Иван Безродный - Массандрагора Страница 2

«Пошли-ка покурим! А вот покурим-ка! Обдумаем! – кричит внезапно кто-то. – Кто не курит, тот ботан!» – Все с веселым гвалтом вскакивают и, гремя креслами и срывая с голов наушники, прутся толпой в курилку, благо их в этом бизнес-центре еще не прикрыли. Проблема бурно обдумывается, иногда даже решается, причем в некоторых случаях почти без крепких выражений, а в атмосферу выпускается несколько кубометров едкого сизого дыма. После этого выполняется обратный марш-бросок по коридору и лестнице, и в офисе снова воцаряется деловое перестукивание клавиш и нечленораздельное, но удовлетворенное бормотание создателей «самого совершенного программного обеспечения». Однако максимум через час-полтора у кого-нибудь возникает новое затруднение, и весь цикл мозгового штурма посредством никотина повторяется.

Курил Пашка немного, но понимал, что таким макаром он рано или поздно выйдет на уровень целой пачки в день, а то и полутора. Его дядя по маминой линии умер семь лет назад именно от рака легких, это он хорошо усвоил, но вредную привычку все равно приобрел. Так что это безобразие нужно было прекращать. Ну, семечки грызть начать или леденцы там специальные… А пластыри и жевательная резинка с никотином, говорят, чепуха полная – потом еще и от них самих придется отвыкать.

В общем, Пашка увидел Ее в высоком окне старинного серого дома стиля декоративный модерн недалеко от Австрийской площади – здесь располагался магазин часов, правда, весьма дорогих брендов, о которых он пока мог только мечтать, но планировал купить где-нибудь через полгодика, как только дела наладятся, ведь бизнес-то у них скоро пойдет в гору, еще как!.. Это знаменательное событие случилось в конце февраля, ближе к вечеру. Он в тот день пораньше свалил с работы – нужно было помочь сестре с переездом к нему домой: она только что развелась со своим чокнутом муженьком, которого Пашка, честно говоря, всегда недолюбливал. Снега уже почти не было, только грязные островки у столбов и в подворотнях. Дул промозглый ветер, под ногами мрачно чавкала слякоть, а мимо с ревом проносились грязные, на одно «лицо» машины, расплескивая по сторонам свою порцию грязи. Кружась в замысловатом танце, с неба падали редкие ленивые снежинки, они щекотали прохожим носы.

Она стояла за прилавком в мягком, словно медовом круге света и аккуратно вынимала из коробочек часы, раскладывая их на бархатную стойку. Слегка наклонив голову, девушка еле заметно улыбалась своим мыслям. Потом что-то сказала кому-то невидимому, прогуливающемуся по залу. Пашка замедлил шаг, кинул на нее косой взгляд и… проследовал дальше. Нет, в первый раз Она его не впечатлила.

Как, впрочем, и во второй и в третий. Да и замечал-то он ее далеко не каждый раз. Он что, маньяк разве какой, подглядывать в каждое окно?! Хотя Ее он запомнил, конечно. Сначала просто как знакомый объект – такого по пути на работу и обратно навалом. Потом как девчонку, обычную девчонку, и этого добра в Санкт-Петербурге хватает. Но позже, когда казалось, что он даже знает, как Ее имя, настолько часто он видел Ее за окном, перед ним возникла действительно симпатичная девчонка, затем очень даже симпатичная девушка, а потом… ох ты, а ведь…

Пожалуй, это случилось именно тогда, в середине марта, когда они столкнулись почти что нос к носу у дверей магазина. Правда, Она его совершенно не заметила. Летней бабочкой девушка пропорхнула мимо Пашки к двери, легко распахнула ее и юркнула внутрь, оставив за собой сладковатый аромат девичьих духов.

– А вот и я! – услышал он ее голосок впервые. Это был звон хрустальных колокольчиков. – Посмотрите, какую я блузку отхватила вчера!

Стоя на паре внутренних ступенек, ведущих в зал, Она мигом скинула с себя шубку – пушистую, коротенькую, изящную и явно недешевую, оказавшись в голубой блузке. «Как ей было не холодно?!» – удивился Пашка. Нетипично холодный для Питера март не располагал к солнечному теплу. Впрочем, девчонки любят пофорсить.

И тут его словно током ударило. Стоя прямо посередине тротуара и беспомощно хлопая глазами, он пялился на то, как Она вертится перед продавщицами.

– Молодой человек! – вывел его из транса раздраженный голос маленькой старушки. – Вы вот тут встали как бульдозер, а мне вас ну никак ни объехать, ни обойти!

– Извините, – пробормотал Пашка и оторопело отошел в сторону.

– Молодость, молодость… – потеплевшим голосом проворчала старушенция и протрусила дальше. – А чего ты стоишь? Ну зайди, чего там! Не стесняйся…

Пашка вздрогнул, окончательно очнулся и заспешил в офис. Кажется, он влюбился.

После этого он потерял и сон и аппетит. И никотиновая доза из-за нервов существенно увеличилась. На пути в офис и домой он почти каждый день потихоньку подкрадывался к магазину и пытался рассмотреть Ее сквозь витрину, делая вид, что ему вот именно тут надо постоять и подымить, или позвонить по телефону, или внезапно задуматься. А пару раз он возился со шнурками на ботинках. В общем, «полный Штирлиц».

Как его до сих пор не заметили и не вызвали полицию, оставалось загадкой. Впрочем, на проспекте всегда было порядком народу. Она же среди рабочего дня на улицу никогда не выходила, да и у прилавка Ее не часто было можно увидеть, но в те радостные моменты, когда он видел Ее, его мир озарялся светом и милым очарованием.

Пашка знал, что нужно действовать. Но одно дело – знать, а другое – делать. Он не был из робкого десятка, фигурой и ростом бог тоже не обидел, но разве проблемы с девчонками решаются «броском-переворотом»? Когда дело касалось знакомства с представительницей прекрасного пола, его просто вгоняло в ступор, и ничего он поделать с собою не мог.

В последний день марта он таки решился: поприличнее оделся, исключительно чисто побрился и надушился дорогущими духами. И даже с обеда не курил. Отпросившись пораньше, Пашка прискакал к салону, хорошенько прокашлялся перед ним и нетвердой походкой вошел внутрь.

Он решил сделать вид, будто ему нужна подробная информация по каждым наручным часам, что у них в наличии. А там, глядишь, разговор мог завязаться. Правда, втайне, где-то глубоко в душе, он желал, чтобы Ее сегодня не оказалось на месте – тогда он просто извинится и уйдет. Значит, типа не повезло.

Колокольчик над дверью громко, предательски звякнул, и девушка у кассы подняла голову. Это была не Она. Немного успокоившись, Пашка, изображая из себя состоятельного бизнесмена, любимца женщин, а также знатока вина и лошадей, подошел к ближайшей стойке, глубокомысленно хмыкнул (мол, ничего хорошего не вижу) и собрался было убежать, как кассир крикнула:

– Алина, подойди, пожалуйста, – тут клиент!

– Да-да, секундочку! – услышал он тот самый хрустальный голосок, донесшийся откуда-то сбоку. – Я сейчас!

Волосы у Пашки тут же встали дыбом, сердце ухнуло, и даже уши, казалось, зашевелились. На лбу выступила испарина. Наверное, так сильно он не пугался с детства. Ойкнув, рванул к двери, изо всех сил толкнул ее, да так, что колокольчик над ней поперхнулся, и вылетел вон.

– Странный, – успел услышать Пашка вдогонку.

После этого он несколько дней ходил к станции «Горьковская» другим путем, по Кронверкскому проспекту – так было безопаснее. Впрочем, он боялся встретить Ее и у метро. Он не знал, где Она живет, но ему казалось, что ездит Алина не на машине (а теперь он знал Ее имя!). В общем, он изображал из себя шпиона и старался никому не попадаться на глаза, даже той самой вечно дрыхнувшей тетке у эскалатора.

…И вот у Богдана родилась вторая дочь. Они и отметили в офисе это событие: а что, знаменательный повод! С этого момента все и началось, постепенно, незаметно и неотвратимо затягивая Пашку в безумный водоворот странных и удивительных событий. Началось то, что на время даже заставило его забыть о коварном Амуре и собственной нерешительности.

Пашка с детства любил слушать тяжелый рок, и чем «запиленнее» было гитарное соло и более забойный ритм, тем лучше. Хотя и от небольшой порции джаза он не отказывался – это было влияние отца. А Джорджа Харрисона он просто глубоко уважал. Все-таки «Битлз» – величайшие основатели рока, одна из немногих групп, кардинально изменивших музыкальный мир.

11 апреля 2009 года один из ее основателей, Джордж Харрисон, погиб в автокатастрофе, в тот год Пашка заканчивал шестой класс. А у Лехиной подруги намечалось празднование дня рождения, но оно по какой-то причине обломалось. Компания друзей, включая Ваську Пименова и Леху по кличке Палач, завалилась в квартиру к Тимохе. Пашка помнил, что лифт тогда оказался сломанным и им пришлось подниматься на двенадцатый этаж на своих двоих. Запыхавшись, чуть не падая от усталости, они ввалились в квартиру, топоча и охая.

Квартира Тимохи была крохотной, с двумя смежными комнатами, заваленными всяким ширпотребовским барахлом – мать его приторговывала на рынке. Миниатюрная же кухонька, по традиции выкрашенная темно-синей краской, находилась прямо напротив входной двери, и сейчас там сидел и пил горькую отец Тимохи – Антон Сидорович, водитель-дальнобойщик. Довольно брутального вида, лысый, но всегда с жесткой щетиной; с широким шрамом, пересекающим левую скулу, накачанными мышцами и голубыми глазами, он был хмурым, но при этом добрым человеком. Жизнь в свое время порядком потрепала его.