Очищение - Александр Васильевич Беляков Страница 19

Далеко от него, намного дальше, чем могла добить эта винтовка, проснулся человек с глубокими зелёными глазами. Несколько минут он сладко потягивается в кровати, его ржаные волосы локонами расходятся по подушке. Одновременно с ним в другой кровати просыпается человек с глубокими карими глазами, он нетерпеливо сбрасывает одеяло, разминая шею, его чёрные волосы опадают на плечи. Человек с глубокими зелёными глазами пьёт крепкий кофе, читая утреннюю газету «Знаменосец Истины», изредка посматривая на комнатные часы. Человек с глубокими карими глазами кидает очередной кубик сахара в чай, пролистывая утренний выпуск «Вестник Правды». Человек с глубокими зелёными глазами надевает парадную форму с вишнёвым шевроном, на котором изображён кулак, простёртый к небу. Человек с глубокими карими глазами надевает парадную форму с синим шевроном, на котором изображён кулак, прижатый к груди. Человек с глубокими зелёными глазами едет в машине, перечитывая текст на листке бумаги, и полощет горло водой. Человек с глубокими карими глазами едет в машине, проговаривая несколько скороговорок, глаза его прикованы к исписанным листам бумаги. Человек с глубокими зелёными глазами поднимается по широкой белой лестнице, мимо вишнёвых стягов, люди в военной форме салютуют ему, вздымая руки к потолку, он, широко улыбаясь, отвечает им тем же жестом. Человек с глубокими карими глазами спускается по широкой белой лестнице, мимо синих стягов, люди в военной форме салютуют ему, прижимая кулак к груди, он, отвечая им коротким кивком, так же прижимает кулак к сердцу. На широком столе разматывается рулон карты. Глубокие зелёные глаза устремлены в ту часть её, отмеченную крестом, к которому направлены нарисованные синим карандашом клинья и стрелки. Глубокие карие глаза устремлены в ту часть её, отмеченную крестом, к которому направлены нарисованные красным карандашом клинья и стрелки. Человек с глубокими зелёными глазами приклоняет колени пред распятьем, человек с глубокими карими глазами целует перст епископа. Они внимательно слушают тишину. Они глубоко вдыхают сладкий запах ладана. Они произносят слова молитвы. Они бережно прижимают чётки к губам. Они внимательно смотрят в глаза святым с иконы. Они осеняют себя святым знамением. Они благостно вкушают хлеб и кагор. Они опускают глаза. Они поднимаются с колен. Они проходят мимо беснующейся толпы. Единый голос оглашает залы, единый ритм издают сердца, единый крик устремляется в небеса. Над головами, одетыми в металлические каски вздымаются вишнёвые и синие стяги. Единая речь льётся из их уст:

— Сегодня великий день! День великой победы! Сегодня мы утопим наших врагов в их собственной крови! Сейчас на Южном фронте, решается судьба всей войны за свободу Мирнерийского княжества. Прямо сейчас к небольшому городку подходят основные силы нашей победоносной армии. Секреты, хранящиеся в этом городе, несут для нашей нации столь серьезную угрозу, что приказом от сегодняшнего числа эта территория, и люди, на ней проживающие, отчуждаются от Княжества. Отныне эта земля объявляется «территорией свободного уничтожения», и не требует нашей защиты. Напротив, все проживающие там люди объявляются предателями родины и подвергнутся тотальной чистке, во благо нашей свободы и безопасности. Город будет уничтожен до основания, а вместе с ним и наш враг. Во имя Свободного Мирненрийского Княжества!

Эти слова мгновенно передаются по радио на Южные и Северные окраины города. Молодые радисты переписывают услышанное на листок и несут в палатки к офицерам. Те выходят к развёрнутым в сторону города орудиям. Одновременно звучат приказы:

— Огонь!

Эмиль видит, как Южный холм застилает огонь вспышек, оставляющих после себя белый дым. Они волной скатываются с верхушки холма к его основанию. Десятки, сотни, тысячи. Он слышит канонаду и за спиной. На Севере. Но холм не заполняется разрывами. Не загорается выставленная в боевые порядки техника, не падает на землю пехота. От внезапного толчка ноги на секунду теряют опору. Стены дрожат, а с потолка осыпается побелка. Из всех соседних зданий вылетают стёкла, обрушивая на улицы дождь из осколков. Несколько десятков чёрных точек со свистом прошивают небесную синь и врезаются в улицы, там, где тлеют остатки комендатуры, там, где дом бабушки Агнессы. Кажется, что ничего не произошло, но через мгновение городской квартал проглатывает расширяющийся огненный шар. Он пожирает за секунду все, до чего мог дотянуться, оставляя облако пыли. Снова земля содрогается, звуки взрывов заставляют сердце замирать. Дома то ближе, то дальше скалываются как карточные, сразу в нескольких местах начинается пожар, но Эмиль уже не обращает на это внимание. Он там, где вновь и вновь рвутся снаряды, уничтожая уже родной домик с балкончиком. Лётчик кидает на пол винтовку, срываясь с места.

— Лейтенант, куда? Убьёт! — Ульрих пытается его остановить, но Эмиль выскальзывает из цепких лап.

Он бежит по объятым дымом улицам.

— Почему…Почему вы стреляете по нам? — Он орёт, силясь перекричать непрерывный вой снарядов и грохот разваливающихся на куски строений.

Ударная волна бьёт в спину. Мутнеет в глазах. Непонятно лежит ли он или всё ещё идёт. Тело не его, разум не в нём. Кажется, что кровь хлещет отовсюду. Голова с трудом поворачиваете назад. Здания у реки лежат в руинах, которые в мгновение стали могилой для девяти солдат. Солдат…Эмиль сплевывает кровавую пену и встаёт, держа в руке пистолет. Какое мерзкое слово. Они люди! Тут люди! Прекратите это безумие!

Улицы изменились. Исчезли ориентиры, дороги перегородило обломками. Из-за облаков пыли и дыма иногда приходится идти на ощупь. Почти не пригибаясь, падая в воронки с обугленными краями Эмиль пробирался куда-то вперёд. Он ничего не сделал. Ничем не помог этому городу. Это его вина. Все эти страдания и боль, смерть Агнессы и тысяч других, это результат его выбора. Это всё на что он способен. Только это он и несёт с собой. Очередной снаряд сбивает парня с ног. Он падает, поднимается и тут же падет от нового разрыва где-то сбоку.

— Ну, давай же! — Он жуёт землю. — Убей меня!

Он поднимает голову и узнаёт ту самую улицу. На месте дома с балконом руины. Он хватает несколько обломков, намереваясь рыть, но сил не хватает. Лётчик сжимает их в руках, и острые обломки окропляются кровью. Из дыма и огня появляются люди. Они прижимаются к домам, бегут, собираясь в группы. Женщины, мужчины, старики, дети, держась за руки, они тянут друг друга куда-то дальше, пытаясь маневрировать между разрывов снарядов. Кто-то из них падает, хватаясь за вспоротые осколками части тела. Немногие после этого продолжают ползти,