Евгений Шалашов - Лихое время. «Жизнь за Царя» Страница 2
Евгений Шалашов - Лихое время. «Жизнь за Царя» читать онлайн бесплатно
Казимир, окинув цепким взором высокие хаты москалей, выбрал себе добычу – новенький пятистенок, с высоким резным крыльцом, расписными ставнями и жестяным коньком на тесовой крыше.
– Мой! – махнул пан рукой, опережая остальных. Спешившись, перехватил одного из подручных – был не настолько глуп, чтобы забыть о собственной шкуре.
Тяжелая дверь, сбитая из толстых плах, была заперта. Сергуня, как звали хлопа, уже вытащил топор и примерился – куда рубануть, но был остановлен атаманом. Зачем силы тратить – сами откроют!
– Хозяин! Открывай хату! – вежливо попросил Казимир, постучав рукояткой плетки по косяку.
– Кого там нелегкая принесла? – отозвался заспанный голос.
– Открывай! – теряя терпение, рявкнул атаман. – Иначе хату спалю!
– Я те спалю! Щас ноги выдеру и в задницу вставлю, – донесся из-за двери сердитый мужской голос, послышался скрежет отмыкаемого запора, и на крыльцо выскочил здоровенный мужик в нижнем белье: – Что тут за боярин выискался?
Пан Казимир, что заранее отошел и встал под прикрытие двери, уколол мужика саблей под колено, а когда тот замер от боли, ударил эфесом по затылку. Сергуня успел перехватить хозяйку, ринувшуюся к мужу.
– Ух ты, круглая какая! – восхищенно сказал разбойник, прижимая к себе бабу и обшаривая ее прелести.
«Пекна мужичка», – мысленно согласился атаман, скользнув взглядом по аппетитной фигуре в ночной рубахе… Но пока не сделано главное – отвлекаться нельзя… Ухватив хозяина за волосы, пан Казимир потащил его внутрь, в сени. Открыв первую дверь, Казимир быстро оглядел «зимник» – на лавках трое ребятишек, с печки свесилась седая голова старухи.
«Тесновато!» – решил пан и поволок хозяина в горницу. Сергуня тащил причитающую бабу. Толкнув мужика на пол, атаман отрывисто гаркнул:
– Жиче хочешь – злато и сребро давай! Шибче давай!
Мужик зашевелился, потрогал затылок и попытался вскочить, но пан Казимир был готов – ударил хозяина рукояткой чуть выше виска, и тот обмяк. Здоровяк растянулся по полу, а пан вытащил заготовленную веревку и сноровисто связал мужика.
– Гдже злато та сребро?
– Да пошел ты! – выкрикнул хозяин, будто плюнул…
– Кралю держи! – приказал атаман Сергуне, пнув мужика в грудь. – Значит, москаль, бабу тебе не жаль? – улыбнулся пан Казимир. Повернувшись к женщине, разорвал на ней сорочку и нарочито медленно потрепал красивую грудь: – Добра жинка! Не жаль, коли коханую на глазах иметь будут?
– Ничо, не измылится… В бане отмоет, в церкву сходит. А тебя, лях поганый, самого раком поставим! – отозвался мужик, злобно сверкая залитыми кровью глазами.
– Ну, как знаешь! – хмыкнул пан. Засмотревшись на пышное тело, пропустил мимо ушей оскорбление. Не выдержав, уронил бабу на лежанку и стал задирать подол… Хозяйка билась так, что два здоровых мужика едва сумели ее удержать – а может, не удержали бы, но Сергуня ударил бабу кулаком в живот, и она задохнулась от боли и обмякла. Атаман, подвывая от нетерпения, разорвал на женщине остатки рубахи, раздвинул ей ноги и навалился, яростно рыча от удовольствия. Выдохнув, кивнул изнемогающему подручному, уже приспустившему штаны…
Завязывая шнурок на красных портах, пан Казимир посмотрел на связанного мужика, плакавшего от унижения:
– Не кажешь, гдже злато да сребро, бабу до вечера иметь буду, пока не помре. Хочешь таго?
– Пшел на х…! – упрямо сказал мужик, хотя на глазах у него блестели слезы. – Тебя бы самого в задницу поиметь.
– Упрямый, – причмокнул языком пан Казимир. Подождав, пока Сергуня закончит, подошел к лежащей бабе, взял ее за ухо, оттянул и приставил нож:
– Хошь, москаль, жинку карнаую? Вначале ей уши отрежу, потом за щенков возьмемся, – кивнул на стенку, за которой спали дети. – Гдже злато-сребро сховал?
Мужик дрогнул. Посмотрев в глаза ляха, попросил:
– Детишек отпусти, покажу.
– Э, москаль. Хитрый, да? – улыбнулся пан Казимир. – Я отпущу, а ты молчать будешь? Нет уж, вначале скажи.
– Я скажу, а ты нас прирежешь? – сквозь слезы ухмыльнулся мужик.
– За́чем резать? – искренне удивился пан Казимир. – Умный волк всю скотину в стаде не режет, а по одной берет.
– Так то волк, – с горечью сказал мужик. – А ты – хуже волка… Псы вы, падальщики. Нет уж, добивай – хрен тебе, а не добро! Падлы ляшские…
– Ты бы пасть-то закрыл, а не то я сапогом прикрою. Или удоволю, как курву твою. Видал, как пялили? – осклабился Сергуня.
– Это ты – курва. Б…ть ты худая! Да ни одна б…ть под ляха не ляжет, а ты стелишься! Своих продал, Русь и веру продал, – презрительно сказал связанный хозяин.
– Ах ты, сучий потрох! – рыкнул Сергуня, с удовольствием принявшийся пинать хозяина. Может, забил бы до смерти, но от лежанки послушался всхлип:
– Не трожьте мужика. Я сама покажу. – Баба с трудом встала, попыталась запахнуть на себе остатки рубахи и дернулась к мужу: – Павлушенька, милый…
– Куда, тварь! – перехватил ее Сергуня. – Кубышку кажи!
Баба, сглотнув слезы, на негнущихся ногах пошла к двери.
– Вот так-то лучше, – обрадовался пан Казимир. – Вишь, мужичок, понравилось твоей малжонке под ляхом лежать. Корешок-то покрепче, чем у москаля.
Хозяин приподнял разбитое в кровь лицо и прохрипел:
– Эх, дура ты, дура! Все равно живыми не оставят…
– Умолкни, падаль! – прикрикнул Сергуня, пнув мужика в бок, и тот умолк.
Баба провела разбойников во вторую половину дома, в которой недовольно блеяла и мычала живность. Открыла дверцу в хлев, где переминалась с ноги на ногу корова, обвела рукой пол и низкие стены:
– Здесь кубышка упрятана. – Обернувшись к корове, хозяйка обняла ее за шею: – Подожди Зорюшка. Потерпи, сейчас подою…
– Показывай! – сказал атаман, толкнув бабу в спину. – Потом с коровой будешь кохаться.
– Вот, тут вот… – показала баба на земляной пол, покрытый жидким навозом.
– Тю на тебя, – присвистнул Сергуня. – Ты толком скажи – куда копеечки спрятали?
– Кубышку Павлик без меня прятал, – сквозь слезы отозвалась хозяйка, поглаживая корову. – Сказал, что в хлев убрал, где Зорька стоит.
– Да тут полдня в г… копаться! – разозлился Сергуня и посмотрел на атамана: – Пан Казимир, может мужика привесть? Пущай достает!
Атаман покачал головой: упрямец-мужик, на глазах у которого изнасиловали жену, не покажет, где спрятал деньги. Только время зря терять…
– Дверь открой, – приказал Казимир подручному. – Свету мало. И трезуб… – замешкался, забыв нужное слово, – двузуб говенный… найди.
Сергуня отворил ворота. Овцы, поблеяв и потолкавшись, дружно выскочили наружу. Корова озиралась на хозяйку, мычала, напоминая, что с набухшим от молока выменем ей тяжело…
– Боярин, не знаю я, где кубышка, сами ищите, – сказала хозяйка, снова пытаясь поправить лохмотья. – Мне бы корову доить… Пропадет ведь молоко-то.
– Подождешь, – отрезал Казимир, высмотрев навозные вилы – длинную деревянную рогатину. Не жалея сапог, прошел в дальний угол, пригрозив: – Если обманула, будешь мне сапоги языком чистить…
«Не стал бы мужик прятать сребро там, где много дерьма – самому же копаться придется! И место посуше надобно – иначе моча разъест!» – рассуждал опытный в таких делах атаман, протыкая каждый угол. Но, как назло, вилы выковыривали лишь слежавшийся навоз.
«Matca bosca Czestochowa!» – мысленно воззвал пан Казимир, обещая, что по возвращении в Польшу сразу отправится в костел и купит у ксендза отпущение всех грехов, что сотворил за последние шесть лет.
«Ладно, за десять!» – поправился Казимир, и тут удача улыбнулась – ковырнул под яслями, вилы наткнулись на что-то твердое.
– Тягай, – кивнул Казимир Сергуне, который с открытым ртом глазел на то, как пан атаман разгребает навоз. Подручный кинулся к кормушке, с кряхтением вытащил из-под нее здоровенную корчагу. Не удержавшись, снял крышку и присвистнул – горшок был наполовину заполнен тусклыми русскими чешуйками и талерами, с которых глядели портреты королей и гербы городов и государств. – В хату волоки, – приказал пан Казимир, прикинув, что понадобится мешок.
– Сколько тут? – спросил Сергуня, завороженно глядя на серебро.
– Деньги чужие считать удумали? Мужик мой, батька его, покойничек, ночи не спали, работали, а вы, тати проклятые…
Хозяйка, забыв о рваной рубахе, схватила навозные вилы, отставленные рядом с яслями, и нацелила их на разбойников.
Сергуня, руки которого были заняты корчагой, примирительно сказал:
– Ты бы вилы-то бросила, да к мужику шла. Муж твой очнулся небось. Водички бы ему принесла бы. Ах ты…
Длинные деревянные зубцы проткнули насквозь и кафтан и рубаху. Сергуня, заорав от боли, выронил корчагу. Вытащив вилы, баба попыталась проткнуть атамана, но выстрел в лицо отбросил ее назад…
Затаив дыхание, чтобы не нюхать едкий пороховой дым, пан Казимир жмурился, искоса поглядывая на Сергуню, что истошно кричал и катался в навозной жиже, зажимая рану на животе, из которой хлестала кровь и выпирало что-то кроваво-синее. А руки словно сами собой перезаряжали пистоль. Хлоп уже не жилец, а оружие нужно всегда держать наготове! Атаман спешил, но не суетился – не забыл вычистить ствол и лишь потом засыпал порох и вложил пулю, запыжив ее куском кожи.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.