Валерий Ковалев - Левиафан Страница 2

   Припомнившийся эпизод благотворно повлиял на настроение Морева и, пробормотав, - бог не выдаст, свинья не съест, - он захлопнул лоцию.

   В это время тихо звякнул трап, и из ведущего с нижней палубы в центральный пост люка, возникла чья-то наголо бритая голова.

   - Помощник, - обратился к ней Морев, - а ты кормить нас собираешься?

   - Точно так, - пробасил рослый капитан-лейтенант, ступая на последнюю ступеньку, - все готово, товарищ командир. Сергей Ильич, дай команду, - бросил он вахтенному офицеру. Тот молча кивнул и нажал тумблер "каштана".

   - Первой боевой смене обедать! - бодро разнеслось по отсекам крейсера.

   Офицерская кают-компания находилась на верхней палубе второго отсека. Ее просторное помещение было отделано светлым пластиком, шпоном карельской березы и зеркалами. В центре, окруженный пятью намертво прикрепленными к палубе вращающимися креслами, стоял так называемый "командирский", а по периметру, вплотную к узким диванам, еще несколько, предназначенных для остальных офицеров, столов.

   По существующей на флоте традиции, во главе центрального стола восседал командир, а по правую и левую руку от него заместитель со старпом и помощник с механиком. Соблюдалась субординация и в среде командиров боевых частей, дивизионов и начальников служб, каждый из которых также имел свое постоянное место.

   Первыми, как правило, в кают-компании появлялись самые молодые, затем средних лет и, наконец, относительно пожилые офицеры. По той же традиции, на время приема пищи, они меняли свои репсовые курточки на кремовые офицерские рубашки с золотыми погонами. Причем на груди и рукавах у многих, были отштампованы красочные эмблемы по числу пройденных их хозяевами автономок. Командир и механик, давно служившие вместе, эту атрибутику не носили, поскольку ее пришлось бы наносить им даже на спины.

   Когда Морев вошел в каюту и, пожелав офицерам приятного аппетита, занял свое место за столом, обед был в самом разгаре. В первый день плавания коки постарались на славу и помимо обычных рыбных и овощных закусок, приготовили борщ по-киевски, свиные отбивные с картофелем фри и компот из кураги. Неспешно орудуя приборами и изредка обмениваясь короткими фразами, офицеры отдавали дань поварскому искусству. Привычно выпив свои пятьдесят граммов сухого вина и сжевав пару шпрот, командир принялся за поставленный перед ним вестовым борщ ...

   В старшинской кают-компании, расположенной в одном из ракетных отсеков, обед шел более демократично и раскованно. Никакой иерархии здесь не соблюдалось. Мичмана и старшины-контрактники сидели вперемешку за стоящими перпендикулярно входу столами и, звеня ложками, с аппетитом уплетали все, что подавали им из окна раздатки мордастые вестовые. Подавали, впрочем, то же самое, что и офицерам - котловое довольствие в подплаве было одинаковым для всех. Время от времени по кают-компании летали острые словечки и раздавался веселый смех.

   В недалеком прошлом, многие из этих парней, призванных из глубинки, отслужив на лодках срочную, стали контрактниками. И к тому были причины. В голодные девяностые работу найти в тех местах было немыслимо, а флот хоть и стремительно нищавший, все-таки давал хоть какие-то средства к существованию.

   - Да, теперь снова можно служить, - глядя на молодых контрактников, философски изрек сидящий за угловым столиком пожилой усатый мичман, обращаясь к своему соседу. И в море ходим, и деньги платят.

   - Надолго ли? - хмыкнул тот, флегматично жуя отбивную. - Ходят слухи, что "Никакой" (так на флоте прозвали нового министра обороны) задумал очередное сокращение. Не верю я всем этим деятелям в Кремле.

   - Так зачем тогда служишь? - недовольно прогудел усатый.

   - По инерции, как многие. Куда мы на гражданке, в дворники? - буркнул сосед.

   - И то, правда, - нахмурился собеседник. - Ну, да ладно, не будем загадывать, глядишь и пронесет.

   После обеда, многие из подводников, торопясь успеть перед заступлением на вахту, направились в корабельную курилку. Она находилась, в одном из кормовых отсеков и являлась самым популярным местом на крейсере. Рассчитанная на троих и упрятанная в герметичную камеру с тамбур - шлюзом и автономной вентиляцией, эта "душиловка", как называл ее некурящий помощник, в море эксплуатировалась нещадно.

   И сейчас, в узком коридорчике перед ней, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и торопя впереди стоящих, теснились несколько офицеров и мичманов. Вот отдраился клинкет входной двери и из нее, вместе с крепким запахом никотина и блаженной улыбкой, появился очередной счастливец, провожаемый завистливыми взглядами коллег. В освободившийся тамбур-шлюз, с веселым матерком тут же втиснулись двое из очереди, и дверь за ними с натугой захлопнулась.

   - Давай еще одни, - заныл кто-то из курильщиков,- не успеем.

   - Молчи салага! - шикнули на него. - Там и так уже рыл шесть. Некуда.

   И действительно, в заполненной клубами синеватого дыма курилке, почти вплотную прижавшись друг к другу, жадно предавались пороку шестеро курильщиков. Зудящая над их головами вентиляция едва справлялась с непосильной нагрузкой и с чмоканьем засасывала в фильтры густой до материальности воздух.

   - Хорошо забирает, - затянувшись в очередной раз, пробормотал здоровенный мичман, своему соседу - щуплому лейтенанту.

   - Ага, - прохрипел тот. - В самый раз.

   В это время на переборке камеры рубиново вспыхнул глаз "каштана".

   - Первой боевой смене собраться на инструктаж! - донесся из него голос вахтенного офицера.

   Через минуту курилка опустела, и вентиляция заработала в обычном режиме.

   По существующему правилу, инструктаж заступающей на вахту боевой смены проводился на средней палубе третьего отсека. Рассредоточившись вдоль центрального прохода, по всей его длине, офицеры и мичмана внимательно слушали наставления своего вахтенного офицера, стоявшего перед строем. Им был командир ракетной боевой части, на флотском языке "БЧ-2", капитан 3-его ранга Гарик Данилович Корунский.

   Родом из Одессы, весельчак и острослов, капитан 3 ранга был любимцем экипажа и самым опытным вахтенным офицером на корабле. После автономки "каптри" светила военная академия, и он был в отличном расположении духа.

   Для начала, ворочая по сторонам лобастой головой в сдвинутой на затылок черной пилотке, Корунский проинформировал подчиненных об особенностях плавания в данном районе, акцентировав внимание на предстоящем ночью прорыве натовской ПЛО. После этого поступили конкретные указания на период несения вахты.

   - Задача ясна? - закончив инструктаж, обвел Корунский взглядом подводников.

   - Точно так, - ответил за всех стоящий на правом фланге боцман.

   - Вопросы?

   - Нету.

   - В таком случае, по местам, - бросил вахтенный начальник и шагнул к трапу центрального поста.

   Строй распался, звякнули рычаги переборочных люков, и средняя палуба опустела.

   - Первой боевой смене на вахту заступить! - разнеслось через минуту по боевой трансляции.

   ...Миновав второй отсек со скучающим у пульта вахтенным, старшина команды торпедистов мичман Ксенженко привычно скользнул в люк первого и бесшумно задраил за собой переборку. Вразвалку ступая по пружинящим под ногами пайолам[2], он взглянул на манометры отсечной станции воздуха высокого давления, проверил состояние системы пожаротушения и выгородку компрессора. Все было в порядке. Проследовав в носовую часть отсека, мичман попинал ногой коконы двух спасательных плотов, торчащих их акустической ямы, удовлетворенно хмыкнул и, вернувшись назад, поднялся по вертикальному трапу наверх, на торпедную палубу.

   По всей ее длине, холодно поблескивая в свете тихо жужжащих люминесцентных ламп, на двухъярусных стеллажах покоились смертоносные зеленые сигары, с одетыми на боевые зарядные отделения толстыми стегаными чехлами. Перед установленными в носу торпедными аппаратами, с красными звездами на выпуклых крышках, в привинченном к палубе вращающемся кресле, закинув ноги на направляющую балку, удобно расположился вахтенный торпедист, что-то вдумчиво записывающий в толстый блокнот.

   - О, смена! - оживился он при появлении Ксенженко и, опустив ноги с балки, поднялся с кресла.

   - Как тут у тебя дела? - поинтересовался старшина команды, - торпеды вентилировал?

   - Само - собой, - кивнул головой вахтенный, - час назад. Водород в норме, сопротивление изоляции тоже. В верхних аппаратах конденсат, но в пределах нормы.

   - Добро, - пробормотал Ксенженко, после чего взглянул на висящий у входного люка глубиномер и нажал переключатель "каштана"*.

   - Центральный! - запульсировал на панели световой сигнал.

   - В первом, по боевой готовности два, первая боевая смена на вахту заступила, -монотонно забасил мичман в решетку микрофона. Отсек осмотрен. Замечаний нет. Глубина сто двадцать метров. Вахтенный - мичман Ксенженко.