Александр Владимиров - Волонтер: Неблагодарная работа Страница 2

Красные крыши старого Таллинна ярко играли в лучах солнца. На улице было тихо. Откуда-то сзади до Андреса донеслась иностранная речь. Нервно говорили двое.

«Туристы спорят — подумал Ларсон, — не могут выбрать нужный ракурс для фотоснимка», — улыбнулся.

Затем группа ребятишек, верно сбежавших с уроков, пронеслась мимо его машины в сторону ратуши. Две девушки спешили, по всей видимости, на свидание.

— Эх, где мои семнадцать лет, — изрек Андрес вслух, — эх жизнь проходит. В мои тридцать лет думать о других женщинах…. Хотя, — тут он замялся, посмотрел, на фото жены, что красовалось рядом с зеркалом заднего вида. — Вернусь из Ивангорода, разведусь. — Ларсон выругался и порвал снимок.

Окружным путем Ларсон миновал старый город и выехал, проехав через спальный район, на трассу, ведшую в сторону Нарвы. До чего же Андрес обожал этот благословенный край, с его зелеными лесами, с отремонтированными за последние годы, на иностранные деньги, шоссе, где так и хотелось развить большую скорость. Каких-то сто двадцать километров его разделяет до Ивангорода. Всего-то два часа езды, и то если ползти как черепаха. Разглядывал по сторонам осенний эстонский пейзаж. Покрытые желтыми и красными листьями деревья. Красота необычайная — приморская, если уж на то пошло.

Обогнав парочку машин, он вскоре на трассе оказался совершенно один. Чтобы не было скучно, да и время летело быстро, включил радио. Понажимал клавишу. Поймал «Klaasikaraadio». На радиочастоте звучала ария из оперетты «Мистер Икс».

— Цветы роняют лепестки на песок, — надрывался из динамика Георг Отс, — Никто не знает, как мой путь одинок. Сквозь ночь и ветер мне пройти суждено, нигде не светит мне родное окно.

Тем временем ветер с Балтики нагнал черные тучи, и вокруг стало темно. Несколько капель ударили об капот автомобиля. Ларсон выругался, погода все портила. Он бросил взгляд на часы и вздохнул, снижать скорость было нельзя, и так успевал только-только к началу встречи. Русские могли бы обидеться и уйти, а тогда сорвалась бы вторая сделка за день, терять еще один контракт не хотелось. А еще, что было намного хуже, они могли требовать компенсацию за опоздание. Отчего эстонец надавил на педаль и дал газу.

Ларсон припомнил, как выглядел его клиент, ведь он уже раз с ним встречался. Его тогда поразило, до какой степени тот был толст. Во время разговора постоянно, после каждого слова, умудрялся вставлять нецензурную лексику. А еще от него, что было вполне объяснимо, несло потом. Этот запах врезался в память эстонца довольно отчетливо, и как-то сразу увязывался с неопрятностью русских. Да и фамилия у него была какая-то свиная — Боров. Боров Олег Сергеевич. Ну, вылитый бандит. Этот того и гляди обманет.

— Хотя в первый раз не обманул, — произнес Андрес вслух, — возможно не решился.

Тут перед его глазами, в стекле, возникло лицо Олега Сергеевича. Противное такое с маленьким ртом, и бегающими сальными глазками. Одевается неряшливо, вот и сегодня, скорее всего, явиться в потертом свитере и обшарканных джинсах. Да и притащит собой охрану, словно Андрес — киллер.

Ларсона аж передернуло. Если бы не бизнес, он бы сейчас развернул машину.

Когда до Нарвы оставалось меньше двух километров, на трассу выскочила косуля. Андрес крутанул руль, машину занесло, и она вылетела с шоссе. Пару раз перевернуло, и врезалась в дерево. Выскочила подушка безопасности. Он готов был уже около ста раз поблагодарить немцев за их принципиальность. Если бы не они, быть бы ему на небесах.

Выбравшись из машины, Ларсон (в состоянии шока) сделал несколько шагов и только теперь потерял сознание.

Очнулся Ларсон оттого, что стал замерзать. Пошевелился и понял, что жив. Открыл глаза. Несмотря на темень, было светло. Причем свет был какой-то пульсирующий. Он повернул голову в сторону источника и увидел, как пылал автомобиль.

— Голова болит, — простонал он — Ой, как болит.

Попытался встать. Получилось только со второго раза, причем, когда поднимался, головная боль усилилась. Андрес ощупал свою голову, слава богу, отделался лишь синяком. Затем похлопал себя по карманам костюма, пальто осталось в машине, из всех вещей, что были сейчас при нем только портмоне да сотовый телефон. Остальные документы: паспорт и бумаги, так необходимые для подписания контракта, сгорели. А голова все еще болела, отчего Ларсон вновь ей замотал и недовольно проговорил:

— Ну, вот теперь от неприятностей не уйти. Мало того, что попал в аварию, голова раскалывается, так еще и на переговоры опоздал, и бумаги сгорели. Нужно срочно связаться с друзьями в Нарве, чтобы приехали за мной, да договорились о переносе сделки. Может, еще успею. Хотя, что я говорю. Чуть не погиб, а мысли все о бизнесе. Явно сотрясение. Нет, пусть с начала за мной приедут. А уж там, как карты лягут. Может с русскими не все и потеряно.

А с другой стороны что-то в мире произошло. Причем такое, что сразу же бросалось в глаза. И Андрес оглядываясь, заметил, что, пролежав без сознания час, два, ну, от силы три, он как будто из ранней в позднюю осень попал. Вокруг все изменилось, словно прошло много времени. На деревьях напрочь отсутствовала листва. Дождливая непогода закончилось, а ветер был такой студеный, что казалось вот-вот пойдет снежок. Одним словом поздняя осень, время, когда в еще закрытую дверь осторожно, стараясь ни кого не разбудить, стучится зимушка-зима, что приходит, когда ее никто не ждет.

Но этого не могло быть. Мир никак не мог так сильно измениться. Ларсон с этим ни как согласится, не мог. Вон и автомобиль догорал.

— Не может такого быть, чтобы погода так резко менялась, — вздохнул Андрес, — холодно.

Неожиданно вспомнил, пальто осталось в горящем автомобиле. Выругался. Включил сотовый телефон. И позвонил. Телефон молчал. Ни слов, что «Абонент находится в не действия сети», ни слов «Аппарат временно отключен». Мертвая тишина.

«Не иначе во время аварии что-то сломалось», — подумал он, разглядывая испорченную «игрушку». Затем еще минут пять крутил ее в руках, после чего кинул в охваченную огнем машину.

— Нет, я явно был без сознания от силы час, — прошептал Андрес, — но как, же вокруг все изменилось. Придется идти в Нарву пешком. Хорошо хоть не далеко. Километра два.

Он вновь похлопал по карманам. На этот раз (почему это не произошло раньше, да, скорее всего из-за того, что когда первый раз хлопал по карманам, думал о документах) обнаружил зажигалку, пачку сигарет и презерватив. Тот, что носил с собой в качестве талисмана. «Я за безопасный секс», — сказала как-то его жена, и пихнула в карман (бывшая жена, поправил себя Ларсон), не иначе предполагала, что у него есть любовница.

— Не суди о других по себе, — вздохнул Андрес, запихивая его обратно в карман, — Вернусь в Таллинн, немедленно разведусь.

Вытащил из пачки, замерзшими руками, сигаретку и закурил. Сделал пару затяжек, закашлял. Тут же предположил, что, несмотря на подушку безопасности, все-таки получил удар в грудь. Хорошо, хоть ребра целы.

— Все же немцы молодцы, — вымолвил он туша окурок, покрутился, по привычке разыскивая урну, куда тот можно было кинуть. Потом махнул в неуверенности рукой и отправил его вслед за телефоном.

Сначала Ларсон решил направиться в сторону трассы, по которой он ехал несколько часов назад. К его удивлению, он так и не вышел. Сделал предположение, что ошибся, когда отходил от машины. Даже расстроился, но обратно возвращаться не хотел, так как помнил старую пословицу, что это плохая примета. Минут через двадцать он вышел на берег реки Нарова.

— Приехали, — вздохнул Андрес, — остается только одно. Идти в сторону города берегом. Другого выхода нет.

Медленно побрел в ту сторону, где, по его мнению, должна была находиться Нарва. И чем он ближе к ней приближался, тем отчетливее была слышна эта странная канонада.

— Может кино снимают? — спросил он, у самого себя.

Вопрос если признаться не был таким уж странным, если вспомнить, что Россия вновь, занялась экранизацией исторических сюжетов. Были сняты фильмы посвященные Александру Невскому и адмиралу Колчаку. Вновь экранизирован Николай Гоголь и Александр Дюма. Снято нечто псевдоисторическое по Акунину. Кто знает, решил Андрес Ларсон, возможно сейчас вот тут под стенами двух крепостей происходят съемки по книге Алексея Толстого «Петр Первый». Вот только, по мнению эстонца, ему удалось посмотреть несколько современных кинокартин, делалось это как-то больно не убедительно. То ли сюжеты были не проработаны, то ли перенасыщенность компьютерными эффектами. Сейчас же если судить по канонаде, складывалось такое ощущение, что режиссер решил снять самый правдоподобный фильм. Обстрел крепости (а это должно было быть по сюжету) был продолжительный и без пауз, как это обычно бывает. Пошел мелкий снежок. Холод усилился, и Ларсон ускорил шаг.