тихорецк, — буркнула Лена. — Вставай уже, поедим хоть.

Впрочем, примирение окончательным трудно было назвать. Вроде и разговаривали, и даже играли в морской бой и в дурака. К вечеру в качестве сюрприза я обучил Томилину неведомой ей доселе игре деберц. Любимое развлечение одесских и харьковских катал пошло на «ура». Беллы, терцы, полтинники и последы впитались как вода в песок, а систему записи Лена восприняла как само собой разумеющуюся. Куда уж тут их дамскому преферансу!

— Так скучно играть, — предложила она после третьей или четвертой партии. — Давай хоть по одной десятой копейки за очко.

— На раздевание, — пошутил я.

А глаза грустные-грустные. Шутка не зашла.

Я проиграл семь рублей с мелочью, пока мы не легли спать. Я, который научил ее играть несколько часов назад! Признанный победитель многочисленных турниров на нашей подстанции!

Я вспомнил ситуацию с проданной абхазам распиской. Лишь бы Томилина не уверовала в свои силы и не пошла в коммерческие бои. Не то что без штанов, без квартиры оставят!

В столицу нашей родины поезд прибыл точно по расписанию. Бывают в жизни мелкие приятности. Мы не спеша вышли на перрон. Мне милостиво была оказана честь выноса чемодана. Не надолго. Комитет по встрече в составе обоих родителей Томилиной ношу перехватил (отец) и дочь обтискал, будто она не на море ездила, а в космос летала (это мама). Поздоровались, меня пригласили прокатиться до моего дома. Я уже открыл было рот отказаться — вещей с собой не обильно, да и обременять людей не хочется, но тут меня отвлек какой-то мужик в мятом поношенном сером плаще.

— Андрей Николаевич, пройдемте со мной. Мы вас подвезем.

В отличие от того случая с ментами, чуть ли не насильно затащившими меня в машину, от этого угрозы не исходило. Обычный мужик, сутуловатый, с зачесанными назад волосами, он больше тянул на водилу какого-то, не больше.

Я попрощался с Томилиными, и пошел за своим провожатым. Мы прошли сквозь здание вокзала и... да, удивился я, сказать нечего. Никак этот невзрачный мужик с черной волгой с номерами серии «МОС» не вязался. И был он явно не шофером, разве что доверил своему другу посидеть за рулем, пока меня встретит.

Мы сели на заднее сиденье, и водила тут же вышел на улицу. Наверное, пассажир заранее предупредил, иначе с какой бы радости он так резво выскочил подышать свежим воздухом?

— Меня зовут Юрий Геннадьевич, — наконец-то представился мужчина. — Я помощник Михаила Андреевича. Вот моя визитка, — мне в руку лег картонный прямоугольник. — Сообщать мне о своих передвижениях. Чтобы не пришлось вас искать.

— В каком объеме? — поинтересовался я. Мне это обстоятельство никак не нравилось, но сам понимал, куда лезу. Да и мало ли что понадобится семидесятивосьмилетнему деду. Это я на отдыхе зашел в библиотеку, прочитал статью про Суслова в Большой Советской энциклопедии. Поинтересовался возрастом пациента. И почему этот мужик так одет? Не бомж, конечно, но максимум — бухгалтер из райцентра Костромской области. Или они там все как шеф ходят, в калошах и в одном пальто, купленном еще до войны?

— Если планируете уехать больше чем на день. Про работу и учебу — не надо, и так знаем. В экстренных случаях я вас буду предупреждать, тогда и про поход в магазин сообщать придется. Понятно?

— Да, — вздохнул я. — Предельно ясно.

— Охать — не надо, — почти нежно сказал Юрий Геннадьевич. — Не за идею работаете, так же? Вот и приходится терпеть неудобства. Кстати, вот вам... небольшая премия на Первомай, — он вытащил из внутреннего кармана конверт и отдал мне. Не открывая, я сунул его в стоящий у меня на коленях рюкзак.

На машине с такими номерами можно ездить, наверное, пьяным и стреляя из автоматического оружия на ходу — хрена с два у какого-нибудь гайца будут такие стальные яйца, чтобы показать полосатую палку. Но водитель этой машины ничего и не нарушал, ехал спокойно, под красный не летел, скорость не превышал, старушек не давил.