Влад Савин - Морской волк Страница 2

— Тащ командир, подходим к точке погружения! Завершайте — наверху!

— Все вниз, погружение! — объявляю я.

Пока все идет точно по плану. [1]

Атлантика возле побережья США

Подводная лодка U-215. 3 июля 1942 года.

«Ну до чего же хорошо так воевать… — размышлял штурман Эдгар Херманн, разглядывая спокойный океан, блестящий в лучах солнца. — Шарим тут, как лиса в курятнике! И хоть бы одна собака нас заметила и прогнала».

Но Херманн был неправ. Довольно далеко, на трехкилометровой высоте, прошла летающая патрульная лодка, с которой заметили на поверхности моря длинный продолговатый предмет. Но так как горючее было на исходе, летчики лишь передали на базу координаты. И после информация кочевала по линиям связи от одного штаба в другой, пока решали, кого именно направить в тот район. Летом сорок второго противолодочная оборона флота США еще не была организована так, как станет всего через год, и очень много времени уходило на всякого рода согласования. Так что у немцев, до появления противолодочных сил, было еще достаточно времени, чтобы уйти, даже не заметив, что их обнаружили.

Но судьба распорядилась иначе, и в этот промежуток времени случилось очень много всего.

Херманн этого не знал. И самолета не заметил. Оттого продолжал благостно размышлять: «Нет, все ж хорошо воевать с таким командующим, как наш „папа“ Дёниц! Бережет корабли и людей. Ведь что есть субмарина на море? Не солдат, который идет в атаку на пулемет или сидит в траншее, ожидая танков, — а партизан, диверсант, нападающий там, где его не ждут, и потому наносящий противнику большие потери при минимальных своих. Стало тяжело вблизи Британии — „папа“ оперативно перебросил нас к Америке, где эти тупые янки словно не знали, что наш фюрер, вообще-то, объявил им войну!»

Казалось, вернулось жирное время, лето сорокового! Горели маяки, все навигационные огни, и транспорты шли без всякой охраны, с положенными огнями ночью! Никакой ПЛО не было в природе. Можно было даже высадиться на берег, посидеть в ресторане, сходить в кино, снять девочку и под утро вернуться на подлодку сытым и довольным! Некоторые парни наглели настолько, что ходили на берег в форме Кригсмарине со всеми регалиями. И сорили долларами, которые совсем нетрудно было достать в оккупированной Франции на черном рынке. [2]А потом — топили суда этих кроликов-янки. Часто работали артиллерией, жалея торпеды. Делали в тех водах, что хотели. Нет, до чего же славно быть доблестными героями Кригсмарине! Время пройдет — и о нас легенды будут слагать, о «белокурых рыцарях морей».

Боже, помилуй! Шкипер, не сдрейфь!Да перископ след не выдай!Нас одарили: скоростью — верфьИ торпеды — победой.Боже, пошли нам британский конвой,Дабы сработать на славу:Орден «с дубовыми» в боевойРубке сверкает по праву.Крутит винты рурский моторС рокотом чертовых мельниц.К дьяволу фюрера! Наш командор —Морем просоленный Дёниц.Мы не потоплены. Что нам до них,Пышно сидящих в Берлине?Капитуляция?! Teufel fur dich!Мы на родной субмарине!Мы будем драться, пока солярПлещется в наших цистернах,Покуда команду не душит угар,Покуда винты без каверны.Лишь бы удача не встала спиной,Да скрыла б наш след пучина…Боже! Пошли нам британский конвой —И охрани Кригсмарине.

Нет, сейчас стало хуже. Огни погасили, стали все чаще встречаться противолодочные самолеты и корабли. Правда, самолеты обычно были безоружны и могли лишь сообщить об обнаруженной лодке, а корабли часто представляли собой наспех вооруженные траулеры и даже яхты, ну а взаимодействие и организация этих «сил» вызывала лишь ухмылку «волков» Дёница, уже знакомых с беспощадной травлей в английских водах. Но все же это было что-то — и вспоминалось, что близ Британии в сороковом поначалу было так же.

А, к дьяволу, что будет после — плевать! Хорошее есть сейчас! Неделю назад остановили в море яхту, на которой путешествовал какой-то богатый янки, считающий, что война не для него! С ним были его жена с дочкой и трое матросов. Ну, последних сразу пристрелили, затем и хозяина, убедившись в его бесполезности. Что ценного может знать торгаш, разбогатевший на продаже автомобильных шин? А вот с женщинами развлеклись всей командой! Дочка, светловолосая и пухленькая, была совсем как немка, да и мамаша еще не старая, вполне ничего. Парни даже хотели взять их в Сен-Назер, но командир, капитан-лейтенант Хекнер, решительно воспротивился. Женщина на корабле — к несчастью! Погуляли и хватит! Хорошего понемножку. А нашим леди пора домой.

Что ж, воля командира — ордунг! Женщин галантно вывели на палубу, затем закрыли люки и погрузились. До берега было миль пятнадцать, как сейчас. Интересно, дамы утопли сами или их съели акулы по пути? А яхту, кстати, не топили — так и оставили плыть пустой. Говорят, у этих вод, отсюда и до Бермуд, дурная слава, исчезают люди и корабли — ну так мы прибавим к легендам еще одну, когда яхту найдут, вот будут гадать газетчики!

Ленивые и приятные размышления штурмана были прерваны воплем из рубочного люка:

— Шум винтов с левого борта, совсем близко! Подводная лодка!

— Наши, что ли? — недовольно спросил Хекнер, стоящий рядом с Херманном. — Или нам повезло встретить лодку янки, у них они вообще есть?

И тут что-то огромное ударило лодку снизу. Херманн вылетел через ограждение в воду, головой вперед. Хекнеру повезло меньше: он с размаху ударился виском о край ограждения. Внизу, в центральном посту, старший помощник орал, отдавая команды. Прочный корпус лодки был цел, но легкий распороло почти на четверть длины, вскрыв ЦГБ средней и кормовой группы. Корма лодки ушла под воду, и вода хлынула с палубы в открытый люк в дизельном отсеке — по инструкции этот люк нельзя было держать открытым, но так часто делали здесь, чтобы провентилировать машинное. И это оказалось смертельным, иначе, возможно, лодка бы спаслась.

Через минуту U-215 скрылась под водой. Ее экипаж еще отчаянно боролся за жизнь — но это уже была агония: не зная о разрушении кормовых цистерн, они лишь тратили драгоценный воздух, пытаясь их продуть — результатом были лишь пузыри на поверхности, вместе с соляркой. А рядом барахтался в воде ошалевший Херманн.

Ему удалось наконец сбросить ботинки, после чего плыть стало легче. «Господи, неужели ты решил так наказать меня! Я ведь притронулся к тем бабам по одному лишь разу, ну и еще… другие грешили больше! Вот потому они и задыхаются сейчас, заживо замурованные на дне, а я еще могу! Только бы не акулы, нет! Вода теплая, пятнадцать миль, но ведь сумел же какой-то британец в тридцать четвертом… — или в каком другом? — переплыть Ла-Манш! А я ариец, герой Кригсмарине!»

Херманн огляделся. Он был один. Куда делись командир и те трое, что остались наверху? Акульих плавников, к счастью, тоже не было видно. И надо было плыть, пока они не появились.

Что будет на берегу? Вот будет юмор, если ему не поверят и будут гнать вон, как беспаспортного бродягу? А он будет доказывать в тамошней полиции, что он моряк Кригсмарине и, согласно конвенции о военнопленных, должен быть обеспечен казенным содержанием — крышей, едой, одеждой. Но об этом после — сначала доплыть. А уж там найти первого же полицейского или иного представителя власти и сдаться ему в плен. Американцы все ж цивилизованный народ. Простой и незлобивый, как деревня, и пока не имеют оснований быть так же злы на нас, как «лимонники». А там и война кончится, через год или два, когда фюрер завоюет достаточно жизненного пространства на Востоке, загнав всех этих азиатов-русских за Уральские горы и оставив разбираться с ними японского союзника: пусть те сами захватывают Сибирь, если она будет им нужна!

Тут Херманн поблагодарил судьбу, что его U-215 не включили в состав одиннадцатой (арктической) флотилии. Это было бы воистину страшно, потому что там альтернативой смерти мог быть только русский плен. А это, по словам пропагандистов, было что-то настолько ужасное, что и представить нельзя. Сначала жидо-комиссары будут страшно пытать, показывая свою звериную суть недочеловеков. Затем погонят в страшную ледяную Сибирь, в их концлагеря, которые у них называются Гулаги, и будут морить в шахтах непосильной работой и тела умерших укладывать в вечную мерзлоту вместо шпал железной дороги или скармливать сторожевым белым медведям. Нет, Херманн был здравомыслящим человеком и знал, что нельзя полностью верить пропаганде. Но даже если малая часть того была правдой — этого хватало с избытком.