Михаил Ерунов - Слеза дракона Страница 2

За этой роскошной дверью и находился Зал Совета Пира Народов. Это было просторное помещение, лишенное окон и какой бы то ни было мебели, кроме одиноко стоявшего посреди него круглого стола и восьми кресел с высокими спинками, расположенных по его периметру. Дополнял убранство зала огромный камин, искусно отделанный разыми сортами мрамора. Шесть из кресел были уже заняты, одно предназначалось Болло, и последнее дожидалось мастера Менестреля, то есть принцессу Альвану. В зале Пира Народов Ларс даже мысленно старался называть своих коллег не по имени, а по псевдониму.

Болло молча кивнул собравшимся за столом членам Совета, и проследовал на свое место. Зал Пира ничуть не изменился за время, прошедшее с последнего совета. Все те же обитые багровым бархатом стены, тускло поблёскивающие позолотой резные детали декора, массивные подсвечники на столе. Здесь все как бы лишний раз подчеркивало значимость происходящего и его таинственность: и мрачность тонов отделки, и скудность освещения, и отсутствие каких бы то ни было посторонних предметов, этаких милых сердцу безделушек, придающих помещению жилой вид. Неровный свет огоньков плясал весёлыми бликами на золотых масках этих лучших представителей своих народов, собравшихся здесь для того, чтобы решать судьбы как отдельных людей, так и целых народов.

Ларс знал их всех поимённо. По правую руку от него, вольно откинувшись на спинку кресла, сидел высокий худощавый северянин. Это был Корнелиус Линдл, он же мастер Велес. Корнелиус носил маску какого-то полузабытого местного божества, ужасающего с виду, но, как пояснял ее владелец, всё же доброго внутри. Линдл был весьма искушенным в своем деле магом, да и вообще большим умницей. Его виденье ситуации как правило отличалось новизной и свежестью, а предложенные варианты её разрешения оригинальностью. Иногда он, правда, слишком уж увлекался своими идеями, отчаянно спорил, отстаивая их правоту перед коллегами по Совету, но зерно истины в его суждениях присутствовало всегда. Нужно было только суметь разглядеть его и аккуратно вычленить из нагромождения логических построений Велеса.

Далее, этаким скальным утесом, возвышалась фигура оркского вождя Барага аз Гурда. На вожде были тяжелые доспехи, с которыми он, похоже, не расставался даже во время сна, и маска Спящего Льва, закрывавшая широкое некрасивое лицо. Об орках обычно судят по их внешнему виду, говорят, что они грубы и невежественны, что ум у них примитивен и на редкость несовершенен. Да, конечно, есть среди этого народа и такие, далеко не самые лучшие его представители, но все это ни в коей мере не относилось к Барагу аз Гурду. Спящий Лев был мудр и практичен, решителен, но при этом осторожен в суждениях. Ларса всегда поражало в нём одно: как под личиной этакого варвара и дикаря мог скрываться столь тонкий и расчётливый политик, способный моментально обобщить и проанализировать все предложенные варианты видения проблемы и тут же выдать уникальное в своей простоте её решение. Барага аз Гурда он уважал едва ли не больше всех остальных членов совета и даже считал его своим другом.

Рядом с орком расположился гном Гарвин. Это обстоятельство уже само по себе было весьма примечательным, если припомнить историю вековой вражды между двумя народами, но в данной ситуации аналогия с прошлым казалась явно неуместной – орк и гном отлично ладили друг с другом, а уж припомнить, чтобы они когда-либо ссорились, Ларс и вовсе не мог. Если же говорить непосредственно о Гарвине, то все знали о том, что он просто несметно богат. Злые языки даже утверждали, будто ему должен чуть ли не каждый второй житель империи Тау, включая самого императора, но всё это по большей части относилось к разряду домыслов и слухов. Гном никогда не занимался ростовщичеством, а если уж и вкладывал свои капиталы в какое-либо предприятие, то лишь тщательно взвесив все возможности получения прибыли и исключив при этом малейший риск. Вероятно, потому он и был всегда при больших деньгах, что отлично знал им цену и никогда не пускал на ветер. Гарвин носил маску Лиса, из-под которой пушистым хвостом торчала его огненно-рыжая борода. В Совете он представлял интересы не только гномов, но и всех купцов и торговцев, вне зависимости от принадлежности к тому или иному народу, что тоже, несомненно, делало ему честь.

Кресло напротив Ларса принадлежало лесному эльфу Лоэнгрему. В совете он появился не так давно, лет восемь тому назад. Лоэнгрем занял место отошедшего от дел Эллеворда, чья трагическая судьба потрясла в свое время всех, кто более-менее знал этого умнейшего и образованнейшего из эльфов. Нет, он не погиб, как можно было бы предположить, но впал в черную меланхолию после смерти своей единственной, обожаемой дочери Таннаити, что было почти равноценно физической смерти.

Эта своего рода болезнь была свойственна исключительно эльфам. Живущие очень долго, они, однако, были не слишком плодовиты, и рождение ребенка для каждого из них являлось событием особым, можно даже сказать знаковым. Зачастую, их первенец так и оставался единственным продолжателем рода. Семьи, имеющие двух детей, считались счастливцами, а уж те, кого боги одарили тремя чадами, и вовсе избранными. Смерть же кого-то из потомков становилась трагедией всей жизни и могла сломать даже самую железную волю. Именно это и произошло с Эллевордом. Он потерял всякий интерес к жизни, покинул сородичей, и в полном одиночестве переживал горечь невосполнимой утраты. Те, кому довелось его видеть, рассказывали, что эльф буквально за год превратился из вечно юного представителя своего племени в одряхлевшего старца, а это означало лишь одно – болезнь приняла необратимый характер, и надежд на спасение не оставалось никаких.

Но, как бы то ни было, а Пир Народов был обязан продолжать свою деятельность и, посовещавшись, члены Совета остановили свой выбор на Лоэнгреме. Этот эльф уже давно попал в поле их зрения благодаря своей энергичности, сочетающейся, как ни странно, с прагматичностью и высокой нравственностью. Да и сам Эллеворд тоже вроде бы не возражал против такого рода замены и, как рассказывали, лично передал маску Странника Лоэнгрему. За прошедшие восемь лет Пир Народов ни разу не пожалел о своем решении, хотя, возможно, новому члену Совета пока немного не доставало опыта и знаний своего предшественника.

Под следующей маской, маской Разъярённого Пса, скрывался прославленный в прошлом полководец лорд Эдвард Стоун. Военную службу он оставил уже давно, но грубоватые замашки солдафона сохранил до сих пор, возможно, как память о своих былых подвигах и победах. Члены Совета прощали лорду Эдварду эту его маленькую слабость, тем более что экспертом в военной области он был таким, каких теперь и не сыщешь, да и в вопросах политики тоже разбирался с удивительной для солдата легкостью. Разъярённый Пес оказался настоящей находкой для Пира Народов, поскольку кроме всех прочих достоинств он ещё долгое время провел при дворе императора и сохранил там весьма обширные связи.

Ну и, наконец, последним из ещё не представленных членов Высшего Совета являлся Голос Дракона. Это была самая загадочная и таинственная личность из всех, представленных на Пиру Народов. Голос Дракона был человеком, или вернее будет сказать, что он выглядел почти как человек. Почему почти? Все дело заключалось в его глазах. Они были у него янтарного цвета и имели по четыре зрачка, как у самого настоящего дракона. От их проникающего, можно даже сказать гипнотического взгляда становилось как-то немного не по себе. Казалось, будто Голос Дракона видит тебя насквозь, способен заглянуть в самую глубину твоей души и, как по книге, прочитать там любую из самых сокровенных мыслей, прибережённую только для себя одного и не предназначенную для окружающих. Другого имени у него не было. Возможно потому, что псевдоним и составлял всю его сущность. Ведь он являлся представителем не кого-нибудь, а самого Варрависа, одного из немногих сохранившихся представителей древнейшего в мире племени – племени драконов. И кто знает, а может, это и был сам Варравис, принимавший на время участия в заседаниях Высшего Совета Пира человеческий облик? Не случайно же магия драконов считалась на Карелане самой могущественной и непостижимой!

Как бы то ни было, а Голос Дракона, наряду с принцессой Альваной и Эллевордом, стоял у самых истоков создания Пира Народов, стало быть продолжительность его жизни никак не соответствовала обычным человеческим меркам. Говорил он на Совете обычно мало, как правило больше слушая остальных. В конце обсуждения Голос Дракона высказывал своё мнение по обсуждаемой теме. Чаще всего оно заключалось в короткой фразе вроде: "Варравис удовлетворён принятым решением", или: "Варравис не возражает против этого".

Присутствие Голоса Дракона на Пиру Народов можно было бы назвать чисто символическим, но бывали ситуации, когда он вдруг начинал проявлять неожиданную активность, и тогда своим красноречием мог убедить любого из остальных членов Совета принять его сторону. В таких случаях его мнение становилось непререкаемым, и вовсе не потому, что он каким-то образом давил на своих коллег. Всё дело в том, что Пир Народов за время своего существования смог наглядно убедиться в умении представителя Варрависа, или самого дракона, что в сущности было одним и тем же, разглядеть проблему там, где другие члены Совета её просто не замечали. Казалось, речь идет о вещах второстепенных, что дело и яйца-то выеденного не стоит, но вдруг по прошествии некоторого времени всё волшебным образом менялось. Второстепенное неожиданно оказывалось краеугольным камнем мироздания, поднятая Голосом Дракона проблема разрасталась до глобального уровня, и если бы не предпринятые вовремя благодаря его вмешательству действия, грозила перерасти в настоящую катастрофу.