Афанасьев Александр Афанасьев Александр - Время героев ч3 нов. вариант Страница 2

В такси — они на мгновение обнялись с водителем, потом тот — нажал на газ и машина пошла по дороге.

— Что нового? — спросил Беркант, смотря в зеркальце заднего вида, не следит ли кто.

— Плохо, брат… — ответил водитель, не отрывая глаз от дороги — вчера ночью казаки напали на дом Мусы. Муса и Нагиз стали шахидами, иншалла…

— Это проклятые шахисты! — взорвался Беркант — надо было всех их перерезать, когда можно было! Всех до последнего! Они знали о том, что Муса был против, знали!

— Осторожно. Ты говоришь, не подумав.

— Тот не мужчина кто думает об опасности! — запальчиво ответил Беркант — О Аллах, почему отец приказал мне оставаться дома?! Почему?! Если бы я вышел с ним на пути Аллаха, мне не пришлось бы видеть этого харама!

— Может, ты выполнил в этом мире не все? Аллаху виднее.

— О, да… Скоро мы…

— Молчи! Молчи, несчастный! — прикрикнул на него водитель — у стен есть уши! Может быть, и Муса так же болтал!

Беркант — оборвал речь на полуслове, словно одернутый жеребец.

— Ты прав, брат, спасибо тебе. Да хранит тебя Аллах.

— Где ты выйдешь?

— На пятой дороге. Там, где газахури[5] Рашне.

— Хорошо…

— Внимание! Наблюдаю цель, возможно особо важный объект. Время — девять ноль семь.

Оператор одного из беспилотных разведывательно-ударных самолетов, кружащих над Тегераном — отбарабанил соло на клавиатуре. Изображение на экране стало более четким, но черно-белым. Плечо и рубашка за спиной молодого человека, только что вышедшего из машины такси — ярко светились.

Оператор переключился на дежурного офицера.

— Господин подполковник, у меня новая цель в двенадцатом квадранте. Помечена как враждебная.

— Максимальное увеличение. Сделай запись и попытайся опознать его.

— Есть.

Оператор начал раз за разом фиксировать изображения, отправлять его в центральную рабочую станцию, предназначенную для составления фотороботов и трехмерных моделей. Трехмерная модель была удобнее для опознания — но не всегда получалось ее сделать…

Молодой человек, вымазанный специальной, видимой только в невидимом свете и при помощи специального оборудования краской — перешел дорогу и вошел в едальню.

— Изображение получено, взял на контроль…

— Да пребудет с собой Аллах, молодой воин.

Беркант поклонился седому, одноглазому человеку, державшему здесь едальню с разрешения русских властей.

— Да приведет Аллах в порядок дела твои, Рашне-эфенди.

— Съешь что-нибудь?

Беркант замялся. Денег у него не было.

— Не переживай. Воины Аллаха едят у меня бесплатно.

Беркант смущенно поклонился.

— Да не забудется ваша доброта, Рашне-эфенди в день Страшного суда, но я не воин Аллаха. Мой отец был им и пал шахидом, а я…

— Ты тоже — воин Аллаха. И то, что ты делаешь — не сравнится с тем, что делаю я. Сиди, сейчас тебе принесут.

Через несколько минут — девушка в парандже принесла и поставила перед Беркантом большое блюдо с мясом. Бросила лукавый взгляд на него через тонкую щелку паранджи и исчезла как привидение…

Беркант, возблагодарив Аллаха — все таки он был голоден — принялся есть.

Беркант и в самом деле был воином. Более того — он был из породы несгибаемых, фанатичных воинов. По нему можно было бить и бить, рано или поздно он бы сломался — но не согнулся. За свои восемнадцать, он не познал женщину, он не ходил в нормальную школу, он не имел друзей, которые не говорили бы о нечестивцах и о том, что надо с ними сделать. Все то, что произошло в стране — все это произошло не просто так, у всего этого были очень глубокие корни. Исламское подполье готовилось, оно теряло людей в залитых кровью подвалах — но оставшиеся становились только крепче в своей вере. И когда давление превысило критический уровень — котел взорвался…

Самое страшное, что о них говорили — они стали чужими даже для своих семей. Они жили — единственно ради того, чтобы умереть. Стать шахидами. Больше их — ничего не интересовало…

Живи достойно, носи новое, умри шахидом…

Беркант ел торопливо и жадно, как волчонок, словно ожидая, что вот-вот отберут — и когда увидел остановившийся на той стороне улицы внедорожник — он съел почти все. Не поблагодарив хозяина за еду — он выбежал на шумную, заполненную людьми улицу…

— Не спеши так. Осмотрительность от Аллаха, а спешка — от шайтана… — сказал водитель, нажимая на газ. Чуть дальше по улице — стояла тяжелая бронемашина казаков, но на лобовом стекле внедорожника виднелся пропуск-вездеход и можно было не волноваться…

— Простите, эфенди. Но мое нетерпение вполне объяснимо — я жажду хоть чем-то принести пользу умме.

— Пользу ты принесешь осмотрительностью. Острыми глазами и неболтливым языком. Сейчас заберем еще кое-кого. Потом поедем…

— Объект опознан как Беркант Кунгеян, восемнадцать лет. Отец и старший брат предположительно погибли, сам нигде не работает. Характеризуется как отрицательно настроенный, придерживается радикально-шиитских взглядов. Несколько раз задерживался — но ни разу против него не было ничего конкретного.

— Где он сейчас?

— Позавтракал. Сел в машину. Ведем слежку.

— По земле?

— Никак нет, господин подполковник, с воздуха. Слишком опасно. Машина принадлежит Абу Гяссабу, офицеру полиции.

— Подозрительный?

— Никак нет. В списках подозрительных его никогда не было.

На экране — внедорожник протискивался в потоке машин…

— Да пребудет с тобой Аллах, Онур.

— Да пребудет с вами Аллах, братья.

Онур, бледный, как мертвец, тощий — он был студентом, подрабатывал после университета, легализовался — сел в машину, ритуально провел руками по щекам.

— Аллах да поможет нам.

— Хватит болтать…

И Онур и Беркант сразу замолчали. Машина снова двинулась с места…

Ехать сразу на точку было нельзя, они стали кружить по Тегерану, не сворачивая с крупных магистралей — так меньше шансов нарваться на проверку документов, центральные магистрали не перекрывают, иначе весь город встанет. В затемненных стеклах внедорожника — в черной пелене проплывали картины городской жизни. Вот те, кто забыли Аллаха — торгуют продуктами на уличном базарчике. Вот таксисты — ждут клиентов. Вот — одна за другой идут три бронемашины русских: угловатые, с решетками против ракет, у пулеметов люди в шлемах, черные забрала скрывают лица, сами шлемы не пробивает ни пистолет, ни автомат — и те, кого выбрал Махди своим народом, униженно пропускают их.

А вот и еще хлеще — русский солдат на тротуаре и девушка-проститутка без чадры. Смотрит на него и улыбается.

Беркант заскрипел зубами от злости. Если русские победят, если они переделают их — значит, и отец и брат погибли напрасно. Значит, их смерть ни к чему не привела, Махди не вернется из сокрытия, преданный своим народом, и на земле — будет Страшный Суд.

И никому — не спастись…

Враги, предатели…

— Я слышал, Муса и Нагиз стали шахидами… — сказал Беркант.

— Да, подтвердил водитель — сегодня ночью. Они стали шахидами, а рай стал им домом. За них мы отомстим.

— Сначала надо узнать, кто их предал… — заявил Онур. Он сказал то же самое, что часом назад сказал Беркант.

— Найдем… — сказал водитель — а как только найдем, то он узнает, что полагается за предательство. И не только он, но и вся его семья. Дурное семя надо выкорчевывать с корнем, иншалла, чтобы не проросло!

— Иншалла — синхронно отозвались Онур и Беркант.

Человек, сидевший на стуле, на спинке которого висел китель подполковника ВВС — потер кулаками красные, как у кролика глаза. Он отбарабанил уже девятнадцать часов из двадцати четырех, положенных по дежурству — и сильно устал.

— Владельца дома установили?

— Так точно. Принадлежит купцу Салейхе. Сейчас купец в отъезде, на территориях. Возможно — нелегальная точка.

— А много еще домов ему принадлежит?

Докладчик растерялся.

— Не могу знать.

— Выяснить и доложить.

— Есть…

Подполковник отключил видеоканал связи с подчиненным, допил остывший кофе, повернулся — и снова наполнил кружку тем, что успело накапать за спиной. Желудок жгло как огнем… плата не столько за злоупотребление кофе, сколько за злоупотребление нервами. Иногда его посещала мысль — что он единственный из всех, находящихся в этом засекреченном по самому высокому разряду центре — знает, что именно они делают. Для остальных это — как игра.