Андрей Валентинов - Век-волкодав Страница 2

Пора было уходить. Ольга нащупала в кармане серебряную луковицу часов, достала, щелкнула крышкой. Десять минут на то, чтобы выбраться из толпы, столько же — дойти до входа в Исторический музей, где расположилась временная комендатура. Еще четверть часа на всякие формальности: получить, расписаться, спрятать полученное понадежнее… Авто будет ждать у Александровского сада сразу за внешним оцеплением.

Бывший замкомэск проверила на месте ли пропуск.

Время!

Уже уходя, девушка спиной почуяла чей-то внимательный взгляд. Оборачиваться не стала, лишь плечом дернула. Пусть себе! Товарищ Троцкий умер, что, конечно, очень печально… Но пусть мертвые хоронят своих мертвецов!

2

Товарищ Москвин, проводив Ольгу взглядом, поправил жесткий воротник полушубка, хмыкнул беззвучно. Непартийно выходит, товарищ Зотова, не по-большевицки! Даже не соизволила досмотреть, как мертвого Льва землицей мерзлой засыплют. Надо бы в первичке вопрос поставить, на очередной партийной чистке вспомнить…

Леонид подивился собственной кровожадности и вдруг понял, что очень хочет курить. Нераспечатанная пачка «Марса» ждала в кармане, но достать ее было никак невозможно. Вокруг все свои, трижды проверенные, у каждого глаз-алмаз. И не то плохо, что запомнят и в рапортах пропишут. Нельзя! Он, Москвин Леонид Семенович, теперь не абы кто, а начальник.

Начальничек…

Бывший старший оперуполномоченный, вздохнув горько, тронул пальцами пачку, вынул руку из кармана, варежку надел. «Ох, начальник, ты, начальничек, отпусти на волю». Права ты, Мурка, Маруся Климова — не для него такая служба. Рвать отсюда, рвать, самое время! Не то оглянуться не успеешь, и привычный кабинет с телефоном обернется расстрельной камерой — тоже привычной. Пока что молнии бьют по вершинам. В самом конце декабря — Дзержинский, теперь — Троцкий. Но это пока…

«Ой, гроб несут да и коня ведут. Но никто слезы не проронит. А молодая, ох молодая комсомолочка жульмана хоронит…»

Песня прицепилась со вчерашнего вечера, всплыв откуда-то из глубин памяти. Вроде бы слыхал ее чекист Пантёлкин в питерском домзаке, куда угодил аккурат после увольнения. Удивился еще: странное что-то шпана поет. После уже узнал, что комсомолку да жульмана в старую песню вставили, казацкую, чуть ли позапрошлого века. Но все равно, невесело выходит.

Течет, течет речка да по песочку,Моет, моет золотишко.А молодой жульман, ох, молодой жульманЗаработал вышку.

Приказ не покидать Главную Крепость товарищ Москвин выслушал без особых эмоций, твердо решив в дела похоронные не вмешиваться. У Льва верных шакалов — целая стая, пусть они и бегают, преданность напоследок кажут. Хватало дел иных. Ким Петрович определил Леонида в группу ЦК, следящую за порядком в Столице. Работа не слишком трудная: сотрудники сидят за телефонами, его же дело — бумаги в папку подшивать да начальству три раза в день перезванивать. Проскучав за столом первый день, бывший чекист рассудил, что можно особо не волноваться. Волна идет стороной…

Успокоился — и зря.

Ему позвонили под утро — незнакомый голос, хриплый то ли от простуды, то ли от бессонной ночи. Руководителя группы Техсектора ЦК вызывал товарищ Каменев. Самое время было удивляться. Вся Столица вверх дном, только вчера прибыл траурный поезд, днем начнется прощание в Колонном зале Дома Советов, со всех городов спешат делегации… Какое дело может быть у члена Политбюро к рядовому сотруднику?

Бывший старший оперуполномоченный удивляться не стал. Уложил бумаги в сейф, проверил спрятанный в рукаве пистолет, подумал и, сняв пиджак, отвязал резинку. «Эсерик» не для такого случая. Охрана у Льва Борисовича на уровне, обнаружат — неприятностей не оберешься.

В приемную товарища Каменева набилась целая толпа, и Леонид перевел дух. Могли и просто вызвать, для отчета о делах в Столице, скажем. Сводку он прихватил и мог с чистым сердцем сообщить, что количество происшествий значительно ниже, чем в обычное время, бойцы товарища Муралова, начальника Столичного военного округа, службу несут исправно, обеспечение же полевыми кухнями будет налажено к полудню сегодняшнего дня.

Сводка не понадобилась. Бывший чекист понял это, даже не переступив порога. В кабинет его вызвали не одного, что сразу заинтриговало. Этого парня он не знал, хотя и видел мельком пару раз в коридорах Сенатского корпуса. Леонид еще успел прикинуть, что такого на дело не пошлешь — заметен больно. Годами его постарше, широкоплеч, словно волжский амбал, голова до синевы брита, брови белые, легким пушком. Глаза же серые, будто шляпки от гвоздей. Не человек, а ходячая особая примета.

— Заходите, товарищи, заходите!..

Голос Льва Борисовича Каменева звучал устало, даже стекла очков потухли, перестав отражать неяркий зимний свет. Председатель Политбюро попытался привстать, встречая гостей, правда, без особого успеха. Приподнялся с немалым трудом, да и рухнул обратно на стул. Товарищ Москвин мысленно посочувствовал хозяину кабинета. Поди, намаялся за это время. Не каждый день Льву Льва хоронить приходится!..

Каменева Леонид не слишком опасался, но в кабинете хватало и прочих. Возле окна пристроился товарищ Сталин. С бывшим Генсеком товарищ Москвин дел еще не имел, но вот справа, рядом с пустующим креслом, стоял Ким Петрович собственной персоной с неизменной трубкой «bent» в руке. В довершение всего рядом с ним оседлал стул Николай Лунин, заместитель отсутствующего товарища Куйбышева.

Компания подобралась, что ни говори, странная. Если Лев Борисович по долгу службы старался ладить со всеми, то прочие определенно друг с другом в контрах. Ходили упорные слухи, что именно оба Лунина, старший и младший, помогли уйти в отставку Генсеку, теперь же Николай Лунин на каждом шагу критиковал Кима Петровича, обвиняя того чуть ли не в узурпации власти.

Сегодня все они, собравшись вместе, зачем-то возжелали видеть скромного руководителя научно-технической группы. Едва ли такое к добру. И пистолет не помог бы — из этого кабинета не выпустят.

— Проходите ближе, к столу.

Это уже товарищ Ким — пустую трубку к губам подносит. И смотрит странно, будто бы намекает. На что? Никак покурить самое время?

Спорить гости не стали, вперед шагнули, к самому столу. Леонид слева, Особая Примета — справа.

Остановились.

Легкий стук — трубка товарища Кима легла на зеленое сукно. Лев Борисович наморщил лоб, полез в боковой карман френча, долго возился… Вторая трубка, хоть и совсем непохожая. Большая, вся в неяркой бронзею И снова стук — Сталин, неслышно шагнув к столу, положил рядом свою маленькую носогрейку.

Товарищ Москвин вновь еле сдержал улыбку. Вот на что намекал начальник!

«Bent apple» — «гнутое яблоко» сам скользнул в руку. Леонид аккуратно пристроил трубку рядом со всеми прочими. В тот же миг на зеленое сукно легла еще одна — Особая Примета тоже сообразил, что к чему.

Все? Нет, не все. Каменев блеснул стеклами очков, оглянулся удивленно.

— Товарищ Лунин?

Заместитель председатели ЦКК-РКИ поморщился, словно лимон сжевал, но спорить не стал — порылся в кармане, повертел трубку в пальцах, к столу шагнул. Трубка показалась Леониду знакомой. Именно такую — «Prince», поименованную честь Эдуарда, Принца Уэльского — он видел у товарища Куйбышева.

«Масоны какие-то», — рассудил бывший старший оперуполномоченный, но совсем не расстроился. Почему бы и нет? Масоны — ребята серьезные, под каждой кроватью, говорят, стрелковую ячейку отрыли.

— Вас пригласили, товарищи, для того, чтобы разъяснить один вопрос…

Товарищ Каменев договаривать не стал, в сторону покосился — прямиком на Лунина-младшего. Тот, дернув плечом, поглядел на гостей без всякой симпатии.

— Разъяснять вопрос следует не здесь, а как минимум на пленуме Центрального Комитета, гласно. Но я подчиняюсь партийной дисциплине…

Товарищ Москвин успел заметить легкую усмешку, тенью промелькнувшую по лицу бывшего Генсека.

— …Итак, товарищи… Вам обоим приходилось иметь дело с… с личностью, именующей себя Агасфером.

Леонид не удержался — дрогнул, вновь почувствовав за спиной холод расстрельной стенки. «Моя партийная кличка — Агасфер, но сейчас меня чаще называют Ива́новым. Ударение на первом слоге, по-офицерски.»

Черная Тень…

— В свое время вам были даны разъяснения, но они не были исчерпывающими.

— Конспираторы хреновы, — буркнул в густые усы товарищ Сталин. — Не обижайтесь, товарищи, это не про вас, а про всех, здесь присутствующих. Заигрались в неаполитанскую каморру, панымаишь!..

Бывший старший уполномоченный невольно поглядел на того, кто стоял рядом. Значит, и к Особой Примете приходила Тень? Интересно, чего хотели от парня?